ночной поезд с мясом
Ночной поезд с мясом
Полночный поезд с мясом
ПОЛНОЧНЫЙ ПОЕЗД С МЯСОМ
Неужели вправду миновало всего четверть года с тех пор, как он сошел с автобуса на станции возле Управления порта и вгляделся в заманчивую перспективу 42-й улицы, в сторону ее перекрестка с Бродвеем? Такой короткий срок и так много горьких разочарований.
Теперь ему было неловко даже думать о своей прежней наивности. Он не мог не поморщиться при воспоминании о том, как тогда замер и во всеуслышание объявил:
— Нью-Йорк, я люблю тебя. Любить? Никогда.
В лучшем случае это было слепым увлечением. И после трех месяцев, прожитых вместе с его воплощенной страстью, после стольких дней и ночей, проведенных с нею и только с нею, та утратила даже ауру былого великолепия.
Нью-Йорк был просто городом. Может быть, столицей городов.
Все, кого встречал Кауфман, были отмечены клеймом насилия; таков был непреложный факт здешней жизни было даже что-то утешительное в том, чтобы вновь узнать о чьей-нибудь насильственной смерти. Это свидетельствовало о жизни в этом городе.
Но он почти двадцать лет любил Нью-Йорк. Свою будущую любовную связь он планировал большую часть своей сознательной жизни. Поэтому ему нелегко было забыть о своей страсти, как будто ее не существовало. Порой очень рано, задолго до воя полицейских сирен, все еще выдавались минуты, когда Манхеттен по-прежнему был чудом.
Она не дорожила его щедротами. За те несколько месяцев, что Кауфман прожил в Нью-Йорке, на улицы города были выплеснуты целые потоки крови.
Недавние три трупа были не первыми из обнаруженных в аналогичном состоянии; в тот самый день, когда Кауфман приехал в город, «Тайме» разразился статьей, которая до сих пор не давала покоя впечатлительным секретаршам из его офиса.
Повествование начиналось с того, что некий немецкий турист, заблудившись в сабвее поздно ночью, в одном из поездов набрел на тело. Жертвой оказалась хорошо сложенная, привлекательная тридцатилетняя женщина из Бруклина. Она была полностью раздета. На ней не было ни одного лоскута материи, ни одного украшения. Даже клипсы были вынуты из ушей.
Не менее экстравагантной выглядела та систематичность, с которой вся одежда была свернута и упакована в отдельные пластиковые мешки, лежавшие на сиденье возле трупа.
Здесь орудовал не обезумевший головорез. Тот, кто это сделал, должен был быть чрезвычайно организованным и хладнокровным субъектом; каким-то лунатиком с весьма развитым чувством опрятности.
И наконец, это чересчур обнаженное изделие было подвешено за ноги к поручням на потолке вагона, а прямо под трупом была поставлена пластиковая посудина, в которую стекала кровь, сочившаяся из ран.
В таком состоянии нашли обнаженное, обритое, повешенное вниз головой и практически обескровленное тело Лоретты Дайс.
Преступление было омерзительным, педантичным и обескураживающим.
Оно не было ни изнасилованием, ни каким-то изощренным истязанием. Женщину просто убили и разделали, как мясную тушу. Мясник же как в воду канул.
Но Лоретта Дайс была только первой из многих. Вот и еще три тела были найдены в метро; хотя на этот раз работа была явно прервана на середине. Тела не все были обриты, а кровь из них не совсем вытекла, потому что вены остались не перерезанными. И другое, более важное, отличие было в новой находке: на трупы наткнулся не турист из Германии, а хроникер из «Нью-Йорк Тайме».
Ночной поезд с мясом
Полночный поезд с мясом
ПОЛНОЧНЫЙ ПОЕЗД С МЯСОМ
Неужели вправду миновало всего четверть года с тех пор, как он сошел с автобуса на станции возле Управления порта и вгляделся в заманчивую перспективу 42-й улицы, в сторону ее перекрестка с Бродвеем? Такой короткий срок и так много горьких разочарований.
Теперь ему было неловко даже думать о своей прежней наивности. Он не мог не поморщиться при воспоминании о том, как тогда замер и во всеуслышание объявил:
— Нью-Йорк, я люблю тебя. Любить? Никогда.
В лучшем случае это было слепым увлечением. И после трех месяцев, прожитых вместе с его воплощенной страстью, после стольких дней и ночей, проведенных с нею и только с нею, та утратила даже ауру былого великолепия.
Нью-Йорк был просто городом. Может быть, столицей городов.
Все, кого встречал Кауфман, были отмечены клеймом насилия; таков был непреложный факт здешней жизни было даже что-то утешительное в том, чтобы вновь узнать о чьей-нибудь насильственной смерти. Это свидетельствовало о жизни в этом городе.
Но он почти двадцать лет любил Нью-Йорк. Свою будущую любовную связь он планировал большую часть своей сознательной жизни. Поэтому ему нелегко было забыть о своей страсти, как будто ее не существовало. Порой очень рано, задолго до воя полицейских сирен, все еще выдавались минуты, когда Манхеттен по-прежнему был чудом.
Она не дорожила его щедротами. За те несколько месяцев, что Кауфман прожил в Нью-Йорке, на улицы города были выплеснуты целые потоки крови.
Недавние три трупа были не первыми из обнаруженных в аналогичном состоянии; в тот самый день, когда Кауфман приехал в город, «Тайме» разразился статьей, которая до сих пор не давала покоя впечатлительным секретаршам из его офиса.
Повествование начиналось с того, что некий немецкий турист, заблудившись в сабвее поздно ночью, в одном из поездов набрел на тело. Жертвой оказалась хорошо сложенная, привлекательная тридцатилетняя женщина из Бруклина. Она была полностью раздета. На ней не было ни одного лоскута материи, ни одного украшения. Даже клипсы были вынуты из ушей.
Не менее экстравагантной выглядела та систематичность, с которой вся одежда была свернута и упакована в отдельные пластиковые мешки, лежавшие на сиденье возле трупа.
Здесь орудовал не обезумевший головорез. Тот, кто это сделал, должен был быть чрезвычайно организованным и хладнокровным субъектом; каким-то лунатиком с весьма развитым чувством опрятности.
И наконец, это чересчур обнаженное изделие было подвешено за ноги к поручням на потолке вагона, а прямо под трупом была поставлена пластиковая посудина, в которую стекала кровь, сочившаяся из ран.
В таком состоянии нашли обнаженное, обритое, повешенное вниз головой и практически обескровленное тело Лоретты Дайс.
Преступление было омерзительным, педантичным и обескураживающим.
Оно не было ни изнасилованием, ни каким-то изощренным истязанием. Женщину просто убили и разделали, как мясную тушу. Мясник же как в воду канул.
Но Лоретта Дайс была только первой из многих. Вот и еще три тела были найдены в метро; хотя на этот раз работа была явно прервана на середине. Тела не все были обриты, а кровь из них не совсем вытекла, потому что вены остались не перерезанными. И другое, более важное, отличие было в новой находке: на трупы наткнулся не турист из Германии, а хроникер из «Нью-Йорк Тайме».
Клайв Баркер «Полночный поезд с мясом»
Полночный поезд с мясом
The Midnight Meat Train
Язык написания: английский
Перевод на русский: — М. Массур (Полночный поезд с мясом) ; 1994 г. — 3 изд. — Н. Кудрявцев (Полночный поезд с мясом) ; 2020 г. — 1 изд. Перевод на болгарский: — И. Атанасов (Среднощният влак за месо) ; 2012 г. — 1 изд.
По странному стечению обстоятельств Леон, добираясь домой, сел в тот самый поезд, где этой ночью делал свою кровавую работу Махогани. А ведь Махогани уже не молод и ему нужен преемник.
— условный цикл «Книги крови» > сборник «Книга крови 1», 1984 г.
Самиздат и фэнзины:
Издания на иностранных языках:
Страх и ужас. Только так могу охарактеризовать свои впечатления от работы переводчика и корректора издательства АСТ, выпустившего в 2020 году «Книги крови». Первый в рассказе «Полночный поезд с мясом» с садистским наслаждением показал свои немеренные знания русского матерного языка. Сразу вспомнилась реплика Коли Кондратьева из «Рождённая революцией»-«Да у нас в деревне даже мальчишка сопливый так не ругается». Крепкое, «соленое» словечко, к месту употреблённое, способно усилить восприятие, придать определённый шарм. Ну так это если к месту. А здесь на 2-ух страницах вывалено столько этих самых словечек, что иначе как пошлостью это не назовёшь. Второй же в небольшом тексте(50страниц) решил поставить рекорд безграмотности(. усеивавшие бледнЫЕ кожу;. за угрожающУЮ поведение и т.д.) пропустив больше десятка ошибок. Вот бы их прокатить в этом поезде, чтобы добросовестно относились к своим обязанностям. А что же сам рассказ? Наверное интересный, но. не в этой книге.
В «Полночном поезде. » Клайв Баркер умело сплёл жанр сплаттерпанка с городскими легендами, разбавив всё это долей лавкрафтианского хоррора.
В рассказе есть и очень кровавые описания убийств, и достаточно прописанные для малой формы образы двух центральных персонажей — Избранного Махогани — «интеллегентного» маньяка — убийцы и Леона Кауфмана — простого бухгалтера, поневоле ставшего главным действующим лицом и ужасно-тошнотворные обитатели нью — йоркской подземки. Но есть и ещё один необычный персонаж — сам Нью-Йорк, прозванный Баркером Дворцом Наслаждений.
Интересен именно этот персонаж, поскольку роль его в рассказе тоже важна. Как же это всё-таки характерно для автора — любовь к тому, что вызывает боль и наслаждение одновременно. Как желание расковырять только что затянувшуюся ранку — понимаешь, что будет кровь и боль, но вместе с тем нездоровое затягивающее ощущение упоения самим процессом. Так же и в рассказе: автор описывает Нью-Йорк как живое существо, прекрасное, но с нездоровыми привычками, которое способно вызвать к себе одновременно противоположные чувства.
Рассказ заставил задуматься ещё и над тем, не оказывается ли подоплека страшных событий, о которых мы часто слышим из средств массовой информации, ещё более ужасной? И, может быть, не стоит слишком глубоко доискиваться до истины, которая может изменить вашу жизнь навсегда. А то и лишить самой жизни.
Прекрасная городская легенда, облечённая в форму рассказа ужасов. Прекрасная — и страшная.
В рассказе, казалось бы, есть все. Для любителей жанра имеется расчлененка «крупным планом». Имеется убийца. Убивает он не просто так, он имеет свою философию, свои цели.
Проблема в том, что все это мы когда-то видели. Ничего нового рассказ нам не преподносит. Да, конец довольно необычный. Но, на мой взгляд, он глупый. Я не могу в это поверить.
Леон Кауфман глубоко разочаровался в нью-йоркской жизни. Прожив в Большом Яблоке всего несколько месяцев, он уже успел повидать изнанку крупного города и ощутить сильное отвращение к ней. По Нью-Йорку прокатывается волна кровавых убийств в метро и Леону крайне неприятна сложившаяся ситуация. Неприятно то, как газеты смакуют подробности. Неприятно то, что в городе орудует особо кровавый и неуловимый маньяк. Но самое неприятное то, что Леону самому приходится ездить в метро.
Махогани не разочаровывался в жизни мегаполиса. Он просто презирал всех окружающих, которые ведут себя как стадо. Но он сам не был стадом, нет. Он был ночным сталкером: как Джек-Потрошитель и Жиль де Ре; живым воплощением смерти, небесным гневом в человеческом обличье. Он был гонителем снов и будителем страхов. И у него была совершенно особая работа, на которую он выходил каждую ночь с гордостью, ведь он Избранный. Работал Махогани в метро. Правда, в последнее время, он все чаще ощущал себя постаревшим и уставшим, а иногда даже ловил себя на мысли о преемнике.
И вот, в одну далеко не прекрасную ночь, Леону и Махогани суждено встретиться в метро. Их совместная поездка будет жуткой и кровавой, ну а чего еще вы ожидали от истории Клайва Баркера?
Метро уже, наверное, можно отнести к популярным местам действия современного ужаса. Раньше были кладбища, старые замки, дома с привидениями. Сейчас обывателям хочется привычной обстановки, чтоб страх прятался в обыденности, стал более знакомым и оттого более сильным. И метро может подарить такой страх. Кого только туда не селили: мутировавших гигантских насекомых, вампиров, демонов, помню даже триллер, где на главных героев напали в метро бомжи-людоеды. Так что сбрендивший маньяк и кучка его хозяев с каннибальскими наклонностями смотрятся еще достаточно адекватно, если можно так выразиться.
Написан рассказ очень ярким и образным языком, отчего на неподготовленного читателя временами может накатывать тошнота. Рекомендую эту историю любителям особо кровавого ужаса.
Если у книги есть кино(теле)экранизация, их неизбежно сравнивают. В данном случае я отмечаю довольно заметное различие в сюжетной конструкции, но при этом оба произведения имеют свои значительные достоинства, благодаря которым ставлю им высокие оценки. Если резюмировать сравнение в предельно краткой форме, то, на мой взгляд, в рассказе самая сильная часть — концовка (подлинно жуткое место) при том, что большая часть предыдущего действия не производит разящего впечатления; а в фильме — наоборот: интересно основное действие, в то время как концовка несколько смазанная.
Книжный червь, 17 сентября 2012 г.
Что будет, если смешать сплаттерпанк и лавкрафтианский хоррор? Получится «Полночный поезд с мясом». Первый из этих жанров — в основном очень незамысловатые рассказы, делающиe упор делается на гадливость, второй — насыщенный психологизмом сюжет, построенный вокруг какого-нибудь древнего божества, при виде которого у людей крыша едет (и едет не в лучшую сторону). Начало истории многообещающее, линейное-параллельное повествование подсказывает, что Кауфман неизбежно столкнётся с никчёмным маньяком. Первые сцены в поезде захватывают дух.
А потом начинается именно всё то, что так свойственно для сплаттерпанка: мясо и кровь крупным планом. Плохо же то, что автор делает на мочилове акцент, на очень короткий момент даже забывая о героях. Затем, чтобы сдвинуть объектив с жести, демонстрирует тот самый лавкрафтианский элемент. Но демонстрирует вяло и отрывисто. Он бы добился такого же эффекта как и Лавкрафт, если бы с самого начала сосредоточился именно на существах-каннибалах, а не на демонстрации трупов, и на человеческом страхе перед неизведанным, а не на тошноте от вида мяса.
Ну а стиль отличный. Здесь я не скажу ничего нового, но Баркер добивается отличного визуального эффекта, именно эффекта, а не атмосферы. И всё же после прочтения запоминается то, на чём ставился акцент, в данном случае — кровь и кишки.
Две трети рассказа прочитал с огромным интересом (схватка Леона с Махагони), а развязка привела в полное недоумение. Кучка каких-то антропоморфных существ диктуют волю горожанам Нью-Йорка и заставляют поставлять себе пропитание в виде освежеванных людских туш-немного надумана и высосана из пальца? Что такое количество людей из обслуживающего персонала задействовано в этой истории и до сих пор подробности о существовании «отцов-основателей» не просочились наверх, в город-верится с трудом. И только ли Большое Яблоко осчастливили «основатели» своим местом обитания или крупнейшие города Америки существуют по таким законам.
Если бы не концовка-отличный рассказ о противостоянии двух «начал» человеческой натуры-светлого Леона и мрачного мясника Махагони.
Один их самых кровавых рассказов в книге. История ведётся от лица двух главных персонажей, обычного человека и маньяка, который повинен в происходящих в городе преступлениях. Мысли о высшем благе и предназначении поначалу кажутся достаточно шаблонными, ведь сколько людей, совершивших тяжкие убийства оправдывают свои действия высшим благом, каким-то кровавым аутодафе. Здесь очень сильно чувствуется эффект присутствия, и от этого становится немного не по себе. Под конец рассказа события развиваются самым неожиданным способом, и оканчиваются так же. Автор сам неоднократно заявлял, что в «Книгах Кров» нет хеппи-энда как такового.
Достаточно стандартный кровавый ужастик в духе раннего Баркера. Фирменная нездоровая атмосфера присутствует, оригинальности маловато. Как это часто бывает в рассказах ужасов и триллерах, герой оказывается не в то время не в том месте – и это приводит к непредсказуемым последствиям. А жестокий маньяк оказывается не просто психопатом,
Возникает интересный вопрос: а как, собственно, эти «отцы города» могут быть древними сущностями, если Нью-Йорк не очень-то давно существует? Или до этого они были «отцами» индейской деревушки?
Итог: типичная история о маньяках и древних демонах, напоминающая сценарий типичного американского фильма ужасов.
Прочитано благодаря списку Вертера де Гете «399 темных рассказов».
Оценка произведению: 6 из 10 (выше среднего).
Оценка «страшности»: 2 из 5 (жутковато).
Специфическая вещица. В рассказе очень много крови, очень много страха, очень много натуралистических деталей и выписано все зто весьма талантливо и профессионально. Первая (и большая) его часть может нравиться или не нравиться, но здесь претензий по качеству замысла и самого текста нет.
Но вот когда автор приближается к финалу произведения и раскрывает свой замысел полностью —
В «ужастиках» любого жанра и размера есть четкое деление. Это либо «атмосферники», либо «мясо». В первом случае страх нагоняется обстоятельствами, загадками, недомолвками — в общем самой атмосферой; во втором же случае — натуралистическим изображением различных мерзостей.
Баркер в очень многих своих книгах пытается эти два направления совместить. Вот и здесь кровавый мясник у него оказывается не просто жутким маньяком, а рабом места, не человеком, который воплощает некие свои комплексы, а выполняющем задание древних повелителей этих мест.
К сожалению, данный рассказ у него в этом отношении не получился. Рука мастера заметна, но цельности нет — есть кусок атмосферы, есть куча расчлененки, а между ними — пусто.
Имамура при экранизации попытался эту пустоту заделать (девушкой), но тоже не сказать, что получилось здорово.
7/10 Клайв Баркер «Полночный поезд мяса» (второй рассказ из цикла «Книги крови») – рассказ, написанный в стиле современных городских ужасов с уклоном в сторону Лавкрафта. Антураж: метро, безвременье, фатализм, древние кровавые монстры в темноте – все в лучших традициях современных романов ужаса, так любимые читателем, желающим пощекотать себе нервы. Зловещая обстановка и минималистское описание дают возможность подсознанию извлечь потаенные страхи из глубин полузабытых воспоминаний. Главным недостатком, пожалуй, можно назвать скоротечность путешествия в потустороннюю подземку. Кажется, что самое интересное еще впереди, и после фаталистического вступления будет продолжение с борьбой, поисками ответов и находками еще более зловещих тайн, но нет – рассказ заканчивается.
Резюме: хороший современный рассказ ужасов с достойной атмосферой обреченности
Хороший рассказ с отличной концовкой, наполненной символизмом — далеко не всем понятным, как можно судить по отзывам. Тем, кто считает «Полночный поезд с мясом» Баркера банальным ужастиком, советовал бы прочесть другой его рассказ — «В горах, в городах». Там символизм более прозрачен, прост, и дает возможность легче понять особенности творчества автора.
Конечно, Баркер не самый легкий и приятный для чтения писатель, и лично я его произведения не перечитываю никогда. Но он безусловно талантлив, и все прочитанное держится в памяти так хорошо, точно вчера держал книгу в руках.
Метро, кровавый, жуткий и странный маньяк, который не просто убивает, а как будто готовит тела для чего-то. А ведь неплохо! Есть в этом рассказе что-то эдакое, интересное, хотя я и согласен, что цельности в нем не хватает, как-будто торопливо недоработан. Но все равно интересно, кроваво, таинственно. Интересна эта смена ролей с наблюдателя, на маньяка, интересно, что сам поезд выступает как тарелочка на которой подают мясо.
Немного атмосферы классика Лавкрафта, немного лавкафтовской темы, и довольно много сочных подробностей с кровью.
Ночной поезд с мясом
Полночный поезд с мясом
ПОЛНОЧНЫЙ ПОЕЗД С МЯСОМ
Неужели вправду миновало всего четверть года с тех пор, как он сошел с автобуса на станции возле Управления порта и вгляделся в заманчивую перспективу 42-й улицы, в сторону ее перекрестка с Бродвеем? Такой короткий срок и так много горьких разочарований.
Теперь ему было неловко даже думать о своей прежней наивности. Он не мог не поморщиться при воспоминании о том, как тогда замер и во всеуслышание объявил:
— Нью-Йорк, я люблю тебя. Любить? Никогда.
В лучшем случае это было слепым увлечением. И после трех месяцев, прожитых вместе с его воплощенной страстью, после стольких дней и ночей, проведенных с нею и только с нею, та утратила даже ауру былого великолепия.
Нью-Йорк был просто городом. Может быть, столицей городов.
Все, кого встречал Кауфман, были отмечены клеймом насилия; таков был непреложный факт здешней жизни было даже что-то утешительное в том, чтобы вновь узнать о чьей-нибудь насильственной смерти. Это свидетельствовало о жизни в этом городе.
Но он почти двадцать лет любил Нью-Йорк. Свою будущую любовную связь он планировал большую часть своей сознательной жизни. Поэтому ему нелегко было забыть о своей страсти, как будто ее не существовало. Порой очень рано, задолго до воя полицейских сирен, все еще выдавались минуты, когда Манхеттен по-прежнему был чудом.
Она не дорожила его щедротами. За те несколько месяцев, что Кауфман прожил в Нью-Йорке, на улицы города были выплеснуты целые потоки крови.
Недавние три трупа были не первыми из обнаруженных в аналогичном состоянии; в тот самый день, когда Кауфман приехал в город, «Тайме» разразился статьей, которая до сих пор не давала покоя впечатлительным секретаршам из его офиса.
Повествование начиналось с того, что некий немецкий турист, заблудившись в сабвее поздно ночью, в одном из поездов набрел на тело. Жертвой оказалась хорошо сложенная, привлекательная тридцатилетняя женщина из Бруклина. Она была полностью раздета. На ней не было ни одного лоскута материи, ни одного украшения. Даже клипсы были вынуты из ушей.
Не менее экстравагантной выглядела та систематичность, с которой вся одежда была свернута и упакована в отдельные пластиковые мешки, лежавшие на сиденье возле трупа.
Здесь орудовал не обезумевший головорез. Тот, кто это сделал, должен был быть чрезвычайно организованным и хладнокровным субъектом; каким-то лунатиком с весьма развитым чувством опрятности.
И наконец, это чересчур обнаженное изделие было подвешено за ноги к поручням на потолке вагона, а прямо под трупом была поставлена пластиковая посудина, в которую стекала кровь, сочившаяся из ран.
В таком состоянии нашли обнаженное, обритое, повешенное вниз головой и практически обескровленное тело Лоретты Дайс.
Преступление было омерзительным, педантичным и обескураживающим.
Оно не было ни изнасилованием, ни каким-то изощренным истязанием. Женщину просто убили и разделали, как мясную тушу. Мясник же как в воду канул.
Но Лоретта Дайс была только первой из многих. Вот и еще три тела были найдены в метро; хотя на этот раз работа была явно прервана на середине. Тела не все были обриты, а кровь из них не совсем вытекла, потому что вены остались не перерезанными. И другое, более важное, отличие было в новой находке: на трупы наткнулся не турист из Германии, а хроникер из «Нью-Йорк Тайме».
Ужасный маньяк орудует в нью-йоркской подземке, освежевывая тела жертв и подвешивая их к поручням вагонов. Служащий офиса внезапно сталкивается с преступником и в схватке побеждает его, но уже через несколько минут после этого предстает перед «отцами-основателями» города…
Полночный поезд с мясом
…Леон Кауфман уже хорошо знал этот город. Дворец Восторгов — так он называл его раньше, в дни своей невинности. Но тогда он жил в Атланте, а Нью-Йорк еще был неким подобием обетованной земли, где сбывались все самые заветные мечты и желания. В этом городе грез Кауфман прожил три с половиной месяца, я Дворец Восторгов уже не восторгал его.
Неужели вправду миновало всего четверть года с тех пор, как он сошел с автобуса на станции возле Управления порта и вгляделся в заманчивую перспективу 42-й улицы, в сторону ее перекрестка с Бродвеем? Такой короткий срок и так много горьких разочарований.
Теперь ему было неловко даже думать о своей прежней наивности. Он не мог не поморщиться при воспоминании о том, как тогда замер и во всеуслышание объявил:
— Нью-Йорк, я люблю тебя. Любить? Никогда.
В лучшем случае это было слепым увлечением. И после трех месяцев, прожитых вместе с его воплощенной страстью, после стольких дней и ночей, проведенных с нею и только с нею, та утратила даже ауру былого великолепия.
Нью-Йорк был просто городом. Может быть, столицей городов.
Все, кого встречал Кауфман, были отмечены клеймом насилия; таков был непреложный факт здешней жизни было даже что-то утешительное в том, чтобы вновь узнать о чьей-нибудь насильственной смерти. Это свидетельствовало о жизни в этом городе.
Но он почти двадцать лет любил Нью-Йорк. Свою будущую любовную связь он планировал большую часть своей сознательной жизни. Поэтому ему нелегко было забыть о своей страсти, как будто ее не существовало. Порой очень рано, задолго до воя полицейских сирен, все еще выдавались минуты, когда Манхеттен по-прежнему был чудом.
Вот за эти-то редкие мгновения и ради лучших снов юности он дарил бывшей возлюбленной свои сомнения в ней — даже если она вела себя не так, как положено добропорядочной леди.
Она не дорожила его щедротами. За те несколько месяцев, что Кауфман прожил в Нью-Йорке, на улицы города были выплеснуты целые потоки крови.
Точнее, не на сами улицы, а в тоннели под ними. «Подземный убийца» таково было модное выражение, если не пароль того времени. Только на прошлой неделе сообщалось о трех новых убийствах. Тела были найдены в одном из вагонов сабвея, на Авеню оф Америка — разрубленные на части и почти полностью выпотрошенные, как будто какой-то умелый оператор скотобойни не успел закончить свою работу. Эти убийства были совершены с таким отточенным профессионализмом, что полицейские допрашивали каждого человека, который, по их сведениям, когда-либо имел дело с торговлей мясом. В поисках улик или каких-нибудь зацепок для следствия были тщательно осмотрены мясоперерабатывающие фабрики в портовом районе и дома, где жили жертвы преступления. Газеты обещали скорую поимку ^убийцы, но никто так и не был арестован.
Недавние три трупа были не первыми из обнаруженных в аналогичном состоянии; в тот самый день, когда Кауфман приехал в город, «Тайме» разразился статьей, которая до сих пор не давала покоя впечатлительным секретаршам из его офиса.
Повествование начиналось с того, что некий немецкий турист, заблудившись в сабвее поздно ночью, в одном из поездов набрел на тело. Жертвой оказалась хорошо сложенная, привлекательная тридцатилетняя женщина из Бруклина. Она была полностью раздета. На ней не было ни одного лоскута материи, ни одного украшения. Даже клипсы были вынуты из ушей.
Не менее экстравагантной выглядела та систематичность, с которой вся одежда была свернута и упакована в отдельные пластиковые мешки, лежавшие на сиденье возле трупа.
Здесь орудовал не обезумевший головорез. Тот, кто это сделал, должен был быть чрезвычайно организованным и хладнокровным субъектом; каким-то лунатиком с весьма развитым чувством опрятности.
Еще более странным, чем заботливое оголение трупа, было надругательство, совершенное над ним. В сообщении говорилось — хотя полицейский департамент не брался подтверждать сведения репортера, — что тело было тщательнейшим образом выбрито. На нем был удален каждый волос: на голове, в паху и в подмышках; волосы сначала срезали чем-то острым, а потом опалили. Даже брови и ресницы были выщипаны.
И наконец, это чересчур обнаженное изделие было подвешено за ноги к поручням на потолке вагона, а прямо под трупом была поставлена пластиковая посудина, в которую стекала кровь, сочившаяся из ран.
В таком состоянии нашли обнаженное, обритое, повешенное вниз головой и практически обескровленное тело Лоретты Дайс.
Преступление было омерзительным, педантичным и обескураживающим.
Оно не было ни изнасилованием, ни каким-то изощренным истязанием. Женщину просто убили и разделали, как мясную тушу. Мясник же как в воду канул.
Отцы города поступили мудро, запретив посвящать прессу в обстоятельства убийства. Было решено, что человека, обнаружившего тело, необходимо отправить в Нью-Джерси, где он находился бы под защитой местной полиции и где до него не смогли бы добраться вездесущие журналисты. Однако уловка не удалась. Один нуждающийся в деньгах полицейский поведал все детали преступления репортеру из «Таймс» — Теперь эти тошнотворные подробности обсуждались всюду, они были главной темой разговоров в каждом баре и в каждой забегаловке; и, разумеется, в сабвее.
Но Лоретта Дайс была только первой из многих. Вот и еще три тела были найдены в метро; хотя на этот раз работа была явно прервана на середине. Тела не все были обриты, а кровь из них не совсем вытекла, потому что вены остались не перерезанными. И другое, более важное, отличие было в новой находке: на трупы наткнулся не турист из Германии, а хроникер из «Нью-Йорк Тайме».
Кауфман как раз проглядел репортаж, занявший всю первую полосу газеты. Проглядел и поморщился. Смакование подземных ужасов не увлекало его, чего нельзя было сказать о соседе слева, который сидел вместе с ним за стойкой кафе. Леон отодвинул яичницу. Статья лишний раз свидетельствовала о загнивании его города. Она не прибавляла аппетита.
Тем не менее, он не мог вовсе не обращать внимания на страницу с репортажем (убогая притязательность описания усиливала чувство сострадания к жертвам). Он также не мог мысленно не полюбопытствовать, кто же стоял за этими жестокостями. Совершил ли их какой-нибудь один психически ненормальный человек или несколько, одержимых манией копирования оригинала? Возможно, настоящий кошмар только начинался. Он подумал, что, может быть, произойдет еще немало убийств, прежде чем последний убийца, перевозбужденный кровью или уставший от нее, потеряет бдительность и попадется в руки полиции. А до тех пор весь город, обожаемый город Кауфмана, будет жить в состоянии между истерикой и экстазом.