не надо меня обижать читать
Не надо меня обижать
Публикация: 06.04.2021 — 08.04.2021
Аннотация к книге «Не надо меня обижать»
12 комментариев
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии
Очень хорошая история. Сюжет, герои все замечательно, равнодушным не оставит точно. Единственное, автор разберитесь с глаголом кушать. Ну просто разбивает все впечатление: «я забывала покушать», «очень хотелось кушать». Стилистически так писать не грамотно, кушают дети, взрослые едят. Это все равно,что вы пишете в заявлении на отпуск: «Прошу предоставить мне отпуск с сохранением денежек на 14 деньков». Эти мелочи влияют на образ героини не лучшим образом.
Спасибо за прекрасную историю ❤️
История очень понравилась. Сложная, интересная, эмоциональная, легко читается. Несмотря на то, что затронута тема порноиндустрии, при прочтении нет ощущения брезгливости. Степанида, спасибо за творчество!
История сложная и очень интересная, читала с удовольствием) Благодарю за эмоции!
Эмоционально. Горячо. Кровь бежит по венам, но это не только от возбуждения. Это еще и злость на людей, ломающих судьбы детей. Одна оказывается сильной, поднимается, еще и другим всегда поможет. Других же такие несчастья доводят до суицида. И не всегда находится тот, кто спасет их. Спасибо вам огромное за счастье, за веру, что любовь есть. Что для каждого есть свой человек в этой жизни. Важно только не пройти мимо, не оттолкнуть. Ну, или вовремя попросить прощения и признать свои ошибки. СПАСИБО.
Не надо меня обижать читать
— Вот можешь ты обнадежить, — посетовал парень.
Мы втроем прошли в съемочный павильон, где уже находилась вся бригада. Как только мы появились, так сразу же привлеки внимание.
— Ирма, вон там стоит новенький, которого к нам пригласили, не сбрехали, — шепнул мне Сержик.
В центре съемочной площадки появилась Рози, до этого сидевшая в кресле, положив ногу на ногу.
— Раз все в сборе, то рассказываю о том, что мы будем сегодня снимать. Господин Липавски прислал очередное задание, которое, я думаю вы, девочки и мальчики, выполните с огромным удовольствием, — многозначительно произнесла женщина.
По мне так удовольствия от действа совершенно никакого, иной раз приходилось снимать по нескольку дублей одного и того же, повторяя одну и ту же сцену, потому как Родригесу не нравилось, что получалось в записи. Иной раз съемки шли часами. За это время я выматывалась, как ломовая лошадь. Изображать страсть и удовольствие можно час, от силы два, но когда это требуется делать на протяжении десятков часов, то становится просто невыносимо.
— Итак, — продолжила Рози, — декорации вы видите. В них ничего необычного.
Расскажу предысторию, которую вы должны знать и все время во время съемок держать в голове.
— Можно подумать у нас что-то меняется кроме постельного белья, — послышался голос одно из операторов.
— Разговорчики в строю, — Рози. — Кому что-то не нравится как минимум могу урезать зарплату.
Все сразу же замолчали. Рози женщина была строгая, могла и выполнить свое обещание по поводу денег.
— Богатый клиент, а его будет изображать у нас Лем, — произнесла Рози, взглянув на новенького. Вся съемочная площадка перевела взгляд вслед за ней. Кто-то зацыкал, а пара смельчаков даже умудрились вполголоса прошептать сальные штучки, что не того представили богатеем.
— Еще раз кто-нибудь мне вякнет. Выгоню, — повысила голос женщина.
На площадке воцарилась тишина. Когда Рози повышала голос, как сейчас, сразу становилось понятно, что женщина зла. А злой она всегда исполняла все что говорила.
— Вот так-то лучше, — одобрительно заметила она. — Продолжим. Как я уже сказала Лем — богатый клиент, который пришел в элитный бордель для выполнения его самых тайных желаний. Он немного стесняется, но тем не менее желает получить тридцать три удовольствия.
— Это как? — не выдержала. Слишком уж долгой была подводка.
— Он хочет прочувствовать себя и в качестве девочки, и в качестве мальчика.
— Нам опять изображать тройственный союз? А Родригес потом будет плеваться, что ничего на камере не видно из-за десятка ног, задниц и всего остального.
— Нет, Сладкие губки, — я скривилась, услышав сценическое прозвище.
Не любила я его, хоть и понимала, что его наличие необходимо. Пошлое оно было и гадкое.
— И на том спасибо, — оскалилась. Наверняка, у Лема из-за гейской натуры эрекция на женщин была слабой. И из-за этого придется стимулировать член. Со стороны же это выглядело не очень эстетично.
— Для этого у него есть нос, язык и губы, — продолжила Рози.
— А моя, моя задача в чем заключается? — подал голос Сержик, видя, что Рози на меня не шипит за уточняющие вопросы.
Почему-то она недолюбливала Сержика. В чем была причина этого мне не ясно.
Просто не любила и все. Это замечала не только я, но и другие члены съемочной группы. Сержик по этому поводу упорно отмалчивался. У меня же было подозрение, что когда-то, в самом начале между Рози и парнем был конфликт. А вот что они не поделили, можно было только догадываться.
— Ладно, не буду вас томить. Сержик будет наяривать тебя Лем, пока ты будешь ублажать Ирму, — Рози обратила все свое внимание на новенького.
Рози сделала вид, что не слышит последнего высказывания Сержика. Иногда на нее находила вселенская благодать.
— А теперь, за работу. Всем все понятно? — народ загудел, понимая, что ничего не понимает.
Все разбрелись по своим местам. Светотехники принялись настраивать оборудование, то включая, то выключая свет. У операторов была похожая задача, так что они тоже были при деле. Гример по имени Лука усердно делал вид, что занят, в сто пятидесятый раз проводя кисточкой мне по лицу. Ассистентка Мими что-то перебирала в ящике, где хранились игрушки для взрослых и различного рода смазки. Зачастую только с их помощью удавалось доиграть сцену.
Не надо меня обижать читать
Мои руки с наманикюренными ногтями скользили по сочившимся влагой мужским достоинствам. Губами прильнула к одному из них, принадлежащему Лему.
Плоть, находящаяся в кольце пальцев, слегка подрагивала. Движения были настолько привычны, насколько может быть привычна для человека ходьба или сон.
Сержик уперся руками в собственные бедра, чуть покачиваясь вперед в такт моим движениям. Лем же положил руку на мою голову, запустив пальцы в волосы, принявшись нежно поглаживать кожу под волосами. Наверное, в другое время мне было бы приятно. И, возможно, от ласки я бы даже замурлыкала, словно кошка.
Однако необходимость следовать давно заведенному канону требовала моей собранности. А ведь еще надо было изображать удовольствие на публику.
Механические движения, повторяемые из раза в раз, не доставляли особой радости даже мужчинам актерам. Я как-то разговаривала с Сержиком по душам, так он мне признался, что ему приятнее просто пообниматься с любимой девушкой, нежели заниматься с нею сексом. На самом деле порноактерам не хватает истинной ласки, настоящего участия, душевной близости. Тело это всего лишь инструмент, призванный служить своему хозяину. Когда его используют изо дня в день, то инструмент затупляется, начинает терять свою чувствительностью. К концу своей карьеры многие актеры перестают получать сексуальное удовольствие в личной жизни, вообще. Видимость процесса вроде бы сохраняется, а радость ощущений полностью утрачивается. Женщины так и вовсе становятся фригидными, даже если и были сексуальны в самом начале своей карьеры. Профдеформация присутствует во всех сферах жизни.
Оператор то приближал, то отводил назад камеру. Я уже перестала обращать на это внимание, четко зная куда должен быть направлен мой взгляд. На зрителя.
Именно он должен верить, что все происходящее делается ради него одного. Не всем моим коллегам удавалось поддерживать контакт с виртуальным зрителем. У меня, если судить по отзывам, все получалось просто великолепно.
Заученные движения, смена партнеров, постоянный контакт со зрителем через камеру, секунды сменялись минутами. Мне уже было неудобно сидеть на коленях, тем более пол в студии был холодный, отчего я стала замерзать. Лем, как будто это почувствовал, и потянул вверх, поддерживая под руку. За что я была ему благодарна.
Ноги затекли и не желали слушаться. Сержик тут же полез целоваться, принявшись меня лапать.
Я еще подумала, что обязательно выскажу ему все по поводу грубости действий.
Или же покажу в зеркальном отражении каково мне себя ощущать под его якобы ласками. Ведь на теле мужчины не меньше чувствительных зон, чем на женском.
Губы Сержика сменились другими губами, которые оказались более ласковыми и приятными на ощупь. Все таки Лем умел целоваться. И почему я об этом не предполагала?
— Стоп. Снято, — заорал Родригес.
Мы втроем с удивлением посмотрели на режиссера. Что он придумал в этот раз?
— Мои птенчики, вы опять отходите от сценария, — возмутился Наполеон местного разлива.
— Александр, в чем дело? Что опять не так? — я возмутилась. В кои-то веки мне начала нравиться моя работа, а тут такой облом в виде коротышки. В пору стать злобной мегерой. Он неудовлетворенного желания, засевшего где-то внутри, хотелось выть, а еще лучше размозжить кое-кому его дурную голову, чтобы не путался под ногами.
— В ваших действиях я вижу совершенно неуместную в фильме. нежность, — услышав слова Родригеса, я обмерла. Неужели так заметно?
Не надо меня обижать читать
— Ирма, ты сегодня просто очаровательна, — сделал мне комплимент Родригес, не вынимая взгляда из декольте.
— Я всегда такая, это ты меня не замечаешь, — скривила губки, как будто обиделась.
— Звезда моя, разве я могу тебя не замечать? Ты всегда светишь, словно солнышко.
— Ну, да, особенно когда стою раком и ты заглядываешь с тыла.
— Вот всегда ты все опошлишь. Я вижу в человеке лишь все самое прекрасное.
Все же Родригес был немного другим, не от мира сего. Мужчина жил в каком-то своем удивительном мире, хотя и вращался в самом что ни на есть грязном бизнесе после проституции и наркоторговли.
— Сержик, ты идешь? — позвала парня.
Я никогда никому не говорила о том, что до жути боялась съемочной площадки.
Она у меня вызывала неосознанный страх, с которым я была вынуждена жить изо дня в день. Это было сильнее меня. Ни одна живая душа не могла представить, что Ирма «Сладкие губки» ненавидела свою работу до зубной дрожи. Однако это было так. Мое тело являлось единственным источником дохода за последние десять лет и именно им я пользовалась на полную катушку.
А все почему? Потому как одна гнида, что б он перевернулся в гробу, лишил меня всякой возможности прожить нормальную жизнь, поступить в колледж, а потом и в университет. Чтобы не умереть с голода и расплатиться с долгами я была вынуждена пойти по скользкой дорожке, каждый день надеясь, что он будет последним. Впрочем, не так долго мне осталось в этом бизнесе. Когда прекрасное тело начнет увядать, меня выбросят как ненужную вещь за борт и даже не поморщатся. Я ждала этот момент, с одной стороны боясь его до дрожи, а с другой надеялась, чтобы он быстрее наступил. Тогда уже волей-неволей я буду должна что-то менять в своей жизни. И это ожидание меня окрыляло. Уж что-что, а терпеть и выжидать я могла. Мой отчим не дал бы соврать, если был бы жив, пусть ему икнется на том свете.
— Иду, моя кошечка. Все же ты была права. Не надо было давить этот треклятый прыщ. Вот что мне теперь делать? — с ужасом спросил у меня Сержик.
— Возьми у меня в верхнем ящике тональный крем и замажь. Поверь, ничего не будет видно. А в следующий раз сто раз подумай прежде чем не слушать тетю Ирму.
Я была старше Сержика на семь лет и иногда могла себе позволить этим козырнуть. С меня товарки по бизнесу всегда удивлялись, почему я не скрываю свой истинный возраст? Для меня же настоящие цифры, указанные в паспорте были значительно меньше тех, на которые я себя ощущала. Глубоко внутри я была стара, если не сказать дряхла. Хотя, я не всегда была такой. Когда-то давно мой внутренний возраст не отличался от внешнего, а даже отставал. Но в один прекрасный момент все поменялось. Я вмиг состарилась душою, разве что не умерла. Я иногда думала, что может быть это было бы даже лучше, умри я на самом деле. Но потом я вспоминала, что это бы облегчило жизнь многим. И тогда я резко желала жить. Всем назло.
— Ирма, помоги, — попросил Сержик и протянул мне тюбик с кремом.
— Ничего ты без меня сделать не можешь, — посетовала, выдавливая густую массу и нанося на лицо парню. — Вот. Уже гораздо лучше. Ничего не видно. Не переживай.
— Лишь бы Рози ничего не заметила.
— Не заметит. Правда, Роди? — обратилась я к нашему режиссеру, застывшему в дверях и наблюдающему за нашей беседой с Сержиком.
— Конечно, кошечка. Если ты попросишь, то я буду снимать только тебя одну.
— Меня одну не надо, парней не забудь время от времени показывать в кадре, а то зрители подумают, будто я сама с собой забавляюсь. Кстати, что там тебе за сюжет скинули? — поинтересовалась у коротышки.
— Не скажу. Рози запретила. Сказала, что все пояснения будут только на съемочной площадке, чтобы было более правдоподобно.
Мальчики в нашем бизнесе были многостаночниками, впрочем, как и девочки.
Сниматься приходилось в разных ролях, с разным реквизитом. Никого совершенно не интересовала хочешь ты или не хочешь делать то или иное действо. Если не хочешь, то можешь идти на четыре стороны, никто не держит. На твое место придут другие, более покладистые и сговорчивые. Пьедестал один, а желающих много. И пусть пьедестал был сомнительного качества и дурно пах, для многих это был единственный способ сделать свою жизнь краше и сытнее.
— Сержик, главное помни как выглядят купюры, а все остальное приложится само собой.
Не надо меня обижать читать
— Милый, — с придыханием произнесла, заставляя свой голос вибрировать на той частоте, от которой у мужчин по спине бежали мурашки. И это не моя выдумка, а откровения сильного пола, — я лечу на крыльях ночи. Как ты можешь мне так грубо говорить? — я подплыла павой к режиссеру.
— Ирма, ты это брось. Хватит. Со мной не надо играть в кошки-мышки, — мужчина провел рукой по волосам.
— Александр, — назвала режиссера по имени, раскрывая полы сексуального халата, — не шуми на меня.
Мои груди выигрышно смотрелись в черном кружевном белье.
Кружева были моей слабостью. Я всегда особенно тщательно подбирала сценическое «обмундирование», не надеясь на костюмеров. На съемочной площадке об этом знали и позволяли использовать свои вещи, даже если они не всегда соответствовали задумке режиссера, оставляя право выбора за мной.
— Ир-рма, — глаза Родригеса поймали в фокус мои груди, да там и «застряли». Из-за разницы в росте Александру не надо было ни опускать взгляд, ни поднимать, все самое интересное находилось перед ним.
Я томно вздохнула, приковывая к себе взгляд мужчины еще крепче. Я знала слабость нашего режиссера и пользовалась ею при необходимости. Девочки, коллеги по съемочной площадки, пытались за мной повторять, вот только у них ничего не получалось. То ли груди были другие, то ли природного магнетизма не хватало.
— Да, Александр, — выдохнула настолько глубоко, насколько могла. В такие моменты я чувствовала себя дудочкой перед засыпающей коброй.
Где-то на съемочной площадке что-то упало, раздался отборный мат. Он то и вывел Родригеса из зачарованного состояния.
— Тьфу, ты, — Александр вспомнил как дышать. — Уйди, ведьма, — отмахнулся от меня мужчина.
Я как ни в чем не бывало запахнула посильнее халат. На самом деле, при всей развратности моей профессии, я ненавидела выставлять свои прелести на всеобщее обозрение. Знала как пользоваться своей привлекательностью, но не любила этого делать. Конечно, с годами, проведенными на съемочной площадке, после сотни, а то и тысячи сыгранных откровенных сцен чувство неприятия притупилось, но все равно не исчезло до конца. И вряд ли исчезнет когда-нибудь. Спасибо одному очень «хорошему» человеку, закрепившему условный рефлекс на подсознательном уровне.
— Какой ты грубый, Александр, — отошла от мужчины в сторону.
Вторую сцену нам надо было снимать в импровизированной гостиной. В объектив видеокамеры должны были попасть: два кресла, бар, столик и пуфик перед ним. Мне требовалось усадить гостя, то есть Лема, в одно из кресел, предварительно его немного раззадорив, а потом предложить выпивку. Когда «клиент» пригубит напиток янтарного цвета, по внешнему виду коньяк, а на самом деле чай, в кадре должен будет появиться Сержик.
Для чего Липавскому нужна такая длинная «прелюдия» со сменами декораций, я не знала. По мне, все любители фильмов для взрослых смотрели их только ради трения тел одного о другое, ну, или любители массовок — большого междусобойчика.
Однако свои мысли держала при себе, не желая прослыть чудачкой.
Лем занял позицию за кадром, я же, стала так, чтобы меня было видно, предварительно чуть ослабив узел пояса халата, позволяя полам чуть разойтись в стороны.
Камера должна была как бы наезжать на мою грудь, показывая ее крупным планом, а уже после все остальное. Липавскому очень нравилось разглядывать меня по частям.
— Камера. Мотор. Поехали, — скомандовал Родригес, сидя за пультом управление, на который транслировалось все что захватывал объектив видеокамеры.
Оператор, кажется, его звали Божик, принялся «наезжать» в мою сторону. Я же, уловив момент, когда камера замерла, чуть приподняла грудь руками, «поиграв» ею, представляя как подавится слюной тот, кто будет все это смотреть на экране. Меня снедали смутные сомнения, что Липавский не просто смотрит фильмы по телевизору, он смотрит их на огромном экране.
И это я еще не раздевалась.
На мой взгляд, эта сцена была крайне глупа. Ну, какая женщина, заводя в дом полузнакомого человека, будет поигрывать своими прелестями?
Однако заказчику виднее.
Оператор отошел от меня, что послужило сигналом для дальнейших действий.
Я поманила рукою в камеру, при монтаже зритель подумает, что я уделяю внимание персонажу, которого играл Лем.
— Присаживайтесь вот в это кресло, — помахала рукою в нужном направлении.
В это время Лем появился в кадре. Мужчина по задумке уже освоился и не испытывал никакого стеснения.