но я бедняк и у меня лишь грезы оригинал

«He Wishes for the Cloths of Heaven» by William Butler Yeats

Многим, думаю, известно стихотворение Уильяма Батлера Йейтса, звучавшего в фильме-антиутопии «Эквилибриум». В фильме дается перевод Дианы Ахматхановой. Но из маленькой любви к поэту и возникло желание перевести его по-своему, иначе. Представлю вашему вниманию мой вариант перевода, оригинал стихотворения, вариант Дианы.
— — — — — — — — —
Мой вариант перевода:

Коль был бы у меня расшитый небом шелк
Отделанный и золотым, и серебристым светом,
И голубой, и блеклый, и чернее ночи шелк,
Принадлежащий тьме и утренним рассветам.

Я б выложил его тебе под ноги:
Но я, бедняк, лелею лишь свои мечты.
Я постелю мои мечты тебе под ноги.
Шагай легко, ибо ступаешь на мои мечты.
— — — — — — — — —
He Wishes for the Cloths of Heaven (оригинал)

Had I the heaven’s embroidered cloths,
Enwrought with golden and silver light,
The blue and the dim and the dark cloths
Of night and light and the half-light,

I would spread the cloths under your feet:
But I, being poor, have only my dreams;
I have spread my dreams under your feet;
Tread softly because you tread on my dreams.
— — — — — — — — —
Вариант Дианы Ахматхановой.

Будь у меня небесные покровы
Расшитые и золотом и серебром
И синие и бледные и тёмные покровы
Сияющие утром, полночным серебром.
Я б их устлал к твоим ногам.

Но я — бедняк и у меня лишь грезы;
Я простираю грёзы под ноги тебе;
Ступай легко, мои ты топчешь грезы.

Источник

Уильям Батлер Йейтс. Стихи

Он жаждет небесного плаща

Будь у меня в руках небесный шёлк,
Расшитый светом солнца и луны.
Прозрачный, тусклый или тёмный шёлк,
Беззвёздной ночи, солнца и луны.
Я шёлк бы расстилал у ног твоих.
Но я — бедняк, и у меня лишь грёзы.
И я простираю грёзы под ноги тебе!
Ступай легко, мои ты топчешь грёзы.

He Wishes for the Cloths of Heaven

Had I the heaven’s embroidered cloths,
Enwrought with golden and silver light,
The blue and the dim of the dark cloths
Of night and light and the half-light,
I would spread the cloths under your feet:
But I being poor have only my dreams;
I have spread my dreams under your feet;
Tread softly, because you tread on my dreams.

Я сшил из песен плащ,
Узорами украсил
Из древних саг и басен
От плеч до пят.
Но дураки украли
И красоваться стали
На зависть остальным.
Оставь им эти песни,
О Муза! интересней
Ходить нагим.

Слова

«Моей любимой невдомек, —
Подумалось недавно мне, —
Что сделал я и чем помог
Своей измученной стране».
Померкло солнце предо мной,
И ускользающую нить
Ловя, припомнил я с тоской,
Как трудно это объяснить,
Как восклицал я каждый год,
Овладевая тайной слов:
«Теперь она меня поймет,
Я объяснить готов».
Но если бы и вышло так,
На что сгодился б вьючный вол?
Я бы свалил слова в овраг
И налегке побрел.

Нет другой Трои

Как мне пенять на ту, что в дни мои
Впустила боль; ту, что, алкая мести,
Звала безумцев развязать бои
И натравить трущобы на предместья, —
Была б отвага не слабей, чем злость.
И что могло бы дать хоть миг покоя
Той, чей надменный дух, как пламя, прост,
Чей лик — как лук, натянутый рукою
Из тех, что в век бессилья не в чести.
С той красотой, торжественной и ярой,
Что совершит она, и где найти
Вторую Трою для её пожара?

Не отдавай всего себя

Не отдавай любви всего себя;
Тот, кто всю душу дарит ей, любя,
Неинтересен женщине — ведь он
Уже разгадан и определен.
Любовь занянчить — значит умертвить;
Ее очарованье, может быть,
В том, что непрочно это волшебство.
О, никогда не отдавай всего!
Запомни, легче птичьего пера
Сердца любимых, страсть для них игра.
В игре такой беспомощно нелеп,
Кто от любви своей и глух, и слеп.
Поверь тому, что ведает финал:
Он все вложил в игру — и проиграл.

Кот и луна

Луна в небесах ночных
Вращалась, словно волчок.
И поднял голову кот,
Сощурил желтый зрачок.
Глядит на луну в упор —
О, как луна хороша!
В холодных ее лучах
Дрожит кошачья душа,
Миналуш идет по траве
На гибких лапах своих.
Танцуй, Миналуш, танцуй —
Ведь ты сегодня жених!
Луна — невеста твоя,
На танец ее пригласи,
Быть может, она скучать
Устала на небеси.
Миналуш скользит по траве,
Где лунных пятен узор.
Луна идет на ущерб,
Завесив облаком взор.
Знает ли Миналуш,
Какое множество фаз,
И вспышек, и перемен
В ночных зрачках его глаз?
Миналуш крадется в траве,
Одинокой думой объят,
Возводя к неверной луне
Свой неверный взгляд.

Мудрость приходит в срок

Не в кроне суть, а в правде корневой;
Весною глупой юности моей
Хвалился я цветами и листвой;
Пора теперь усохнуть до корней.
Одному поэту, который предлагал мне
похвалить весьма скверных поэтов,
его и моих подражателей
Ты говоришь: ведь я хвалил других
За слово точное, за складный стих.
Да, было дело, и совет неплох;
Но где тот пес, который хвалит блох?

Дорога в рай

Когда прошел я Уинди-Гэп,
Полпенни дали мне на хлеб,
Ведь я шагаю прямо в рай;
Повсюду я как званый гость,
Пошарит в миске чья-то горсть
И бросит мне селедки хвост:
А там что царь, что нищий — все едино.
Мой братец Мортин сбился с ног,
Подрос грубиян, его сынок,
А я шагаю прямо в рай;
Несчастный, право, он бедняк,
Хоть полон двор его собак,
Служанка есть и есть батрак:
А там что царь, что нищий — все едино.
Разбогатеет нищеброд,
Богатый в бедности помрет,
А я шагаю прямо в рай;
Окончив школу, босяки
Засушат чудные мозги,
Чтоб набивать деньгой чулки:
А там что царь, что нищий — все едино.
Хоть ветер стар, но до сих пор
Играет он на склонах гор,
А я шагаю прямо в рай;
Мы с ветром старые друзья,
Ведет нас общая стезя,
Которой миновать нельзя:
А там что царь, что нищий — все едино.

Когда ты состаришься

Когда-нибудь старушкою седой
Откроешь книгу, сядешь у огня, —
Мои стихи! — и вспомнишь про меня,
И вспыхнет взгляд твой, нежный и живой.
Ты прелестью своей в сердцах мужских
Рождала бури, свет и темноту.
Но кто заметил странницы мечту
И скорбный лик, открывшийся на миг?
В камине жар, как догоревший мост.
Ты вспомнишь, как Любовь ушла в слезах
И горевала высоко в горах,
Лицом зарывшись в мириады звезд.

Проклятие Адама

В тот вечер мы втроем сидели в зале
И о стихах негромко рассуждали,
Следя, как дотлевал последний луч.
«Строку, — заметил я, — хоть месяц мучь,
Но если нет в ней вспышки озаренья,
Бессмысленны корпенье и терпенье.
Уж лучше на коленях пол скоблить
На кухне иль кайлом каменья бить
В палящий зной, чем сладостные звуки
Мирить и сочетать. Нет худшей муки,
Чем этот труд, что баловством слывет
На фоне плотско-умственных забот
Толпы — или, как говорят аскеты,
В миру». — И замолчал.

В ответ на это
Твоя подруга (многих сокрушит
Ее лица наивно-кроткий вид
И голос вкрадчивый) мне отвечала:
«Нам, женщинам, известно изначала,
Хоть это в школе не преподают, —
Что красота есть каждодневный труд».
«Да, — согласился я, — клянусь Адамом,
Прекрасное нам не дается даром;
Как ни вздыхай усердный ученик,
Как ни листай страницы пыльных книг,
Выкапывая в них любви примеры —
Былых веков высокие химеры,
Но если сам влюблен — какой в них толк?».
Любви коснувшись, разговор умолк.
День умирал, как угольки в камине;
Лишь в небесах, в зеленоватой сини,
Дрожала утомленная луна,
Как раковина хрупкая, бледна,
Источенная времени волнами.
И я подумал (это между нами),
Что я тебя любил, и ты была
Еще прекрасней, чем моя хвала;
Но годы протекли — и что осталось?
Луны ущербной бледная усталость.

Молитва о дочери

Давно брожу, а ветер не стихает,
Я слышу, как он в башне завывает,
Ревет под сводами моста, ревет
Над вязами у вздыбившихся вод.
Молюсь за дочь, и чудится мне вскоре:
Грядущих лет выходит строй
Под дикий барабанный бой
Из смертоносной девственности моря.

Неизбывный Зов

Умолкни, неизбывный сладкий Зов!
Ступай к небесным стражам-овчарам —
Пускай кочуют до конца веков
Тебе вослед сияньями во тьме.
Иль не слыхал ты, что душа стара,
Что ты — в прибое, в шелесте дубов,
И в крике птиц, и в ветре на холме?
Умолкни, неизбывный сладкий Зов!

Песня из пьесы «Воскрешение»

(Перевод Л. Володарской)

Дорогие друзья, наш проект существует исключительно благодаря вашей поддержке.

Источник

Но я бедняк и у меня лишь грезы оригинал

Если же верить Wiki:
«Будь у меня небесные покровы
Расшитые и золотом, и серебром,
И синие, и бледные, и тёмные покровы
Сияющие утром полночным серебром,
Я б их устлал к твоим ногам.

Но я — бедняк и у меня лишь грёзы;
Я простираю грёзы под ноги тебе.
Ступай легко, мои ты топчешь грёзы».
(перевод Дианы Ахматхановой[5])

«Имей я ткани, вышитые небом,
Из нитей золота и серебра
Синее неба, темнее ночи ткани
Как полусвет и свет и сумрачная тьма.
Я б бросил под ноги тебе свои одежды,

Но беден я, мое богатство — сны..
Я расстилаю грёзы под ногами.
Ступай же тише, ведь ты идешь,
А под тобою мои мечты…»
(перевод Григория Мелисова)

Коль мог бы я осилить касанье до небес,
Узор бы светло-синий устлал к твоим ногам:
И светом он сиял бы, и не совсем, и без,
И золотом осенним, и снегом серебра,
В гармонии рассветной слились бы свет и тьма.

Будь у меня в руках небесный шёлк,
Расшитый светом солнца и луны,
Прозрачный, тусклый или тёмный шёлк
Беззвёздной ночи, солнца и луны,
Я шёлк бы расстилал у ног твоих,
Но я бедняк, и у меня лишь грезы,
Я простираю грезы под ноги тебе.
Ступай легко, мои ты топчешь грезы
Свои при этом делая сильней.
Перевод » Есарева Константина «

Уильям Батлер Йейтс (William Butler Yeats, также транслитерируется как Йитс, Йетс, Ейтс) (1865 — 1939) — ирландский англоязычный поэт, драматург. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1923 года.

Род деятельности: поэт, драматург
Дата рождения: 13 июня 1865
Место рождения: Сэндимаунт, Ирландия
Дата смерти: 28 января 1939 (73 года)
Место смерти: Ментона, Франция

Первый сборник его стихов: «Странствия Ойсина» («The Wanderings of Oisin») вышел в 1889 г. В том же году вышла его книга по фольклору Ирландии: «Волшебные и народные сказки», с примечаниями, составленными Йейтсом на основании собственных его исследований в западной Ирландии. Другие наиболее важные его сочинения:

* «Графиня Кэтлин» («The Countess Kathleen», 1892), драма в стихах;
* «Кельтские сумерки» («The Celtic Twilight», 1893), собрание статей об ирландском фольклоре;
* «The Land of Hearts Desire», пьеса в стихах (1894);
* «A Book of Irish Verses» (1895), антология ирландских баллад;
* «Poems» (1895);
* «The Secret Rose» (1897), собрание сказок, оригинальных и переделанных из народных ирландских, написанных в высшей степени изящной прозой;
* «The Wind among the Reeds» (1899), поэма;
* «The Shadowy waters» (1900), поэма, позже переделанная в драму;
* «Ideas of Good and Evil» (1903), собрание статей;
* «In the Seven Woods» (1903), стихотворения, написанные главным образом на темы из ирландского эпоса.

Ранние произведения Йейтса проникнуты мотивами кельтского фольклора и характеризуются неоромантическим стилем, заметно влияние оккультизма (с 1890-х годов Йейтс состоял в герметическом ордене «Золотая Заря»). Ряд произведений (например, пьеса «Кэтлин, дочь Холиэна») не чужды политически-национальной тенденции. Одно из самых знаменитых стихотворений Йейтса «Пасха 1916 года» посвящено Пасхальному восстанию, с рядом казнённых или изгнанных руководителей которого Йейтс был связан лично, и сопровождается рефреном: «Родилась ужасная красота» (A terrible beauty is born). Один из центральных мотивов его лирики — трагическая любовь к Мод Гонн, ирландской революционерке.

После Первой мировой войны и гражданской войны в Ирландии Йейтс меняет поэтику; в его поздней лирике — трагические историософские и культурные образы, стилистика заметно усложняется.

В 1923 году Йейтс был награжден Нобелевской премией по литературе. Свою философию Йейтс изложил в книге «Видения», которая увидела свет в 1925 году. Эту работу он посвятил Вестиджии (магическое имя Мойны Мазерс): «Возможно, эта книга была написана потому, что многие молодые люди, Вы и я в их числе, встретились почти сорок лет назад в Лондоне и в Париже, чтобы обсуждать мистическую философию».

На русском языке изданы следующие сборники Уильяма Йейтса:

«Избранные стихотворения лирические и повествовательные» (Наука, 1995 г.)
«Кельтские сумерки» (ИНАПРЕСС, 1998 г.),
«Роза и башня» (Симпозиум, 1999 г. ISBN 5-89091-074-4),
«Тайная роза» (2000 г.),
«Видение» (Логос, 2000 г.),
Йейтс У.Б. Роза алхимии. — М.: Изд-во ЭКСМО—Пресс, 2002. — 400 с. (Серия «Антология мудрости») ISBN 5-04-010271-2

Отец поэта, Джон Батлер Йейтс, получил юридическое образование, но, когда сыну было два года, решительно порвал с адвокатским миром и отправился в Лондон изучать живопись. Он стал портретистом. Младший брат Уильяма — известный ирландский художник Джек Батлер Йейтс (некоторые картины смотри ниже). В 1880 году Йейтсы вернулись в Ирландию и поселились в пригороде Дублина. В Дублине Уильям Йейтс окончил школу и с одобрения отца поступил в художественное училище.

Уильям Йейтс рано начал писать стихи, и его талант был замечен довольно быстро. Среди поэтов, благосклонно отнесшихся к его раннему творчеству, можно назвать Уильяма Хенли, Джерарда Хопкинса, Уильяма Морриса и Оскара Уайльда.

В 1885 году Йейтс познакомился с Джоном О’Лири, членом ирландского тайного общества «фениев», после многолетнего заключения и изгнания вернувшегося в Дублин. Под влиянием нового знакомого Йейтс начинает писать стихи и статьи в патриотическом ключе, в его поэтике появляются многочисленные образы древнеирландской кельтской культуры.

Также рано проявился интерес Йейтса к оккультизму. Еще в художественной школе он познакомился с Джорджем Расселом, впоследствии известным поэтом и оккультистом, писавшим под псевдонимом А. Е. Они и ещё несколько человек основали Герметическое общество для изучения магии и восточных религий под председательством Йейтса. В середине 1880-х годов он ненадолго присоединился к теософскому обществу, но вскоре разочаровался в нём.

В 1899 году вышел стихотворный сборник Йейтса «Ветер в камышах», по мнению критики, главное достижение раннего этапа его творчества. Образный ряд поэзии Йейтса в это время насыщен персонажами кельтской мифологии и фольклора. Йейтс получает репутацию певца «кельтских сумерек», времени упадка национальной культуры Ирландии, ищущего силы лишь в возрождении забытого наследия прошлого.

Начало двадцатого века ознаменовалось повышенным интересом Йейтса к театру. Он принимает активное участие в работе первого ирландского национального театра «Театра Аббатства», чьим многолетним директором он вскоре становится. Йейтс пишет несколько пьес, на стилистику которых заметное влияние оказал японский театр Но. В это же время Йейтс знакомится с начинающим тогда поэтом-модернистом Эзрой Паундом, оказавшим определённое влияние на стилистику Йейтса.

Весной 1917 года Йейтс купил свою знаменитую «башню», много раз упомянутую в его позднем творчестве как символ традиционных ценностей и духовного развития. Это усадьба с заброшенной нормандской сторожевой башней, находящаяся в ирландском графстве Голуэй. Он прикладывает много сил для того, чтобы сделать из этого полуразрушенного сооружения своё родовое гнездо. Ведь осенью того же 1917 года он наконец женится. Брак с двадцатипятилетней Джорджи Хайд-Лиз оказался удачным, у пары было двое детей, сын и дочь.

В 1923 году Йейтсу была присуждена Нобелевская премия по литературе.

Йейтс не оставляет своего увлечения оккультизмом. В 1925 году выходит плод его многолетних размышлений на тему — книга «Видение», в которой он связывает этапы развития человеческого духа с фазами Луны. В более зрелом возрасте Йейтс переживает второе рождение как поэт, и выпускает два стихотворных сборника, являющихся вершиной его творческого развития — это «Башня» (1928) и «Винтовая лестница» (1933).

«Ирландский дух, окутанный туманом кельтских саг. »

Ирландский поэт, драматург и прозаик Уильям Батлер Йейтс (1865-1939) является величайшим англоязычным поэтом ХХ столетия и одним из создателей современной поэтической драмы. Ему принадлежит слава основателя кельтского возрождения в Ирландии. Поэзию Йейтса отличает необычная образность и музыкальность, его сборники ирландских легенд и сказаний можно без преувеличения назвать поэмами в прозе, а его прозаические произведения поражают глубиной и изощренностью мысли окрашенной высокой поэзией. Он был первым ирландцем, удостоенным Нобелевской премии по литературе (1923 г.)

Родился Уильям Йейтс 13 июня 1865 года в Дублине. Он был старшим сыном Джона Батлера Йейтса, получившего в молодости юридическое образование и некоторое время занимался адвокатской практикой, но со временем увлекшегося живописью и ставшего художником-прерафаэлитом и портретистом.

Йейтс являлся приверженцем своей собственной религии, основанной на традициях более глубоких и древних, чем католицизм или протестантство. Традиции эти уходят своими корнями в ту достопамятную Ирландию, о существовании которой свидетельствуют дошедшие до наших дней удивительные обычаи, прекрасные легенды, старинные языческие верования и священные места, намного более древние, чем христианские.

Когда Йейтсу было всего два года, его семья переехала в Лондон, но он часто гостил у своих дедушки и бабушки в Слиго, родном городе его матери, что расположен в западной части Ирландии. Прекрасные пейзажи тех мест и сказочный ирландский фольклор, наполненный сверхъестественными волшебнымисуществами, станут впоследствии красочным фоном для всей поэзии Йейтса.

К этим же годам относятся ранние литературные опыты Йейтса. В 1885 году появляется первая публикация двадцатилетнего поэта : газета «Дублинское университетское обозрение» печатает два года его небольшие лирические стихотворения.

В 1887 году семья Йейтсов снова переезжает в Лондон. Уильям Йейтс полностью оставляет занятие живописью и всерьез принимается за литературную деятельность, становясь профессиональным писателем. Помимо этого, он все больше увлекается эзотерическими идеями и даже посещает знаменитую русскую писательницу-теософа Елену Блаватскую во время ее пребывания в Лондоне, о чем много лет спустя вспоминает в своей биографии.

Что касается точных наук, то Йейтс испытывал к физике, математике и другим подобным предметам инстинктивное отвращение. Он, как и его великий предшественник Уильям Блейк, был по своей природе мечтателем, фантазером и мистиком и уютнее всего чувствовал себя не в мире живых людей, а в мире поэтических образов, с ранней юности плотным сонмом окружавших его. Недаром он увлекался пророческими книгами Блейка, оказавшими на него самого и на его творчество столь сильное влияние; в 1893 году он даже предпринял, совместно с Эллисом, наиболее полное на то время издание произведений Блейка в 3-х томах.

В 1905 году Йейтс снова возвращается к Блейку и издает его однотомник под своей редакцией и с обширным предисловием. Именно через Блейка он вышел на такие философские и мистические учения, как платонизм, неоплатонизм, теософские системы Сведенборга и, наконец алхимию.

Уильям Йейтс был молодым человеком с обостренным чувством собственного достоинства, всецело полагающимся на собственные представления о том, что такое хороший вкус и скверные манеры и что такое изысканный стиль и вульгарность в искусстве. Он не был заносчивым и тщеславным, но свойственная ему горделивость духа являлась одной из отличительных черт присущей ему от рождения благородной «породы».

Его ранние поэтические произведения, собранные в книге «Странствия Оссиана и другие поэмы и стихотворения» (1889), являются творениями утонченного эстета; будучи прекрасными по форме, они воспевают идеалы полной отрешенности от жизни, а национальная ирландская мифология сопрягается в них с идеями Вечной Красоты. Сборник «Странствия Оссиана» был криком души молодого поэта о его страстном желании чувствовать себя свободным от унылых обстоятельств прозы жизни.

В 1888 году Йейтс вместе со своими ровесниками Лайонелом Джонсоном и Артуром Саймонсом, основывает «Клуб рифмоплетов», к которому присоединяются многие модные в те дни молодые поэты. Заседания клуба были веселыми и в то же время полезными для начинающих литераторов.

В 1889 году Уильям Йейтс, которому тогда было двадцать четыре года, повстречал юную Мод Гонн (1866-1953), блестящую ирландскую красавицу, пользовавшуюся большим успехом в обществе, и без памяти в нее влюбился. С того момента, как он позже напишет в одной из своих автобиографических книг, «в моей жизни началась пора невзгод и мучительных переживаний»:
его любовь была несчастливой, так как девушка не откликнулась на его чувство. Он ей нравился; более того, она восхищалась им, но полюбить не могла. Вся пылкость ее юного сердца была направлена на обожаемую ею Ирландию.

Несмотря на то что ее отец был английским полковником, она относилась к числу страстных патриоток Ирландии и была мятежницей по натуре. Присоединившись некоторое время спустя к ирландскому освободительному движению, Йейтс частично руководствовался своими убеждениями, но главным образом сделал это из любви к своей обожаемой Мод. Когда в 1902 году в Дублине состоялась премьера его пьесы «Кэтлин, дочь Хулиэна», Мод сыграла в ней главную роль.

Ирландская политическая жизнь недолго занимала внимание Йейтса. Начиная с 1891 года, после смерти известного борца за политическую независимость Ирландии Чарлза Стьюарта Парнелла, Йейтс постепенно теряет к ней интерес. Вакуум, оставленный в душе поэта пережитым любовным разочарованием и сопереживанием с ним разочарованием в ирландском национально-освободительном движении, необходимо было чем-то заполнить, и Йейтс вновь возвращается к своему увлечению литературой, искусством, поэзией и фольклором.

Результатом его творческой деятельности на этих четырех поприщах являлся вышедший в 1893 году томик эссе «Кельтские сумерки». Кроме эссе, сборник содержал целый ряд ирландских фольклорных историй и легенд. Вот как Йейтс пишет о национальных особенностях духовного «устройства» ирландцев в эссе «Колдуны», входящего в этот сборник: «В Ирландии редко можно услышать о «темных силах» и ещё реже встречаются люди, которые с ними сталкивались. Дело в том, что наш народ скорее тяготеет ко всему фантастическому и причудливому, а фантастика и причудливость утратили бы свою свободу, которая им необходима, как воздух, если бы их стали ассоциировать со злом или даже добром. В самом деле, я встретил лишь немногих ирландцев, пытавшихся общаться с силами зла, и те немногие, с которыми я познакомился ближе, хранили свои цели и занятия в строжайшем секрете от окружающих».

А вот как ирландец-ясновидящий из другого эссе, «Счастливые и несчастливые богословы», входящего в книгу «Кельтские сумерки», представляет себе Ад и Чистилище: «Я видел Ад своими глазами. Он был окружен высоченной стеной из металла. И туда вел прямой сводчатый проход, как в господский сад, но его края были не из самшита, а из раскаленного железа. А за стеной были проложены мощные переходы, и я не помню, что находилось по правую руку, но по левую горели пять огромных печей, доверху набитых душами, закованными в тяжелые цепи.
А в другой раз я видел Чистилище. Оно располагалось на равнине, и вокруг не было никаких стен. Все было охвачено ярким пламенем, внутри которого находились души. Они страдали не меньше, чем в Аду, только здесь не было чертей, и души ещё надеялись попасть в Рай».

В эссе «Земля, огонь и вода» из того же сборника Йейтс отмечает уникальность ирландцев в сравнении с другими народами: «Один французский писатель, которого я читал в детстве, сказал, что во время скитаний иудеев в их сердце вошла пустыня, которая и сделала из такими, каковы они сейчас. Я не помню, с помощью каких доводов он доказывал, что евреи до сих пор остаются наиболее живучими чадами земли, но вполне вероятно, что у каждой стихии есть свои любимые дети. Если бы мы были лучше знакомы с огнепоклонниками, то, возможно, обнаружили бы, что многовековое соблюдение религиозных обрядов принесло свои плоды и что огонь передал им частичку своей природы. И я уверен, что вода морей и озер, туманов и дождей сотворила ирландцев по своему подобию. Недаром же Порфирий считал, что все души рождаются благодаря воде и что «вереницы образов текут в душу из воды»».

В 1898 году Уильям Йейтс знакомится с вдовой крупного англо-ирландского землевладельца, леди Огастой Грегори. Впоследствии она станет его ближайшим другом и, подобно ему, займется литературным творчеством. Ещё до своего знакомства с Йейтсом она собирала фольклорные истории западной части Ирландии.

Источник