не убивай меня я тебе еще пригожусь сказка
«Не убивай меня, я тебе еще пригожусь…» или русские сказки о пользе поста
Дни поста — хорошее время предпринять попытку оградиться от мирской суеты, побороть свои греховные мысли, привычки, а также это идеальное время для впитывания духовной мудрости.
Ведь человек при ограничении плотских утех очищается, переходит на более чистые уровни вибрации (да, да, человек с научно-физического взгляда является вибрационным приемником-передатчиком) и готов воспринимать эту самую мудрость.
Поэтому важно не только питание поменять, но и отказаться от всех развлечений (интернет, телевидение, вечеринки и пр.). Конечно, во время поста необходимо стараться максимально заполнять свой духовный сосуд живой водой Священного Писания и, по возможности, дополнительной духовной литературой. Как говорится, в новые мехи нужно заливать новое вино — «вино знания», а не старое «вино утех», иначе и мехи порвутся, и вино понапрасну вытечет.
Постепенно изменяющееся сознание позволяет увидеть скрытый смысл не только в Писании, но и там, где, казалось бы, ничего кроме детской истории и нет. Речь снова пойдет о сказках, ведь, подобно Господу нашему Иисусу Христу, учащему притчами, народная культура оставила нам в наследие зашифрованную кладезь знаний и мудрости — сказки.
Сюжетов сказок, в которых главный герой (обычно Иван-царевич) побеждает Кощея бессмертного, много. Есть в них свои особенности, но неизменно Иван-царевич, когда наступает пора оторваться от отчего дома (по разным причинам), отправляется в путь за своей суженой, которая бывше похищенной, заточена за тридевять земель в каменном замке злодея.
Кажется, что я просто пересказал всем с детства знакомый сюжет. Но не совсем так. Только что я рассказал о важности поста в нашей жизни. Не поняли? Тогда попытаюсь перевести с русского на русский.
Иван-царевич отправился спасать невесту… На самом деле в этот путь рано или поздно отправляется большинство людей. Спасать невесту (читай — «ЛЮБОВЬ»), заточенную в окаменелом склепе нашего сердца (читай — души), становящемся все тверже и больше по мере воздействия на врага рода человеческого (с нашего же податливого согласия). Так вот, чтобы каменные стены замка разбить и обрести свое внутреннее счастье, нужно потрудиться, побороться. И не со сказочным Кощеем, а с князем бесовским и, в первую очередь, с самим собой.
И освобождать придется не Василису премудрую, ведь речь не о конкретной женщине — Василисе, Марфе, Варваре или даже лягушке-царевне. Под похищенной невестой подразумевается счастье, свет Христов, Его божественная любовь, единство с Ним, которые при нашем попустительстве крадет у нас диавол-Кощей.
Стремление к Свету, к Божественному источнику естественно для человека и рано или поздно он (этот человек) устает жить без этого Источника и отправляется за ним в трудный путь — путь преодоления себя и своих страстей. Путь постоянной работы над собой. Сказочное «тридевятое царство», наверное, как и Царство Божие, прежде всего внутри нас самих (Лк. 17:21). И борьба вся внутри.
И особым помощником в освобождении «тридевятого царства» от власти падшего ангела является пост, ибо «сей род изгоняется только молитвою и постом (Мф. 17:21).
Вот хочется в пост (да и не только) нам кушать (а чаще, к сожалению, жрать), мы открываем холодильник, достаем очередную жирную куриную ножку или копченую рыбку, а в голове еле слышно, будто душит её кто, взывает совесть «Остановись!»… Прямо как в сказке — «Не убивай меня, я тебе еще пригожусь». И тут надобно сделать усилие над собой и положить обратно. Но тут, конечно же, четкий голос из-за левого плеча: «Да брось ты эти религиозные предрассудки, съешь и всё тут… Пост же не в еде… Жизнь дана, чтобы наслаждаться…» и всё в этом духе. Тут выбор только за тобой, но представь на минутку, если бы Иван-царевич не сдержался и съел щуку… А дальше по сценарию так: дуб-ларец-заяц-утка (до этого момента всё нормально), а потом яйцо из утки падает в море-океан… и всё — достать его некому. Иванушка (дурачок теперь уж) в унынии отправляется восвояси «с ничем» (ну или «без ничего», это кому, как больше нравится).
Именно такой сюжет и распространен в нашей жизни. Но есть и другой вариант — пересилить себя. Да, не удовлетворишь своим низменным потребностям, но так это ведь в дальнейшем поможет. Чем? И как вообще отказ от еды поможет в нашем жалком существовании?
Действительно, простое воздержание в пище — это еще не пост. Хотя и это уже даст большие плоды при грамотном подходе: очищение организма, исцеление некоторых недугов, развитие силы воли и внутреннего стержня. Но пост, по словам святого Василия Великого «состоит в совершенном отречении от собственных своих желаний». Пост, если хотите, это борьба со своими грехами, страстями. Ежесекундная, надо сказать, борьба. У каждого своя: кто-то с чревоугодием борется, кто-то с винопитием, кто-то с бранными словами… Так или иначе все пытаются обуздать свою гордость (желание угодить себе и возвысить себя любимого над всеми). Поэтому-то в пост важно отречься от сует мира. Важно дать себе время откровенно поговорить с самим собой начистоту, разобраться в мыслях. И очень важно уйти хоть немного от эгоизма: помочь немощным, пожертвовать нуждающимся, забыть про себя и помочь другим. Герой сказки не просто отказался от поедания животных, он проявил милость к ним. Принес в жертву свои желания и помог другим. Вот без чего пост немыслим — добродетель, помощь, милостыня, безкорыстие.
Опять приходим к выбору, от которого многое зависит: либо потворствуешь своим похотям и пытаешься «сберечь свою душу» или добровольно и осознанно ограничиваешь себя, борешься, душу свою приносишь в жертву и тем самым обретаешь в итоге и душу свою и Бога в душе.
Это лишь некоторые мудрости из сказки. Их очень много. Ищите и обрящете… Имеете глаза и видьте, имеете уши и слышьте.
Царевна-лягушка
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, и было у него три сына. Младшего звали Иван-царевич.
Позвал однажды царь сыновей и говорит им:
— Дети мои милые, вы теперь все на возрасте, пора вам и о невестах подумать!
— За кого же нам, батюшка, посвататься?
— А вы возьмите по стреле, натяните свои тугие луки и пустите стрелы в разные стороны. Где стрела упадет — там и сватайтесь.
Вышли братья на широкий отцовский двор, натянули свои тугие луки и выстрелили.
Пустил стрелу старший брат. Упала стрела на боярский двор, и подняла ее боярская дочь.
Пустил стрелу средний брат — полетела стрела к богатому купцу во двор. Подняла ее купеческая дочь.
Пустил стрелу Иван-царевич — полетела его стрела прямо в топкое болото, и подняла ее лягушка-квакушка…
Старшие братья как пошли искать свои стрелы, сразу их нашли: один — в боярском тереме, другой — на купеческом дворе. А Иван-царевич долго не мог найти свою стрелу. Два дня ходил он по лесам и по горам, а на третий день зашел в топкое болото. Смотрит — сидит там лягушка-квакушка, его стрелу держит.
Иван-царевич хотел было бежать и отступиться от своей находки, а лягушка и говорит:
— Ква-ква, Иван-царевич! Поди ко мне, бери свою стрелу, а меня возьми замуж.
Опечалился Иван-царевич и отвечает:
— Как же я тебя замуж возьму? Меня люди засмеют!
— Возьми, Иван-царевич, жалеть не будешь!
Подумал-подумал Иван-царевич, взял лягушку-квакушку, завернул ее в платочек и принес в свое царство-государство.
Пришли старшие братья к отцу, рассказывают, куда чья стрела попала.
Рассказал и Иван-царевич. Стали братья над ним смеяться, а отец говорит:
— Бери квакушку, ничего не поделаешь!
Вот сыграли три свадьбы, поженились царевичи: старший царевич — на боярышне, средний — на купеческой дочери, а Иван-царевич — на лягушке-квакушке.
На другой день после свадьбы призвал царь своих сыновей и говорит:
— Ну, сынки мои дорогие, теперь вы все трое женаты. Хочется мне узнать, умеют ли ваши жены хлебы печь. Пусть они к утру испекут мне по караваю хлеба.
Поклонились царевичи отцу и пошли. Воротился Иван-царевич в свои палаты невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
— Ква-ква, Иван-царевич, — говорит лягушка-квакушка, — что ты так опечалился? Или услышал от своего отца слово неласковое?
— Как мне не печалиться! — отвечает Иван-царевич. — Приказал мой батюшка, чтобы ты сама испекла к утру каравай хлеба…
— Не тужи, Иван-царевич! Ложись-ка лучше спать-почивать: утро вечера мудренее!
Уложила квакушка царевича спать, а сама сбросила с себя лягушечью кожу и обернулась красной девицей Василисой Премудрой — такой красавицей, что ни в сказке сказать, ни пером описать!
Взяла она частые решета, мелкие сита, просеяла муку пшеничную, замесила тесто белое, испекла каравай — рыхлый да мягкий, изукрасила каравай разными узорами мудреными: по бокам — города с дворцами, садами да башнями, сверху — птицы летучие, снизу — звери рыскучие…
Утром будит квакушка Ивана-царевича:
— Пора, Иван-царевич, вставай, каравай неси!
Положила каравай на золотое блюдо, проводила Ивана-царевича к отцу.
Пришли и старшие братья, принесли свои караваи, только у них и посмотреть не на что: у боярской дочки хлеб подгорел, у купеческой — сырой да кособокий получился.
Царь сначала принял каравай у старшего царевича, взглянул на него и приказал отнести псам дворовым.
Принял у среднего, взглянул и сказал:
— Такой каравай только от большой нужды есть будешь!
Дошла очередь и до Ивана-царевича. Принял царь от него каравай и сказал:
— Вот этот хлеб только в большие праздники есть!
И тут же дал сыновьям новый приказ:
— Хочется мне знать, как умеют ваши жены рукодельничать. Возьмите шелку, золота и серебра, и пусть они своими руками за ночь выткут мне по ковру!
Вернулись старшие царевичи к своим женам, передали им царский приказ. Стали жены кликать мамушек, нянюшек и красных девушек — чтобы пособили им ткать ковры. Тотчас мамушки, нянюшки да красные девушки собрались и принялись ковры ткать да вышивать — кто серебром, кто золотом, кто шелком.
А Иван-царевич воротился домой невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
— Ква-ква, Иван-царевич, — говорит лягушка-квакушка, — почему так печалишься? Или услышал от отца своего слово недоброе?
— Как мне не кручиниться! — отвечает Иван-царевич. — Батюшка приказал за одну ночь соткать ему ковер узорчатый!
— Не тужи, Иван-царевич! Ложись-ка лучше спать-почивать: утро вечера мудренее!
Уложила его квакушка спать, а сама сбросила с себя лягушечью кожу, обернулась красной девицей Василисой Премудрой и стала ковер ткать. Где кольнет иглой раз — цветок зацветет, где кольнет другой раз — хитрые узоры идут, где кольнет третий — птицы летят…
Солнышко еще не взошло, а ковер уж готов.
Вот пришли все три брата к царю, принесли каждый свой ковер. Царь прежде взял ковер у старшего царевича, посмотрел и молвил:
— Этим ковром только от дождя лошадей покрывать!
Принял от среднего, посмотрел и сказал:
— Только у ворот его стелить!
Принял от Ивана-царевича, взглянул и сказал:
— А вот этот ковер в моей горнице по большим праздникам расстилать!
И тут же отдал царь новый приказ, чтобы все три царевича явились к нему на пир со своими женами: хочет царь посмотреть, которая из них лучше пляшет.
Отправились царевичи к своим женам.
Идет Иван-царевич, печалится, сам думает: «Как поведу я мою квакушку на царский пир. »
Пришел он домой невеселый. Спрашивает его квакушка:
— Что опять, Иван-царевич, невесел, ниже плеч буйну голову повесил? О чем запечалился?
— Как мне не печалиться! — говорит Иван-царевич. — Батюшка приказал, чтобы я тебя завтра к нему на пир привез…
— Не горюй, Иван-царевич! Ложись-ка да спи: утро вечера мудренее!
На другой день, как пришло время ехать на пир, квакушка и говорит царевичу:
— Ну, Иван-царевич, отправляйся один на царский пир, а я вслед за тобой буду. Как услышишь стук да гром — не пугайся, скажи: «Это, видно, моя лягушонка в коробчонке едет!»
Пошел Иван-царевич к царю на пир один.
А старшие братья явились во дворец со своими женами, разодетыми, разубранными. Стоят да над Иваном-царевичем посмеиваются:
— Что же ты, брат, без жены пришел? Хоть бы в платочке ее принес, дал бы нам всем послушать, как она квакает!
Вдруг поднялся стук да гром — весь дворец затрясся-зашатался. Все гости переполошились, повскакали со своих мест. А Иван-царевич говорит:
— Не бойтесь, гости дорогие! Это, видно, моя лягушонка в своей коробчонке едет!
Подбежали все к окнам и видят: бегут скороходы, скачут гонцы, а вслед за ними едет золоченая карета, тройкой гнедых коней запряжена.
Подъехала карета к крыльцу, и вышла из нее Василиса Премудрая — сама как солнце ясное светится.
Все на нее дивятся, любуются, от удивления слова вымолвить не могут.
Взяла Василиса Премудрая Ивана-царевича за руки и повела за столы дубовые, за скатерти узорчатые…
Стали гости есть, пить, веселиться.
Василиса Премудрая из кубка пьет — не допивает, остатки себе за левый рукав выливает. Лебедя жареного ест — косточки за правый рукав бросает.
Жены старших царевичей увидели это — и туда же: чего не допьют — в рукав льют, чего не доедят — в другой кладут. А к чему, зачем — того и сами не знают.
Как встали гости из-за стола, заиграла музыка, начались пляски. Пошла Василиса Премудрая плясать с Иваном-царевичем. Махнула левым рукавом — стало озеро, махнула правым — поплыли по озеру белые лебеди. Царь и все гости диву дались. А как перестала она плясать, все исчезло: и озеро и лебеди.
Пошли плясать жены старших царевичей.
Как махнули своими левыми рукавами — всех гостей забрызгали; как махнули правыми — костями-огрызками осыпали, самому царю костью чуть глаз не выбили. Рассердился царь и приказал их выгнать вон из горницы.
Когда пир был на исходе, Иван-царевич улучил минутку и побежал домой. Разыскал лягушечью кожу и спалил ее на огне.
Приехала Василиса Премудрая домой, хватилась — нет лягушечьей кожи! Бросилась она искать ее. Искала, искала — не нашла и говорит Ивану-царевичу:
— Ах, Иван-царевич, что же ты наделал! Если бы ты еще три дня подождал, я бы вечно твоею была. А теперь прощай, ищи меня за тридевять земель, за тридевять морей, в тридесятом царстве, в подсолнечном государстве, у Кощея Бессмертного. Как три пары железных сапог износишь, как три железных хлеба изгрызешь — только тогда и разыщешь меня…
Сказала, обернулась белой лебедью и улетела в окно.
Загоревал Иван-царевич. Снарядился, взял лук да стрелы, надел железные сапоги, положил в заплечный мешок три железных хлеба и пошел искать жену свою, Василису Премудрую.
Долго ли шел, коротко ли, близко ли, далеко ли — скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — две пары железных сапог износил, два железных хлеба изгрыз, за третий принялся. И повстречался ему тогда старый старик.
— Здравствуй, дедушка! — говорит Иван-царевич.
— Здравствуй, добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь?
Рассказал Иван-царевич старику свое горе.
— Эх, Иван-царевич, — говорит старик, — зачем же ты лягушечью кожу спалил? Не ты ее надел, не тебе ее и снимать было!
Василиса Премудрая хитрей-мудрей отца своего, Кощея Бессмертного, уродилась, он за то разгневался на нее и приказал ей три года квакушею быть. Ну, да делать нечего, словами беды не поправишь. Вот тебе клубочек: куда он покатится, туда и ты иди.
Иван-царевич поблагодарил старика и пошел за клубочком.
Катится клубочек по высоким горам, катится по темным лесам, катится по зеленым лугам, катится по топким болотам, катится по глухим местам, а Иван-царевич все идет да идет за ним — не остановится на отдых ни на часок.
Шел-шел, третью пару железных сапог истер, третий железный хлеб изгрыз и пришел в дремучий бор. Попадается ему навстречу медведь.
«Дай убью медведя! — думает Иван-царевич. — Ведь у меня никакой еды больше нет».
Прицелился он, а медведь вдруг и говорит ему человеческим голосом:
— Не убивай меня, Иван-царевич! Когда-нибудь я пригожусь тебе.
Не тронул Иван-царевич медведя, пожалел, пошел дальше.
Идет он чистым полем, глядь — а над ним летит большой селезень.
Иван-царевич натянул лук, хотел было пустить в селезня острую стрелу, а селезень и говорит ему по-человечески:
— Не убивай меня, Иван-царевич! Будет время — я тебе пригожусь.
Пожалел Иван-царевич селезня — не тронул его, пошел дальше голодный.
Вдруг бежит навстречу ему косой заяц.
«Убью этого зайца! — думает царевич. — Очень уж есть хочется…»
Натянул свой тугой лук, стал целиться, а заяц говорит ему человеческим голосом:
— Не губи меня, Иван-царевич! Будет время — я тебе пригожусь.
И его пожалел царевич, пошел дальше.
Вышел он к синему морю и видит: на берегу, на желтом песке, лежит щука-рыба. Говорит Иван-царевич:
— Ну, сейчас эту щуку съем! Мочи моей больше нет — так есть хочется!
— Ах, Иван-царевич, — молвила щука, — сжалься надо мной, не ешь меня, брось лучше в синее море!
Сжалился Иван-царевич над щукой, бросил ее в море, а сам пошел берегом за своим клубочком.
Долго ли, коротко ли — прикатился клубочек в лес, к избушке. Стоит та избушка на курьих ножках, кругом себя поворачивается.
— Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом!
Избушка по его слову повернулась к лесу задом, а к нему передом. Вошел Иван-царевич в избушку и видит: лежит на печи баба-яга — костяная нога. Увидела она царевича и говорит:
— Зачем ко мне пожаловал, добрый молодец? Волей или неволей?
— Ах, баба-яга — костяная нога, ты бы меня накормила прежде, напоила да в бане выпарила, тогда бы и выспрашивала!
— И то правда! — отвечает баба-яга.
Накормила она Ивана-царевича, напоила, в бане выпарила, а царевич рассказал ей, что он ищет жену свою, Василису Премудрую.
— Знаю, знаю! — говорит баба-яга. — Она теперь у злодея Кощея Бессмертного. Трудно будет ее достать, нелегко с Кощеем сладить: его ни стрелой, ни пулей не убьешь. Потому он никого и не боится.
Рассказала баба-яга Ивану-царевичу, как к тому дубу пробраться. Поблагодарил ее царевич и пошел.
Долго он по дремучим лесам пробирался, в топях болотных вяз и пришел наконец к Кощееву дубу. Стоит тот дуб, вершиной в облака упирается, корни на сто верст в земле раскинул, ветками красное солнце закрыл. А на самой его вершине — кованый ларец.
Смотрит Иван-царевич на дуб и не знает, что ему делать, как ларец достать.
«Эх, — думает, — где-то медведь? Он бы мне помог!»
Только подумал, а медведь тут как тут: прибежал и выворотил дуб с корнями. Ларец упал с вершины и разбился на мелкие кусочки.
Выскочил из ларца заяц и пустился наутек.
«Где-то мой заяц? — думает царевич. — Он этого зайца непременно догнал бы…»
Не успел подумать, а заяц тут как тут: догнал другого зайца, ухватил и разорвал пополам. Вылетела из того зайца утка и поднялась высоко-высоко в небо.
«Где-то мой селезень?» — думает царевич.
А уж селезень за уткой летит — прямо в голову клюет. Выронила утка яйцо, и упало то яйцо в синее море…
Загоревал Иван-царевич, стоит на берегу и говорит:
— Где-то моя щука? Она достала бы мне яйцо со дна морского!
Вдруг подплывает к берегу щука-рыба и держит в зубах яйцо.
Обрадовался царевич, разбил яйцо, достал иглу и отломил у нее кончик. И только отломил — умер Кощей Бессмертный, прахом рассыпался.
Пошел Иван-царевич в Кощеевы палаты. Вышла тут к нему Василиса Премудрая и говорит:
— Ну, Иван-царевич, сумел ты меня найти, теперь я весь век твоя буду!
Выбрал Иван-царевич лучшего скакуна из Кощеевой конюшни, сел на него с Василисой Премудрой и воротился в свое царство-государство.
И стали они жить дружно, в любви и согласии.
Где-то, когда-то жил король и были у него сын да дочка. Ах, что это была за парочка. Парнишка, словно солнце красное, а девочка, словно зоренька ясная! Как пойдут брат с сестрой рука об руку по саду прогуливаться, старому отцу утешение, всему свету загляденье!
Поехал раз король со своей дочкой покататься, да налетел на них вихрь, принцесса-то из коляски и пропала!
Король кричит, по сторонам озирается, а её уже и след простыл. Король во все концы слуг разослал, те по стране рыщут, принцессу, как иголку в стоге сена ищут, нигде найти не могут.
Загоревал король, плачет, причитает. А сын ему говорит:
— Ах, батюшка, и у меня ведь на сердце камень. Но ты не убивайся, надежды не теряй. Я сам отправлюсь сестру искать, может, где и отыщу!
Идёт принц через горы, через долины, кличет сестрицу, всех встречных-поперечных расспрашивает, не видал ли кто, не слыхал ли кто? Но о сестре ни слуху, ни духу.
Ходил-ходил по горам, по долам и добрался, наконец, до большого озера, а там стая уток плавает. Сдёрнул он ружьё с плеча, прицелился в самую большую.
Улыбнулся принц таким речам и оставил муравейник на месте стоять.
— Не тронь, добрый молодец, мой дом, обойди его с правой стороны, а я тебе отслужу.
Король ветров обернулся к принцу и говорит:
— Добро пожаловать, зятёк, добро пожаловать!
— Коли принесёшь мне к утру этот перстень, отдам тебе сестру, а коли не сумеешь, ступай, откуда явился!
Наш принц так и обмер, от страха слова сказать не может. Король ветров захохотал и ввысь взвился, только крикнуть успел, утром, мол, увидимся!
Бродит принц по берегу морскому, горюет. Вдруг прилетает к нему утица:
На рассвете просыпается принц, а перстень у него уже на пальце. Обрадовался он несказанно, а тут к нему сам Ветер-король жалует:
Пригорюнился принц, вокруг озирается и тяжело вздыхает. Вдруг откуда ни возьмись крылатый муравей.
Да только стал ему король красных девиц показывать, а они все на одно лицо! Все принцу улыбаются, все говорят:
— Здравствуй, братец, здравствуй!
Потемнело у принца в глазах, сообразил он, что его дела плохи. Но тут подлетает к нему пчела и шепнёт на ухо:
— Вот она, моя сестра.
Брат с сестрой не заставили себя долго просить и поспешили домой. Обрадовался отец, увидав, как рука об руку брат идёт со спасённой сестрой. Да и всем вокруг было на что поглядеть!
Не убивай меня я тебе еще пригожусь сказка
— Ешь, да весь не съешь.
Стал муж есть сор. Ел-ел, а весь не съел. В остатках и была девочка Серебряный Зубок. Утром муж ушел куда-то. Девочка вышла из сорной кучки, патяй накормила ее и напоила.
Вечером вернулся муж-медведь. Патякай сделала сестренку угольком и в печурку положила. Муж и говорит:
— Ух, духом людским несет.
— Где только ты ни бываешь, всякого запаха наберешься, от тебя самого несет людским духом.
— Хочу угли есть! — муж говорит ей.
Стал муж глотать горячие угли. Ел-ел, не все съел. А в остатках Серебряный Зубок лежит.
На третий день патяй спрятала девочку на дно сундука.
Приходит муж и говорит:
— Сундук хочу съесть!
— Иди лучше отнеси его к моему батюшке. Да смотри, по дороге в сундук не заглядывай, я за тобой следить буду!
Медведь взвалил на спину сундук и пошел. Несет, несет, а сам думает:
— Ох, как тяжело! Ну-ка погляжу, что в сундуке.
Только хотел крышку открыть, а Серебряный Зубок кричит:
— Вижу, вижу, не открывай!
— Знать, не далеко я ушел, коль жена видит.
Взвалил опять сундук на спину, понес дальше. Шел, шел — снова хочет открыть сундук. А Серебряный Зубок кричит:
— Вижу, вижу, не открывай!
Пошел он дальше. Совсем согнулся от тяжести.
— Дай посмотрю, что в нем, — говорит.
А Серебряный Зубок кричит:
— Вижу, вижу, не открывай!
Так медведь и дотащил сундук к отцу девочки Серебряный Зубок. Поставил среди двора, а сам назад пошел. Отец открыл сундук, а оттуда выпрыгнула Серебряный Зубок.
Сураля
— Не убивай меня. Сураля. Я тебе пригожусь.
Сураля думает: «Какая может быть от орла для меня польза. Он только кур да ягнят таскает». И снова прицеливается в орла из лука. А тот говорит:
— Я тебя богатым сделаю, только не убивай меня.
«Э. — думает Сураля. — ты больной, крыльев поднять не можешь. Куда уж тебе за богатством лететь!.» И в третий раз лук поднимает, прицеливается.
— Не стреляй, Сураля, — умоляет орел. — Возьми меня к себе в избу, откорми мясом, чтобы силы ко мне вернулись. А после с тобой за богатством полетим.
Взял Сураля орла и принес его домой.
Стал откармливать мясом. Шесть быков зарезал, все мясо орлу отдал.
— Ну как, — спрашивает, — вернулась к тебе сила?
Орел поднялся в небо, сделал круг, спустился к Сурале и говорит:
— Слаб я еще. А нам далеко лететь — не выдержу.
Опять стал его Сураля кормить. Год кормил орла. Тот двенадцать быков съел. Попробовал лететь — силы все еще мало.
— Ты не беспокойся, — говорит орел, — я тебя за все вознагражу.
Еще год кормил его Сураля. Двадцать четыре быка съел орел. Потом попробовал взлететь. А когда спустился, говорит Сурале:
— Теперь силы у меня много. Садись на меня, полетим.
Сел Сураля, и они полетели. Поднялись так высоко, что и земли не видать.
Орел спросил Суралю:
— Ты видишь что-нибудь?
Орел взял и сбросил с себя Суралю. Тот полетел вниз.
«Ну, — думает, — пропал я, утону в море». Но над самой водой подхватил его орел и поднялся с ним вверх.
— Испугался? — спрашивает орел.
— И я так испугался, когда ты на меня лук поднял, — говорит орел.
Летят они дальше. Орел спрашивает Суралю:
— Ты видишь что-нибудь?
— Вижу горы и пропасти.
Орел взял и сбросил его туда.
Сколько летел Сураля — не знает. Только стал к земле приближаться, орел снова подхватил его и поднялся в небо.
— Ты очень испугался? — спрашивает.
Сураля ему отвечает:
— Очень. Никогда еще так не пугался.
— И я вот так напугался, когда ты во второй раз поднял на меня свой лук.
После этого орел с Суралей поднялись еще выше. Спрашивает орел:
— Теперь ты видишь что-нибудь?
Сбросил орел Суралю в огненное море. Без памяти летел Сураля. Только ему упасть в огонь, орел подхватил его и поднялся вверх. Сураля даже обгорел немного.
— Очень испугался, Сураля? — спрашивает орел.
Сураля долго не мог вымолвить слова, потом сказал:
— И сказать нельзя, как я испугался.
— И я так испугался, — говорит орел, — когда ты в третий раз поднял на меня лук. Теперь полетим тебе богатство искать. Держись хорошенько.
Летят день, летят два. Пролетели через семьдесят семь стран. Видят — стоит медный дом, вышиной до облаков. Сияет на солнце, даже глазам больно.
Опустился орел на верхушку столетнего дуба — дуб не выдержал, свалился. Сел орел на сваленный дуб и говорит Сурале:
— Ступай в этот дом и скажи: «Я вашего брата от смерти спас». Они тебе будут деньги давать, ты ничего не бери. Проси у них берестовый кузовок.
Вошел Сураля в дом и сделал так, как велел ему орел. Хозяева стали ему деньги давать, а он сказал им:
— Мне деньги не нужны, дайте мне только ваш берестовый кузовок.
— Что хочешь возьми, но кузовок мы не дадим, — отвечают хозяева.
Сураля ничего не взял, вышел и говорит орлу:
— Полетим! — крикнул орел.
Сураля сел на орла, и оии полетели дальше. Орел говорит Сурале:
Сураля посмотрел. На том месте, где был медный дом, от земли до неба поднимались огонь и дым.
Летели, летели они, долетели до серебряного дома. Дом этот был больше первого, весь сиял, даже смотреть на него трудно.
Орел спустился и опять послал Суралю в дом. Здесь тоже не отдали ему берестовый кузовок. А после того как