научи меня прощать рассказ глава 100
Научи меня прощать
У вас появилась возможность начать слушать аудио данной книги. Для прослушивания, воспользуйтесь переключателем между текстом и аудио.
Глава 100.
Дмитрий смотрел в окно вагона, за которым мелькали деревья, какие-то маленькие полустанки, и снова деревья…
В своих многочисленных переездах и скитаниях по стране ранее он даже находил некую романтическую прелесть. Его нигде ничто не держало, он был свободен, и эта свобода опьяняла и дарила чувство полёта.
Но в этот раз всё было как-то не так.
Пиво, которое он купил с собой, чтобы скоротать дорогу – было тёплым и горчило сверх меры, вобла казалась пересушенной. Даже чай, крепкий, густого кирпичного цвета, который принесла ему в купе проводница, не радовал глаз, не бодрил, а одиноко и забыто стоял теперь на столике в красивом никелевом подстаканнике.
Народа в вагоне почти не было.
Все, кто мог – покупали билеты в плацкартные вагоны.
Раскатывать в купе сейчас было очень дорого. Дмитрий, любивший комфорт, обычно покупал две нижние полки, чтобы сократить возможность желающих заказать места в его купе. Верхние полки сейчас практически не брали, поэтому он рассчитывал доехать до пункта назначения в полном одиночестве.
Перестук колёс опять пробудил непонятную, щемящую душу тоску, которую он всё гнал и гнал от себя.
От Георгия он ушёл чудом.
Когда он пришёл к нему с иконой, «старик» ничего не заподозрил.
Он осмотрел икону очень внимательно. Недорогой оклад, потемневшую от времени роспись, перевернул образ и очень внимательно осмотрел с обратной стороны.
Пока этот небольшой кусок доски находился в его руках, сердце Дмитрия колотилось так отчаянно, что он боялся, что эти громкие, гулкие удары разнесутся по квартире, и вот-вот, Георгий чутким ухом уловит этот колокольный звук, и тогда ему, Дмитрию, придёт конец.
Прямо на том самом месте, где он стоит.
Однако Георгий, довольно прищурился, улыбнулся и похлопал Дмитрия по плечу.
— Молодец! Вот, я же говорил – у каждой женщины имеется тонкая душевная струна, на которой можно сыграть. Как говорил Урри из «Приключений электроника»: «Главное, узнать, где у него кнопка!»
Георгий рассмеялся, но неожиданно замолчал и добавил задумчиво:
— Кнопка есть у всех женщин! Кроме одной…
— Вы о ком? – Дмитрий едва дышал, но старался из всех сил дышать спокойно и изображать равнодушие.
Георгий Вячеславович махнул рукой на знакомое кресло.
— Садись, выпьем. За успех, за удачу и за тебя! Я не ошибся, сделав когда-то такое удачное «приобретение»!
Дмитрий в кресло буквально рухнул. У него подкашивались ноги, он едва стоял. Однако со стороны казалось, что красивый, хорошо одетый молодой человек вальяжно развалился в кресле.
Играл виртуозно, как всегда. Но сейчас он понимал, что от этой игры напрямую зависит его жизнь.
«Старик» достал из бара бутылку, два бокала, привычным жестом подвинул ближе к Дмитрию пепельницу и протянул старинный серебряный портсигар.
Едкий, но вкусный табачный дым крепкого табака поплыл по комнате, как только Дмитрий закурил.
Голова приятно закружилась после первой глубокой затяжки, но в голове быстро прояснилось, словно мозг, распробовав табачный дым, заработал настолько ожесточенно, что нужные мысли стали возникать мгновенно. Как будто внутри кто-то включил волшебное табло с бегущей строкой.
— Молодец! – снова повторил Георгий, наполняя бокалы с кусочками льда импортным виски.
Бокалы сразу запотели. Крепкий напиток красиво поблескивал сквозь запотевшие стенки, лёд казался огромными, не огранёнными алмазными кусками.
Дмитрий опять похолодел и внутренне собрался.
Вот оно! Ему нужен был именно этот один единственный момент.
Как бы он не относился к Георгию, но он – человек слова. Если пообещает, можно быть уверенным, что обещание он сдержит. Если только просьба не будет противоречить его личным интересам.
— Давайте сначала выпьем, Георгий Вячеславович! – Дмитрий снова с удовольствием затянулся сигаретой. – Нужно отметить удачно законченное предприятие.
Они слегка «чокнулись» бокалами. Те отозвались глухо. Толстое стекло не звенело, поэтому звук получился таким, словно на половинки развалился обычный глиняный кувшин.
Георгий Вячеславович подмигнул.
— За нас! – подхватил Дмитрий.
Вот сейчас! Он должен просить сейчас! Иначе «старик» передумает. Куй железо, пока оно горячо.
Дмитрий закинул ногу на ногу и постарался расслабиться по-настоящему.
Алкоголь на этот раз не помогал. Не было знакомого, приятного чувства «моря по колено». Скорее наоборот, все его инстинкты обострились, словно он охотник в саванне, охотящийся на львов, который никогда не знает, с какой стороны ему ждать нападения.
Георгий слегка напрягся, это не ускользнуло от взгляда проницательного Виконта.
— Ну? Что замолчал? – мужчина усмехнулся. – Боишься?
— Почему боюсь? – Дмитрий улыбнулся одной из самых своих очаровательных улыбок. – Я хочу попросить свободу.
— Чтоооооо?! – Георгий Вячеславович расхохотался. – Свободу?! Виконт, зачем тебе
– свобода? Ты же не умеешь жить свободным человеком. У тебя всегда будет хозяин, ты просто не можешь иначе.
Про себя Дмитрий испуганно вздохнул, но на лице его блуждала всё та же беспечная улыбка.
— Вы меня не так поняли.
Он сделал большой глоток из своего бокала. Алкоголь снова обжег горло, помогая мозгу выстраивать мысли в нужном порядке.
Научи меня прощать. Глава 107
Платье фасона «летучая мышь» выгодно маскировало её полноту, в нём она сама себе казалась красавицей. Ей нравились такие «цветастые» расцветки.
Кто-то бы сказал, что такая ткань выглядит слишком просто, «по-деревенски», но
Зине нравилась ткань в крупных, ярких цветах.
Она давно заметила, что по-настоящему привлекательной делают женщину наряды, которые нравятся ей самой. Это придает уверенности, блеска в глазах. Тогда даже неудобные туфли на небольшом каблуке вдруг садятся строго «по ноге», как влитые.
Яков с удовольствием смотрел на жену. Впрочем, как всегда.
Но это была та самая икона.
Киот смастерили новый. Теперь икона висела, как и положено, в «красном углу».
Зина, человек крещёный, но не особо религиозный, радовалась за мужа, поскольку видела, как обрадован он неожиданной возвратом ценной для него вещи.
Читая зазубренную с детских лет, благодаря бабушке, молитву, Яков мысленно благодарил небеса за жену.
Он осознавал, что фактически жив, благодаря ей.
Её настойчивости, с которой она повела его к врачу, её заботе и решительности во что бы то ни стало отвоевать его у смерти. Он ощущал эту заботу каждую минуту: когда она теплее укутывала его шею лично связанным шарфом, когда он, во время обеда доставал из своей сумки аккуратно приготовленные ею бутерброды, а из пакета с домашней едой выпадала записка: «Не забудь про лекарство! Люблю тебя!»
Таких мелочей было много.
Яков не помнил, чтобы они не то, чтобы поругались, но хотя бы поспорили. И поэтому понимал, что сейчас, на склоне лет, получил подарок, которого люди порой ждут всю свою жизнь.
Он дождался. Эта мысль грела всё его существо.
— Яша, ты какую рубашку наденешь?
Зина, слегка пританцовывая, подлетела к мужу, держа в руках вешалку с отглаженными рубашками.
— Предлагаю вот эту, светлую!
Она вся светилась от радости.
— Почему именно эту? – Яков улыбнулся.
— Она очень идёт к твоей красивой седой шевелюре! И к глазам! – Зина чмокнула мужа в макушку и чихнула.
Яков покатился со смеху.
— Хорошо, хорошо, надену эту, ты победила. Смотрю, тебе действительно хочется в гости.
Зина удивлённо распахнула глаза:
— Ты что?! Конечно! Это же день рождения Светланы! Знаешь, есть такая присказка, что родившиеся в мае будут «маяться» всю жизнь. Но к Свете это точно не относится. У неё такая хорошая семья. Виктор чудесный человек, дочери, Верочка с Надюшкой – отличные девчонки.
Зина чуточку задумалась и вздохнула.
Она гордо подбоченилась и снова чихнула.
— Ой, Яша, ну что это за одеколон такой! Аромат шикарный, но я постоянно от него чихаю.
— Все претензии к Валерке! – Яков хмыкнул. – Это же она меня парфюмерией заморской снабжает. Кстати, а Ольга с Костей точно придут?
— Точно! Я звонила им накануне. Они как раз должны Анечку у твоих оставить. Наталка обещала быть прекрасной нянькой. Правда, она сказала, что будет не нянькой, а «гувернанткой, как Джейн Эйр»*.
Зина нахмурилась и, дурачась, со строгой миной произнесла:
— Девушку потянуло на классическую английскую литературу. Это серьёзно…
— Идём уже! – Яков снова рассмеялся. – Тебе ещё нужно миновать без потерь наш дворовый «партком». Они тебя долго обсуждать будут, такую красивую, да на каблуках!
Зина хихикнула, как девчонка.
-Это ещё что… Я вот очки ещё надену. Тёмные! Модныееееее… Мне Валерка подарила!
Зина надела на нос очки и стала похожа на какую-то резко поправившуюся иностранную кинозвезду.
— Ну как? – слегка кокетничая, спросила она.
— Просто великолепно! Теперь идём!
Они подхватили сумки и вышли из квартиры.
Виктор сосредоточенно разделывал селёдку.
Это был сложный и трудоёмкий процесс.
Сначала нужно было выпотрошить рыбу, промыть, аккуратно, двумя движениями, снять жирную, лоснящуюся кожицу. Отделить хребет, выбрать все мелкие косточки и только потом разрезать рыбу на красивые, одинакового размера кусочки, уложить в селёдочнице, не переборщить с маслом, напоследок украсить всё тоненькими колечками репчатого лука.
Эту ювелирную кулинарную работу Светлана поручала ему каждый праздник.
Действительно, никто лучше не справлялся с разделкой. Вера обязательно переливала масла, а жена нарезала рыбу не так педантично и ровно.
Светлана трудилась тут же.
Запах жарившихся в духовке окорочков был таким вкусным, что сводило скулы.
Виктор мужественно боролся с рыбой, стараясь не принюхиваться к умопомрачительному аромату мяса.
Но тут Светлана открыла духовку и стала поливать курицу уже успевшим вытопиться жирком. Кусочки уже покрылись поджаристой корочкой, вкусной даже на вид.
Виктор не выдержал:
— Конечно! – Светлана утвердительно кивнула, закрыла духовку и снова вернулась к салатам. – Я как раз посчитала: нас трое, Надюшка не в счет, что она там съест… Гостей пятеро. А кусочков десять. Я окорочка разделила, духовка большая, как раз всё уместилось на противень.
— Постой, а почему гостей пятеро? – Виктор удивился, сразу забыв про курицу и «лишний» кусочек, который он собирался немедленно выпросить у жены. – Зина с Яковом и Ольга с Костей, это же четверо получается?
Светлана загадочно улыбнулась.
— Потому что Вера придёт не одна. С кавалером. Поэтому гостей пятеро.
Виктор даже привстал.
— И я узнаю это только сейчас?
— Ну прости, прости. – Светлана посмотрела на мужа. – Я сама в последний момент узнала, только сегодня. Вера позвонила, просила разрешения привести молодого человека. Собирается его с нами познакомить.
У Виктора удивлённо поползли вверх брови.
— Света! Но ей ведь всего восемнадцать!
— И что? Уже май на дворе. Вера «летняя». Так что почти девятнадцать. И потом, что ты предлагаешь, Витя? В кандалы её заковать, что ли? Сейчас она нам доверяет. Мы всегда знаем, где она, с кем. А если будем давить на дочь и ограничивать во всём – она будет действовать так же, просто не ставя нас с тобой в известность. Я предпочитаю знать, какой жизнью живёт моя дочь.
— Ты права, конечно. И всё-таки…
Светлана, шинкуя лук, зажмурилась, продолжая ловко орудовать ножом, несмотря на выступившие слёзы.
— Витя, ты себя вспомни. Мы с тобой когда встречаться начали? В десятом классе. Наша дочь уже первый курс университета закончила. Рано или поздно, это должно было произойти. Дети взрослеют, и ничего с этим не поделаешь.
На кухню заглянула Надюшка, которая тоже с удовольствием принюхалась к запахам угощения.
Увидев, как дочка зажала ладошками голову, обратился к жене:
— Кто о чём, а вшивый о бане! Это я про торт. Всё, Надюха, можно открывать! А правда, Света, что там про торт?
Жена понимающе улыбнулась.
— Да ты такой же сладкоежка, как и дочь. Будет вам торт! Ольга обещала испечь.
Надюшка тут же оживилась.
— Тётя Оля?! У неё очень вкусно получается!
Она захлопала в ладоши.
— Я посуду расставила! Можно играть?
— Играй, конечно. – Светлана взглянула на часы. – Скоро уже и гости придут. Успеть бы…
— Успеем! – Виктор торжественно положил на разложенную селедку последнее луковое колечко. – Такой праздник у нас будет – закачаешься!
Родители рассмеялись, а дочь побежала в комнату продолжать прерванную игру.
— А если я им не понравлюсь?
Вера вздохнула. Они снова остановились.
Это уже был третий раз.
— Вот уж не думала, что ты окажешься таким робким. Ты же всегда такой решительный!
Мужчина слегка покраснел.
— Всё-таки это твои родители и другие родственники… Вдруг я произведу плохое впечатление? Я ведь старше тебя…
— Ну и что? Мне почти девятнадцать. Ты старше всего-то на каких-то шестнадцать лет. Разве это много?
Мужчина грустно пожал плечами.
— Многие сказали бы, что это – очень много. И я сошел с ума, потому что вскружил голову молоденькой девочке.
— Но ты ведь не вскружил? – Вера посмотрела ему в глаза. – Мы познакомились совершенно случайно. Если бы не ты, мне было жутко стыдно. Ты повёл себя, как настоящий мужчина.
Она припомнила день их знакомства.
В кафе её пригласил знакомый, вполне приятный с виду молодой человек. Они общались две недели. Гуляли по Набережной, ели мороженое, болтали обо всем на свете.
Через две недели Влад, так звали молодого человека, пригласил Веру в кафе.
Торжественно усадил за столик, просил не стесняться в выборе меню.
Вера, изучив цены, несколько смутилась – всё было очень дорого. Она заказала только кофе и мороженое. А вот Влад не стеснялся: заказывал много и только дорогие блюда.
Вера подумала, что он старается произвести на неё впечатление, и успокоилась. И зря.
Потому что, извинившись, Влад вышел из-за стола и не вернулся.
Вера прождала его пятнадцать минут, а потом поняла, что она попалась на удочку обычного проходимца, решившего развлечься на чужие средства.
Попросив принести счет, она едва не расплакалась. Столько денег у неё с собой не было. Она смогла бы оплатить только собственные кофе и десерт.
Растерявшись, она вертела в руках злополучную бумажку с цифрами, а над ней нависал длинной худощавой громадой официант, уже угрожая вызвать милицию.
Тут к её столику подошел высокий, красивый, хорошо одетый мужчина. Глядя в Верины испуганные, похожие на два блюдечка, глаза, он коротко бросил официанту:
Он взял из её рук счет, просмотрел, скептически хмыкнул, достал бумажник и отсчитал нужную сумму.
— Держите. И научитесь, наконец, различать аферистов, которые дурят хороших девушек! Иначе клиентуру растеряете.
Официант подобострастно стал бормотать извинения, а мужчина подал Вере руку:
— Позвольте Вас проводить. Может быть, я сумею компенсировать Вам испорченный вечер?
Улыбка была обезоруживающе открытой.
Вера судорожно кивнула, всё ещё приходя в себя от пережитого стыда.
Они вышли из кафе и долго гуляли.
Незнакомец проводил её, взял её номер телефона.
Вера думала, что он не позвонит, всё-таки он взрослый мужчина, а она – совсем девчонка. Зачем ему такие знакомства? Но он позвонил.
Они встретились один раз, потом второй, потом ещё и ещё, пока Вера не поняла, что влюбилась.
Он признался в своих чувствах уже через полгода их постоянных встреч.
Вера была на седьмом небе от счастья, ей казалось, что она попала в рай.
Она продолжала учиться, работать, но всё это время проводила, словно в тумане.
Вот ещё день, и ещё один, а потом снова было свидание… Розы, объятия, легкие поцелуи, от которых кружилась голова.
Её возлюбленный был немногословен, умел слушать, при нем Вера как будто оттаивала. Она говорила необычно много, обо всем и ни о чем. Просто им было хорошо вместе.
Теперь, когда она, наконец, решила познакомить его с родителями, он неожиданно поразил её своей нерешительностью.
Вера на самом деле не понимала – что такого особенного в этих шестнадцати годах?
Есть пары и с ещё большей разницей в возрасте.
Однако они всё же шли к Вере домой.
С собой несли бутылку импортного вина в пакете и маленькую золотую подвеску в виде подковы « на счастье» – мужчина позаботился о подарке.
Вера радостно шагала рядом. Ей хотелось скакать от счастья, но она сдерживала эмоции.
А то он действительно подумает, что она совсем маленькая и не годится ему в возлюбленные…
Раскрасневшаяся Светлана встречала гостей.
Первыми пришли Яков с Зиной.
Вручили с самого порога подарок, быстро опустошили сумки с Зиниными деликатесами.
Зина не привыкла приходить с пустыми руками, поэтому банки с экзотическим облепиховым и черешневым вареньем заняли почетное место в кладовке на полке с похожими банками.
Лично ею посоленное сало вызвало бурю восторга у Виктора, он сразу же понесся на кухню нарезать на праздничный стол несколько плотных, полупрозрачных ломтиков с розовыми прожилками мяса.
Ольга с Костей пришли почти сразу за «приёмными» родителями.
Костя уже с порога пожаловался, что у него болят руки: он нес Ольгин торт. А поскольку очень боялся его уронить, нес его впереди себя, на слегка вытянутых руках.
Ольга всю дорогу посмеивалась над мужем, на что Костя говорил, что он, как историк, просто обязал донести до места назначения настоящее произведение искусства. Он имел в виду торт.
Наконец расселись за столом, накрытом в большой комнате.
— Кого ждём? – Яков подмигнул Виктору. – А где старшая дочь?
Виктор развёл руками.
— Ждём-с. С кавалером обещали пожаловать-с.
— Ого! – Ольга заинтересованно поерзала. – Скоро будете замуж отдавать?
— Кого? Верочку?! – Виктор не на шутку испугался. – Какое такое «замуж»?! Она ещё учится. Вот университет закончит, тогда можно и замуж.
Лицо его стало серьёзным.
— Ну это как получится. – Костя подмигнул жене. – Вера уже совершеннолетняя, выйдет замуж – и не спросит.
— Нет! – Виктор категорически тряхнул головой. – Вера спросит. Она у нас хорошая девушка. Честная.
— И честные девушки влюбляются. – Светлана вздохнула. – Выросла дочка. А мы и не заметили.
В прихожей раздался звонок.
— А вот и они! Сейчас будем знакомиться.
Светлана пошла открывать.
— Здравствуйте! Ой, как неожиданно… Спасибо! – послышался её оживленный голос и что-то неразборчиво щебечущий – Верочкин.
— Проходите! – Светлана вошла первой.
За матерью в комнате появилась Вера, и вместе с ней – высокий, привлекательный мужчина.
— Знакомьтесь, это Игорь!
Мужчина, улыбаясь, оглядел собравшихся, и вдруг побледнел.
Ольга громко охнула.
На его резко помрачневшем лице обозначились и заиграли желваки. Сжав кулаки, он коротко бросил в сторону вошедшего:
Сказано это было тихо, но внятно и слова раздались в полной тишине, словно выстрел.
Вера стояла, переводя удивленный взгляд с одного на другого, ничего не понимая…
_____________
** «Джейн Эйр» (англ. Jane Eyre), в самой первой публикации был выпущен под названием «Джейн Эйр: Автобиография» (англ. Jane Eyre: An Autobiography) — роман английской писательницы Шарлотты Бронте, выпущенный под псевдонимом «Каррер Белл». Второе переиздание романа Бронте посвятила писателю Уильяму Теккерею.
**«Но;жки Бу;ша» — распространённое на постсоветском пространстве прозвище куриных окорочков, импортируемых из США.
Название «ножки Буша» появилось в 1990 году, когда было подписано торговое соглашение между Михаилом Горбачёвым и Джорджем Бушем — старшим о поставке в СССР замороженных куриных окорочков. Так как в 1990 году советские прилавки практически пустовали, «ножки Буша» благодаря своей дешевизне и доступности пользовались большой популярностью. Куриные ноги поставлялись в замороженном виде и были значительно больше в размерах, чем тогдашние куриные ножки отечественного производства. Цвет американской курятины, в отличие от отечественной, был розовым, а не синеватым. «Ножки Буша» имели вид, ставший сейчас привычным для курятины в магазине, но тогда поражавший неизбалованных покупателей своим непривычными размерами и вкусом.
Научи меня прощать. Глава 101
Осень пришла стихами Тарковского… Закружила желтыми листьями, запорошила ими шуршащие парковые дорожки.
«Вот и лето прошло, словно и не бывало.
На пригреве тепло. Только этого мало.
Всё, что сбыться могло, мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло. Только этого мало.
Понапрасну ни зло, ни добро не пропало,
Всё горело светло. Только этого мало.
Жизнь брала под крыло, берегла и спасала.
Мне и вправду везло. Только этого мало.
Листьев не обожгло, веток не обломало…
День промыт, как стекло. Только этого мало». *
Валерия тихонько напевала себе под нос незамысловатую мелодию песни Ротару на эти стихи, когда подходила к своему бывшему обиталищу.
После переезда она оставила у соседки, той самой любопытной Марины, кое-какие книги. Теперь пришло время их забрать.
Переход на новую работу сказался на ней хорошо. Ей неожиданно понравилось преподавать.
Её строгость и справедливость сразу же отметили студентки, а студенты, вкупе с этим, ещё и шептались о красоте новой преподавательницы.
Валерии понравились аудитории, она полюбила эту контрастность: шумное неуемное молодежное веселье между «парами» и сосредоточенная тишина занятий, шелест переворачиваемых тетрадных страниц, шуршание стержней многочисленных шариковых ручек, выводящих текст лекции, надиктованный ею.
Работа в музее не приносила столько удовлетворения. Конечно, были экскурсии, даже для иностранцев. Теперь же, на новой работе, Валерия начала понимать, что обычное, живое, человеческое общение – это лучше, чем сидеть в своём кабинетике, «накалывая жуков на булавки».
Лучше, чем приторно-улыбающимся голосом говорить одно и тоже на многочисленных экскурсиях. Тем более, что экскурсии в последнее время превратились в единичные, и то – для школьников.
Поселили Валерию в обычной старенькой кирпичной пятиэтажке, построенной когда-то специально для профессорского состава ВУЗа.
Часть трехкомнатных квартир здесь были превращены в коммунальные. Комнату она получила большую, в квартире на четвертом этаже. Она была даже больше прежней, светлая, с балконом. Красота!
Продолжая напевать: «Вот и лето прошло… Словно и не бывало…», Валерия привычно толкнула дверь в подъезд своего прежнего общежития.
Поднявшись на нужный этаж, Лера постучала в Маринину дверь.
Соседка открыла практически мгновенно, словно стояла за дверью и только и ждала, когда раздастся стук.
— Ой! Лерочка! – Марина излучала волны радушия. – Я так рада тебя видеть! Проходи!
Она широким жестом пригласила её в комнату.
Но Валерия, улыбнувшись, покачала головой.
— Прости, Марина, я только за книгами. На новом месте столько хлопот, ты же сама понимаешь…
Соседка обиженно поджала губы.
Понятно, что она рассчитывала на разговор «под чаёк», на подробные рассказы о Лерином новом житье. Но подкармливать неуёмное Маринино любопытство в планы Леры не входило.
— Конечно, конечно! О чём речь! – Марина тут же принялась выволакивать откуда-то из-за двери перевязанную обычной бельевой веревкой стопку книг.
— Вот! Всё в целости и сохранности! – соседка улыбнулась. – Знаешь, а я за тебя рада! Честно.
Она помялась и широко улыбнулась.
— Я тебе даже завидовала поначалу. Я-то не научный работник. Обычная, зашуганная семьей и работой женщина. Мне всё казалось, что твоя жизнь – это идеал. Ни семьи, ни детей, всегда красивая, гордая такая… С мужчинами интересными встречаешься… А потом поняла – да дурёха я! Счастливая дурёха, которая счастья своего в упор не видит.
Валерия удивилась такой откровенности, но тоже улыбнулась.
— Права ты, Марина. Права во всем. Знаешь ведь, как в народе говорится? «В чужих руках ломоть велик, а как нам достанется, так мал покажется». Ну, пока?
Марина махнула рукой.
— Ой, подожди! Вот недотёпа, забыла совсем! Тебе тут письмо пришло! Погоди, я сейчас…
— Ага! – Марина сосредоточенно рылась в ящике комода. – Куда ж я его сунула?! Всё перекладывала, чтобы не забыть… А! Вот оно! Нашла!
Она радостно выудила из верхнего ящика слегка помятый, плотный конверт.
— Держи! Хорошо, что вовремя вспомнила. А то бы пришлось бы тебе ещё раз приезжать.
— До свидания, Лерочка, звони! Не пропадай.
Марина проговорила эту дежурную фразу всё тем же радушным тоном.
— Не пропаду! – Валерия сунула конверт в сумочку и, подхватив довольно тяжелую книжную стопку, отправилась домой.
Квартира встретила тишиной – соседей дома не было.
Лера разделась, не торопясь прошла на крохотную кухню. Холодильник теперь пришлось поставить в комнату, потому что на кухне умещались только плита, шкафы с посудой и два рабочих стола.
Поначалу она очень плохо спала, так непривычно было слышать гудение без конца включающегося агрегата, но вскоре настолько привыкла, что совсем перестала замечать этот глухой равномерный звук.
Лера достала из сумочки конверт.
Подумав немного, перевернула его, посмотрев на штемпель. Нижний Новгород. Странно… Никого из родни в этом городе у них не было. Да и знакомых тоже.
Она аккуратно надорвала правую сторону конверта.
Небольшая бумажная полоса неровно оторванной лентой легла на стол.
Валерия достала обычные листы в клетку, убористо исписанные округлым, не совсем разборчивым почерком.
«Здравствуй, моя королева…»
Приветствие ужалило её, словно неловко прижатая пчела.
Листки выпали из рук… Но ведь она сама разрешила ему ей писать. Почему же так испугалась? Эта история – теперь дело прошлое.
Валерия отложила письмо.
Нервно походила по комнате, чувствуя, как ломит виски то ли от боли, то ли от чего-то иного, некоего болезненного ощущения прошлой, ещё не полностью залеченной обиды.
В конце концов, немного успокоившись, она вновь села за письменный стол и принялась читать…
Недовольство попутчиком у Дмитрия прошло быстро.
— Куда едете, если не секрет?
Голос Владимира, густой, ровный, был приятен.
— Далеко еду. На Север.
— Так я пока там и не жил. Только собираюсь. – Дмитрий прикусил губу.
— Ого! Получается, переезжаете?
— Можно и так сказать. Хочу жизнь начать с чистого листа, как говорится.
Владимир вдруг заинтересованно на него посмотрел.
— С чистого листа? После таких слов хочется спросить, как баба-Яга из сказки: «Ты, соколик, дело пытаешь, аль от дела лытаешь?»
Он вдруг так здорово изобразил известный персонаж детских фильмов в исполнении великого Георгия Милляра**, что Дмитрий невольно рассмеялся, ловя себя на мысли, что случайный попутчик ему неожиданно нравится.
— Пожалуй, что «от дела лытаю».
Дмитрий невесело усмехнулся.
— Вот те раз. Неужели ничего нельзя исправить?
Этот вопрос застал Дмитрия врасплох.
Он не раз думал над этим – можно ли всё исправить? Простит ли когда-нибудь его Лера? Он уже не раз размышлял над тем, захочет ли она его снова видеть… Скорее всего, нет. Но хотя бы простит?!
Он немного помолчал, размышляя, стоит ли отвечать незнакомому человеку. Однако, ответил:
— Понимаете Владимир, люблю я одну женщину. Хорошую очень женщину. Она ради меня на всё была готова. А я её обманул. Даже не обманул – предал. Вот и еду я теперь куда глаза глядят…
Владимир понимающе кивнул.
— Понимаю. Знаете, как в народе говорят? Жизнь прожить – не поле перейти. И не такое люди, бывает, совершали, а на путь честный возвращались. Тут главное – как совесть решит.
— Совесть? – Дмитрий горько усмехнулся. – Что такое эта «совесть»?
В купе постучали. Дверь отворилась.
— Ну что, граждане пассажиры, готовы к чаю?
Проводница, ловко балансируя, держала в руках по подстаканнику.
— Чай не пил – откуда сила?
Воскликнула она шутливо и поставила стаканы на столик.
— Спасибо! Сердечно благодарим! – ответил сразу за двоих Владимир.
Когда дверь за проводницей закрылась, он с удовольствием разместился за столиком напротив Дмитрия
— Нет, конечно. У меня на два места всё равно «седалища не хватит».
Попутчик рассмеялся тихим, но густым, басовитым смехом.
— Вот Вы спросили: что такое «совесть»? Позвольте задать вопрос, Вы человек верующий?
Дмитрий неожиданно задумался. Глотнул чая, с удовольствием погонял его во рту, чувствуя на языке приятную, сладковатую от не до конца размешанного сахара, терпкость.
— Пожалуй, нет. Не задумывался я раньше над такими вопросами. Но то, что в последний раз со мной произошло, заставляет думать. Хочешь – не хочешь.
Сосед по купе внимательно слушал. Немного помолчав, сказал осторожно:
— Понимаете, верующие люди говорят, что совесть – это и есть «глас Божий». Бог с нами, людьми, через эту самую совесть разговаривает.
— Может, так и есть. Только я теперь из-за этого «гласа» убегаю от прежней жизни.
— А что именно произошло? – Владимир откинулся на подложенную под спину подушку.
– Ни в коем случае не настаиваю, чтобы Вы что-то рассказывали. Мы с Вами случайные попутчики. Как встретились, так и разойдёмся.
Незаметно для себя, Дмитрий разговорился.
Владимир внимательно слушал, кивал, задавал вопросы…
Человеку иногда очень нужно, чтобы его выслушали. Кому ещё пожаловаться на жизнь, как не случайному человеку? Владимир прав – сегодня встретились, уже утром они разбегутся и тут же забудут друг о друге.
Дмитрий рассказывал осторожно.
Он благоразумно умолчал о том, чем действительно зарабатывал на жизнь. Сказал, что работал водителем у высокопоставленного чиновника. Правда, заметил, как взгляд попутчика тут же мельком скользнул по его рукам.
Не поверил… Хотя какая разница? Он же водитель, а не автослесарь. Так что: руки, как руки.
Он рассказал о Валерии, рассказал о своем обмане. Но в его изложении обман был другим.
Якобы ему очень хотелось купить машину, а денег не было. Тогда он придумал историю с долгами, чтобы найти средства для покупки. Проще говоря, выманить. Но правда вскрылась, и женщина его не простила.
Понимал ли Владимир, что Дмитрий говорит ему далеко не всё, большая часть правды совсем другая на самом деле?
Дмитрий в этом не сомневался.
Но было хорошо поделиться с кем-то хотя бы частью своих раздумий.
Когда проблему проговариваешь вслух, это позволяет рассмотреть произошедшее словно со стороны.
Сейчас, рассказывая, Дмитрий всё больше и больше мрачнел.
— Получается, что Вам всё равно, куда ехать? Или, может, перейдём на «ты»?
— Перейдём. Получается, что всё равно.
Мужчина сочувственно кивнул и неожиданно предложил:
— Тогда, может быть, поедешь вместе со мной?
— Куда? – Дмитрий удивлённо посмотрел на попутчика.
Владимир широко улыбнулся.
— Настала моя очередь рассказать о себе, верно?
Он посмотрел на пустые стаканы из-под чая.
— Давай-ка, я быстренько сгоняю за горячим чайком. Потом опять поговорим. Вечер долгий.
Он поднялся, сгреб со стола оба подстаканника. Быстро вернувшись с новой порцией кипятка, Владимир достал из своей сумки колбасу, аккуратно нарезанный ломтиками хлеб, пирожки.
— Прошу! Угощайся! Я так твоим рассказом увлёкся, так и про сестрины припасы позабыл.
Домашняя колбаса, щедро сдобренная чесноком, пахла необычайно вкусно. Дмитрий почувствовал, что действительно проголодался.
Не заставляя себя долго упрашивать и соорудив бутерброд, он активно заработал челюстями.
С удовольствием прожевав первый кусок, поинтересовался:
— Так что ты имел в виду, Володя? Когда меня с собой звал? Ты серьёзно? Я же просто первый встречный, ты меня совсем не знаешь.
Владимир отхлебнул чая.
— Не знаю, верно. Но предложение у меня серьёзное. Дело вот в чём… Реставратор я, Дима, художник. Еду в монастырь, роспись храмовую восстанавливать. Ехать я должен был не один. Ты же понимаешь, мне помощник нужен. Подай, да принеси. В моей работе без помощника никак. Тут случилось так, что Алексей, который со мной должен был ехать, в больницу неожиданно попал. Аппендицит.
Мужчина помолчал, внимательно посмотрел на Дмитрия.
— Пришлось выезжать одному. Хотел кого-нибудь из местных себе в помощники поискать, да вдруг подумалось – почему бы тебе со мной не поехать? Тебе ведь всё равно, куда податься. Со мной у тебя будет и крыша над головой, и заработок. А уж осенью решишь, куда тебе дальше двигать. Страна большая.
Дмитрий от удивления даже открыл рот.
— Володь, ты серьёзно? – снова переспросил он. – А если я вор, к примеру? Вдруг я тебе тут лапшу на уши навешал, а ты и уши развесил?
— Нет, паря. Ты вор, конечно. Но другой масти. Видал я на своём веку воров. То, что ты мне всей правды не рассказал – это правильно.
Дмитрий вдруг покраснел, чего с ним не бывало очень давно.
Владимир подмигнул ему:
— Но то, что ты свою жизнь изменить надумал, это я вижу. Так просто людям Богородица не является.
Лицо его вытянулось, он положил недоеденный бутерброд на развёрнутую салфетку.
— Какая ещё Богородица? Я тебе ничего не говорил! Чего несёшь-то, Володя?
— Да не ершись ты. – Владимир довольно поёрзал на своём месте. – Я помню, что не говорил. Только мне сказано было: «Человека в поезде встретишь – помоги ему». Вот я и встретил. Тебя.
— Подожди, подожди! Кем сказано? Когда?!
Владимир пожал плечами.
— Дима, в отличие от тебя, я человек верующий. Перед поездкой ходил к своему духовнику, как водится. Монах он. Совсем старик. Он и сказал, что Богородица ему являлась. Велела она позаботиться о том человеке, что мне в дороге встретится. Выходит – это о тебе речь была.
Дмитрий помотал головой.
Владимир снова рассмеялся.
— Бывает, Дима, ещё как бывает! И «глас Божий», и помощь, откуда ни возьмись. Просто люди нередко об этом даже не задумываются. А если и задумываются, называют это просто словами «удача», да «мне повезло». Так вот не бывает случайностей на свете. Это я так думаю. Ты, конечно, волен думать, как тебе угодно. Только предложение моё в силе.
Он принялся раскатывать матрас.
— Если надумаешь – возьму с собой. Даю честное слово. Ни в чем не обману. Работа, правда, не простая. Ресторанов и прогулок не будет.
Дмитрий ошарашено кивнул.
— Решать тебе! – Повторил он, с удовольствием вытягиваясь на полке. – Думай.
Заснул он почти мгновенно.
Дмитрий сидел, вглядываясь в густую темень за окном, в которой всё также мелькали силуэты деревьев.
Если и правда, поехать с Владимиром?! Какая ему, по сути, разница? Он ничего не теряет. Даже интересно посмотреть, как это – стены в церкви расписывают… Работа тяжелая – так у него, видимо, лёгкой больше и не предвидится.
Он не заметил, как заснул.
В голове словно повисло марево, как дымка какая-то. Через какое-то время возник женский силуэт, окутанный в голубое. Женщина больше не плакала.
Дмитрий не видел её лица, но понимал, что она смотрит прямо на него.
Когда он открыл глаза, за окном купе уже светлело.
Владимир крепко спал.
Дмитрий осторожно поднялся, вышел умыться.
Он отказался от чая, предложенного кокетливой проводницей, которая посмотрела на него с некоторой досадой.
Вернулся к себе в купе, быстро собрал вещи…
В шесть утра, на одной из станций, из вагона вышли двое.
Выгрузили вещи, отнесли их к подъехавшему «уазику».
Машина рыкнула глухо, мотор заурчал и, виляя на ухабах, «уазик» тронулся с места…
Валерия читала письмо и по щекам невольно катились слёзы.
Она вовсе не собиралась плакать, совсем нет.
Но был в этом письме что-то такое…
Оно было спокойным, даже умиротворенным, что ли.
Валерия читала жадно, улавливая нечто, спрятанное между строк, понятное только ей одной.
«Лера, здесь так тихо, так хорошо и спокойно… Чистый воздух, простор и простота жизни. Когда попадаешь из городской суеты в такое, совершенно непривычное для тебя, окружение, начинаешь многое переосмысливать.
Всё лето мы работали с Владимиром над реставрацией церкви. Знаешь, это так интересно! Володя – настоящий гений! Он так много и здорово рассказывает. Феофан Грек, Андрей Рублёв… Я раньше и не знал, кто это.
Ещё здесь такая рыбалка! Мы иногда с палатками уезжали на озеро, на целый день, с ночевкой, когда отдыхали. Володя заставил меня вспомнить детство, вспомнить, кто я на самом деле.
Вернее, кем я раньше был.
Я даже начал ходить в церковь, представляешь?!
Сейчас уже осень, основная работа сделана, пора уезжать, а я не хочу. Хочу остаться тут, при восстанавливающемся монастыре, работники здесь всегда нужны, работы много, непочатый край. Как думаешь?
Написал тебе, и легче стало.
Наверное, мне не стоит надеяться на твой ответ. Я заслужил и твоё презрение, и твоё молчание. Я всё понимаю.
Но если все-таки потянется к моей заблудшей душе твоя душа – напиши мне, пожалуйста. До востребования. Я буду ждать.
**Георгий Францевич Милляр (урождённый де Мильё, 25 октября 1903— 4 июня 1993) — советский актёр театра и кино, народный артист РСФСР (1988).
Получил широкую известность в СССР благодаря образу Бабы-Яги и нескольких других отрицательных персонажей в фильмах-сказках режиссёра Александра Роу. Снялся в шестнадцати фильмах Роу, исполнив в них тридцать ролей. Вне сказок снимался, в основном, в эпизодических или второстепенных ролях, дублировал, озвучивал советские, зарубежные фильмы и мультфильмы.