одноклассница сделала меня рабом рассказ
Одноклассница сделала меня рабом рассказ
Звонок на шестой урок прозвенел, и толпа детей с громкими криками пронеслась мимо лестницы к кабинету физ-ры. Дима стол рядом, и небрежно посматривал по сторонам. Наконец, когда последние шаги в коридоре затихли и урок начался, парень завернул за угол и медленно стал спускаться по лестнице. Не доходя до спортивного зала, Дима остановился рядом с раздевалкой.
Вокруг было пусто. В зале кто-то играл мяч, ни в раздевалках, ни в коридорах рядом не было ни души.
Набрав воздуха и ещё раз оглядевшись, Дима внезапно забежал в раздевалку, но на развилке завернул не в отделение для мальчиков, а соседнее, помеченное буквой «Ж».
Прикрыв дверь, Дима перевёл дух и огляделся. Как раз у девчонок его класса сейчас был урок, поэтому он мог совершенно беспрепятственно сюда проникнуть.
Дима подошёл к шкафчикам, и стал осматривать лежащие перед ними на лавочках сумки. Сердце бешено стучало, так как мальчик более чем осознавал, что будет если кто-нибудь тут его увидит.
Этого вполне хватило, чтобы Дима, вздохнув, принялся аккуратно чистить своими руками туфли Оли. Немного подождав, девочка снова сказала:
— А теперь снимай их! И делай мне массаж ножек, а то я страшно устала за день на каблуках…
Дима уже без споров снял туфельки, поставил их рядом с собой и аккуратно начал массировать обтянутые капроном прозрачных колготок ноги девочки, слегка сжимая и поглаживая их. Через некоторое время это тоже надоело Оле, и она велела обуть её и протянула руку для поцелуя. Мальчик молча чмокнул
Одноклассница сделала меня рабом рассказ
Звонок на шестой урок прозвенел, и толпа детей с громкими криками пронеслась мимо лестницы к кабинету физ-ры. Дима стол рядом, и небрежно посматривал по сторонам. Наконец, когда последние шаги в коридоре затихли и урок начался, парень завернул за угол и медленно стал спускаться по лестнице. Не доходя до спортивного зала, Дима остановился рядом с раздевалкой.
Вокруг было пусто. В зале кто-то играл мяч, ни в раздевалках, ни в коридорах рядом не было ни души.
Набрав воздуха и ещё раз оглядевшись, Дима внезапно забежал в раздевалку, но на развилке завернул не в отделение для мальчиков, а соседнее, помеченное буквой «Ж».
Прикрыв дверь, Дима перевёл дух и огляделся. Как раз у девчонок его класса сейчас был урок, поэтому он мог совершенно беспрепятственно сюда проникнуть.
Дима подошёл к шкафчикам, и стал осматривать лежащие перед ними на лавочках сумки. Сердце бешено стучало, так как мальчик более чем осознавал, что будет если кто-нибудь тут его увидит.
Этого вполне хватило, чтобы Дима, вздохнув, принялся аккуратно чистить своими руками туфли Оли. Немного подождав, девочка снова сказала:
— А теперь снимай их! И делай мне массаж ножек, а то я страшно устала за день на каблуках…
Дима уже без споров снял туфельки, поставил их рядом с собой и аккуратно начал массировать обтянутые капроном прозрачных колготок ноги девочки, слегка сжимая и поглаживая их. Через некоторое время это тоже надоело Оле, и она велела обуть её и протянула руку для поцелуя. Мальчик молча чмокнул
Одноклассница сделала меня рабом рассказ
Эта произошло в то время, когда я училась на первом курсе одного из технических ВУЗов. Незадолго перед моей первой сессией мне удалось получить столь желанное место в институтском общежитии. Моей соседкой по двухместной комнате оказалась девушка по имени Ирина. К моему появлению она отнеслась несколько удивленно и, как мне показалось, настороженно. Впрочем, мы быстро разговорились, и я выяснила, что Ира училась уже на пятом курсе, и предстоящая сессия для нее была последней. В душе я позавидовала ей, а она внимательно наблюдала за разгрузкой сумок с моими толстыми учебниками и конспектами. В мои семнадцать лет Ирина казалась мне очень взрослой и умной, и чем-то напоминала молодую но строгую учительницу. Особенно усиливал это впечатление её голос. Когда она говорила, казалось, что тебя обволакивают каким-то теплым туманом, и хотелось всему верить и со всем соглашаться. Я решила относиться к ней, как к старшей сестре.
Сразу же начался первый урок. Ира действительно оказалась талантливым педагогом. Самые сложные вещи раскрывались с неожиданной стороны, и казались весьма простыми. Но уже через пару часов математика мне надоела, я решила отдохнуть, и сказала об этом Ирине. Та всерьез рассердилась:
— Тебе надо не отдыхать, а работать!
— Да у меня уже голова не соображает.
— Ты просто лентяйка! И ужасно похожа на меня несколько лет назад.
Тут Ирина рассказала свою историю. В школе до седьмого класса она была хронической троечницей, пока у нее не появился новый отчим, поборник отличной учебы. После первой принесенной ею двойки он взялся за ремень, и не выпускал его из рук до самого выпускного вечера. Вначале Ирина ненавидела и его, и учебу, но потом вошла во вкус, и ей стало интересно учиться все лучше и лучше. Еженедельная порка стала для нее своеобразным стимулятором, без которого невозможно было обойтись. В выпускном классе, когда Ирина шла на золотую медаль, она уже сама просила отчима о наказании, если вдруг в её дневнике появлялась «четверка». Отчим, хотя уже и опасался такого рвения своей падчерицы, тем не менее, послушно брал в руки ремень и шел в ее комнату. Ирина сама ложилась навзничь на кровать и подставляла зад. После процедуры она говорила «Спасибо, папа» и, потирая покрасневшие места, шла за учебники. В институте учиться было трудней, отчим с ремнем находился далеко, но тем не менее Ира успешно завершала учебу и здесь.
Я сперва несколько растерялась, я потом резко ответила, что мои родители меня и пальцем не трогали, что я не верю в эффективность подобных методов, и не хочу чтобы на мне их испытывали.
— Ты. ты можешь меня наказывать.
Ирина подошла, села рядом за стол, и спокойно посмотрела на меня:
— Ну, что же, тогда продолжим занятия.
А дело шло не так быстро. Ирина хмурилась, но, видя что я стараюсь, подробно мне все объясняла. Тем не менее, я чувствовала, что её терпение небезгранично, и со страхом ожидала первого наказания. Когда она задавала мне какой-нибудь вопрос, у меня начинали дрожать коленки, и я думала: «Сейчас ошибусь, и начнется. «. Но этот страх действовал как стимулятор, и голова работала очень ясно. Я уже начала думать, что все обойдется, как вдруг ЭТО произошло.
Я попыталась, но все мои мысли спутались, я мямлила что-то совершенно невразумительное. Наконец я опустила голову, замолчала, и думала лишь о том, ЧТО теперь будет. Пауза была недолгой:
Меня всю затрясло, сердце было готово выскочить из груди. На ватных ногах я подошла к кровати и остановилась, все ещё надеясь на прощение. Но голос Ирины был непреклонен:
— Теперь обнажи ягодицы.
Было очень стыдно и страшно, но одновременно я испытывала какое-то необъяснимое наслаждение, отдаваясь чужой воле. Дрожащими руками я расстегнула халат и начала спускать колготки вместе с трусиками. Когда я стянула их до колен, Ирина остановила меня:
Я легла на живот, обхватила обоими руками подушку и прижала ее к груди. Благодаря валику из одеяла мой зад оказался сильно приподнятым. Уже само положение тела было крайне унизительным, и меня охватила нервная дрожь. Ирина задрала подол моего халата и я ощутила прохладный воздух комнаты, прикоснувшийся к моим обнаженным ягодицам. На обоях была видна тень Ирины от настольной лампы. Она стояла перед кроватью, расправляя ремень и явно не торопилась, давая мне прочувствовать ситуацию. Я отвернулась к стене, и вся дрожала, ожидая первого удара. Мне казалось, что секунды превратились в вечность. Наконец она глубоко вздохнула и сказала:
Я кивнула. Мы продолжили занятия. Сидение на стуле доставляло болезненные ощущения, но я вдруг обнаружила, что моя голова прояснилась. Ирина оказалась права, и порка действительно принесла некоторую пользу.
Моя подготовка длилась еще две недели. Мы обе вошли во вкус. Ежедневно Ирина, придираясь к чему-нибудь, подвергала меня различным, все более изощренным наказаниям. Можно долго их описывать, для этого не хватит и нескольких страниц. Расскажу лишь о самом запомнившемся.
Конечно же, мы не пренебрегали и обычной поркой. Ирина любила заканчивать ею наш рабочий день. Иногда это происходило на кровати или на полу, иногда она перекидывала меня через спинку кресла, так, чтобы кожа на моих ягодицах натягивалась как можно сильнее, или же просто заставляла нагнуться. Один раз она поставила меня на четвереньки, зажала мою голову коленями, и высекла куском электрического проовода по голому заду (особенно сильно досталось моей бедной письке).
Госпожа Марта и Бой
Раб: сглотнул слёзы. – бой, осмелился уйти на долго не спросив разрешения Госпожи.
— И всё? Строго спросила пристально глядя в глаза.
Ощутил сосание под ложечкой, знал, что такой приказ Госпожи не сулит ему ничего хорошего. Не смел, ослушаться и покорно повёз свою Госпожу к выходу из зала, затем по коридору, дойдя до двери кабинета. Именно там происходили наказания раба. Именно эта комната вызывала у раба многочисленные воспоминания, повергающие его в дрожь. Но сейчас он снова должен был войти в эту комнату, и он знал, что ему не избежать этого, как и того, что его там ждёт.
— Открой дверь. Велела ему придерживаясь за голову.
Послушно открыл дверь. В это время Госпожа крепко держала его за волосы. В следующий момент переступил порог комнаты, неся на своих плечах Госпожу.
— На колени. Последовал строгий приказ, подкреплённый ещё одним ударом хлыстика. Осторожно опустился на колени, и Госпожа сошла с его плеч.
— Чувствуешь? – усмехнулась, сейчас почувствуешь ещё лучше. Натянула шнур вверх, и бой инстинктивно потянулся за ним, поскольку зубья зажима ещё сильнее впились в его кожу внутри носа. Но тут же резко натянулся шнур, привязанный к его «шарикам» Исторгнув новый стон.
— Ну, почувствовал по-настоящему теперь? – усмехнулась. Я думаю, в таком положении тебе будет затруднительно заснуть, и ты сможешь детально продумать своё поведение и понять, в чём была твоя провинность. Привязала шнур, идущий от крокодильчика, к одной из верхних перекладин шведской лестницы, также туго натянув его. Теперь был растянут так, что он никак не мог найти безболезненное положение.
Когда пытался ослабить натяжение шнура на «шариках» и смещался вниз, натягивался шнур от зажима в ноздрях, причиняя сильную боль. А когда он тянулся вверх, пытаясь ослабить боль в ноздрях, натягивался шнур на «шариках», также, не добавляя комфорта.
Остался один. Тщетно пытался найти положение, которое хоть немного облегчило бы муки. Каждый раз, когда старался облегчить одну боль, тут же, как раскалённым металлом врезалась другая. Пытался кричать, но из-за плотно забитого кляпом и замотанного скотчем рта выходило лишь глухое мычание, не слышное даже в соседней комнате. Связанные руки затекли и тоже сильно болели.
Не знал, когда придёт Мадам Марта. Стоял лицом к стенке и не мог видеть то, что происходило за его спиной. А если бы для него это было возможно, он бы увидел, что дверь в комнату после ухода осталась чуть приоткрытой. И в оставшуюся между дверью и косяком щель Я время от времени внимательно наблюдала за своим наказанным и ожидающим ещё более сурового наказания невольником.
Забота о нём была для Меня не менее важной, чем возможность и желание жестоко наказывать его и наслаждение от этого наказания. Поэтому, незаметно для боя наблюдаю за ним. Испытывала двойственные чувства. С одной стороны наслаждалась его мучениями, а с другой стороны внимательно следила за тем, чтобы не перегнуть палку. И не причинить своему бою непоправимого вреда.
— Но и в этом тоже, перебила его Госпожа, А что ещё ты понял? Понял то, ответил, что осмелился задать Мадам вопрос, который, не может понравиться.
— Хорошо, сказала, и Я постараюсь, чтобы это наказание не было мягким. Но это будет немного позже. А сейчас…. Отстегнула шнуры, привязанные к его ноздрям и яичкам и мучительно растягивающие его вверх и вниз. Вырвался вздох облегчения.
— Не слишком радуйся, посоветовала бою, скоро тебя ждёт нечто ещё более впечатляющее. Затем развязала ему руки. Словно сотни маленьких иголочек впились в освобождённые до предела затёкшие руки. Но ноги остались связанными. На четвереньки, приказала бою. Опустился на четвереньки к её ногам. Села ему на спину. Пожалуй, тебе не помешает немного размяться, усмехнулась и стегнула его хлыстиком по голому заду. Ну-ка, кружок по комнате!
Со связанными ногами стал пытаться ползти по полу, везя на себе свою строгую Госпожу. Мог двигаться лишь очень медленно. И это не оставалось безнаказанным. Энергично подгоняла его весьма чувствительными ударами хлыстика по голым бёдрам и ягодицам. Быстрее, быстрее. Пошевеливайся, лентяй. Покорно преодолевал сантиметры пути.
Сделав на своём бое круг по комнате. и дав таким образом размяться после долгого пребывания в связанном состоянии, решила, что можно переходить к основному наказанию. Встав со своего импровизированного коня, велела ему подняться на ноги.
«Это кобра», – подумал. За длительное время общения с Мадам Мартой он уже знал некоторые классические приёмы связывания. Мышцы натянулись как струны, и он почувствовал ломящую боль в заломленных и изощрённо связанных руках. Стон вырвался из груди.
— Потерпи, потерпи, ласково улыбнулась и потрепала его по щеке, скоро Я закончу, и у тебя будет возможность по достоинству оценить моё искусство. Начал мелко дрожать, предчувствовал, что до окончания работы ждут новые испытания. А самые серьёзные испытания ждут его потом. И предчувствие не обмануло преданного и покорного боя. Если до сих пор внимание было сосредоточено в основном на задней части его тела, то теперь дошла очередь до передней. Ближе к стенке…
Встал вплотную к стенке, прижавшись голым животом к перекладинам. Взяла ещё два куска верёвки. Вскочив на перекладину лестницы, продела верёвку под поднятый вверх правый локоть. Другой конец она обернула вокруг вертикальной стойки лестницы над одной из перекладин. И туго натянув, привязала. Затем то же самое проделала с левым его локтем. Теперь локти были привязаны к верхним частям лестницы, и всё его тело подтянулось вверх. После этого продела ещё одну верёвку под импровизированный пояс, охватывающий грудь, и, притянув за концы тело вплотную к лестнице, привязала к одной из перекладин. Таким образом, бой оказался привязанным к лестнице не только сверху, но и в середине.
Очередь была за низом. И Я не замедлила. Несколько витков прочной верёвки обернулись вокруг средней части верёвочной восьмёрки, стягивающей колени, и вокруг ближайшей к коленям перекладины лестницы. Резкое натяжение, и колени оказываются плотно притянутыми к перекладине. Затем точно так же оказались притянутыми к нижней перекладине лестницы его щиколотки. Теперь был прочно и неподвижно зафиксирован, а тыльная часть – спина, ягодицы, ляжки были полностью открытыми. После этого вновь плотно заткнула ему кляпом рот и замотала скотчем.
Понял, что грядущее наказание неотвратимо, и его уже ничто не спасёт. Дрожу от страха, и по спине и ягодицам пробегают мурашки, будто они уже заранее ощущают на себе удары кнута.
После этих слов Госпожа отошла на некоторое расстояние. Она не торопится начинать порку, а некоторое время с интересом смотрит на трепещущее голое тело своего раба. И в душе будто бы предвкушает предстоящее удовольствие и хочет его растянуть как можно дольше. И в самом деле, зачем торопиться? Вот ведь он раб, здесь, крепко связан, и никуда ему не деться. Заодно пусть и он подольше помучается – ведь недаром говорят, что страх наказания бывает страшнее самого наказания.
– Порисуем немного на спинке, – сказала Госпожа, – потом вернёмся на попочку. Её мы ни в коем случае не будем обделять.
И раб забился в своих путах, когда на его спину один за другим опустилось сразу три удара подряд. Один по талии, другой по рёбрам, третий выше лопаток.
– Сколько ударов уже было? – спросила Госпожа.
Раб знал, что было уже десять ударов, но ответить не мог. Госпожа сделала это за него.
– Мне кажется, что было восемь, – сказала она.
– Мммм! Мммм! – пытался завопить раб. Он конечно же хотел поправить свою Госпожу, сказать ей, что было уже десять ударов. Но увы, и это было не в его силах.
– Вот, – провозгласила Госпожа, – теперь десять ударов.
На самом деле раб знал, что было уже тринадцать. Но возразить он ничего не мог. И он понял, что не осмелился бы возражать, даже если бы у него не был заткнут рот. Он мог только стонать и хрипеть. И очередной глухой стон вырвался у него, когда кнут со свистом дважды опоясал его талию, сначала с одной стороны, потом с другой. Слёзы потекли из его глаз, а из оставленных кнутом рубцов потекла кровь, которая заструилась по ногам раба, стекая на пол.
– Это будет на память, и Мне и тебе, – сказала она.
– Ну что ж, пожалуй с тебя достаточно, – произнесла она затем с интонацией некоторого сожаления. Она с удовольствием порола бы раба и дальше, но справедливо опасалась, что наслаждение для неё и польза для раба может превратиться в проблемы для неё и вред для него.
Когда раб был наконец отвязан от шведской стенки, он простёрся у ног Госпожи и со слезами начал покрывать пол поцелуями. Неизъяснимая благодарность своей Госпоже за наказание, раскаяние в своём проступке, страстное желание больше не повторять его, как и других проступков, желание ещё более раствориться в воле ласковой, но строгой Госпожи переполнило его. А поцелуй, который он запечатлел на милостиво протянутой ему ножке Повелительницы, наполнил его душу счастьем, сравниться с которым не могло ничто в этом мире.
Недавно ко мне пришла устраиваться моя бывшая одноклассница
Я никому об этом никогда не говорила, но хочется высказаться.
Когда я училась в школе, меня ненавидели одноклассники.
Мы с родителями переехали в престижный район, когда я училась в восьмом классе.
Соответственно, мне пришлось поменять и школу. Папа стал директором известной компании и выбил для меня место в элитной школе.
Мне было страшно и любопытно одновременно.
Я, в прошлом, неизбалованный роскошью ребенок, вдруг попадаю в настоящую сказку – туда, где кругом элита, шик, деньги, дорогие шмотки и отличное образование.
В обычной школе я очень хорошо училась, поэтому в плане учебы я не волновалось.
Было страшно, как примут меня одноклассники. И, как оказалось, я не зря беспокоилась.
Прямо с порога на меня смотрели двадцать пар глаз этих стервятников.
Мне показали место около забитого, как и я, парня. Было тошно, чувствовалось напряжение.
Но именно на уроках я могла чувствовать себя защищенной. В классе были камеры и учительница.
Но стоило начаться перемене, происходил ужас.
Меня неоднократно ловили в туалете, избивали так, чтобы было не видно синяков, позорили меня, пачкая одежду, плевали в еду во время обеда.
Много всего было. Не знаю, как я продержалась эти 4 года.
Было у меня 3-4 подруги и один друг, которые, как и я подвергались издевательствам сверстников.
Эти детки богатеньких родителей не любили нас, «выходцев» из бедных районов. А мы были вынуждены терпеть.
Было очень сложно. Особенно на выпускном, когда я пришла в шикарном бальном платье с потрясающей прической, а уже через полчаса выглядела настоящим чучелом в рваной одежде.
Я никогда не рассказывала о своих проблемах родителям.
Мне было стыдно жаловаться, я боялась сделать себе еще хуже, к тому же жалела папины нервы и мамино сердце.
Я смогла, я выжила. К чему я сейчас это пишу?
Теперь я преуспевающая бизнесвумен, как это принято говорить, имеющая вес в городе, у меня отличная работа, прекрасный муж и обожаемые детки.
Так вот, совсем недавно ко мне пришла устраиваться обычным продавцом моя бывшая одноклассница.
Она меня не узнала, вела себя тактично и вежливо. Очень просила работу, говорила, что не смогла получить образование, потому что после школы забеременела.
Я ее внимательно слушала и молчала. Но потом начала разговор:
— Скажите, Леночка, а как ваши родители?
Девушка подняла на меня удивленные глаза и ответила:
— Нормально, а вы с ними знакомы?
— Папа все также у власти? Мама салон держит? – не унималась я.
— Нет, папа обанкротился, мама умерла, – тараторила девушка, почувствовав вдруг что-то неладное.
— Фамилия ваша просто в городе одна, – я очень хотела сказать, кто я, тянуло плюнуть ей в лицо и унижать, как когда-то со мной проделывала это она, но я сдержалась, — извините, Леночка, пока мест нет, я вам позвоню, если что.
— Спасибо, — девушка поспешила уйти.
Когда захлопнулась дверь, я разрыдалась.