научите меня прощать дзэн
Научи меня прощать. Глава 118
Аня проснулась оттого, что мама тихонько трясла её за плечо и шептала на ухо:
— Вставай, соня, мы уже приехали!
Девочка удивленно посмотрела за окно, где было совсем-совсем темно. Колёса поезда всё так же мерно стучали, дробно отсчитывая километры.
— Уточняю: ещё не приехали, но совсем скоро приедем! – Константин подхватил сонно моргающую дочь на руки. – Давай одеваться, мама пока уберёт твою постель, хорошо?
Аня кивнула и огляделась.
В вагоне все спали. Спала сердитая тётенька, которой не понравился Апельсин, спала Ксюша вместе со своим котёнком… Вокруг было тихо, поэтому стук колёс казался необычайно громким.
В их купе заглянул проводник:
— Уже встали? Отлично! Никоновка через двадцать минут. Не забудьте – стоим всего две минуты, поэтому старайтесь не задерживаться, на ваши места есть пассажиры. Платформа короткая, а людям нужно успеть в вагон забраться, да ещё с вещами. Я тут однажды старушку едва затащил, ступени высоко, залезть сама не могла, а подсадить некому.
Он покачал головой.
— Ох уж эти полустанки… Жду в тамбуре!
Подхватив чемоданы и сумки, Константин с Ольгой и дочерью тихонько вышли в тамбур.
— Смотри, Костя, элеватор! – Ольга оживилась, показав куда-то в тёмное окно. – Мы уже почти на месте!
За окном промелькнуло огромное, мрачного вида здание, скупо освещенное редкими огнями.
Действительно, минут через пять поезд сбавил ход и начал тормозить. Вскоре показались ярко освещенные окна небольшого вокзального зала.
Поезд встал. Проводник, уже занявший своё место у двери, открыл её, в лицо пахнуло жгучим морозным воздухом.
К вагону бежали люди, таща за собой какие-то вещи.
Константин ловко спрыгнул вниз, снял с нижней ступени Анечку, потом спустил чемоданы, поданные женой, и, наконец, аккуратно подхватив Ольгу на руки, поставил на землю и её.
К вагону уже подбежали две запыхавшиеся женщины.
— Так, не волнуйтесь, дамы, сейчас мы вас вознесём туда, куда надо! – Константин рассмеялся и подмигнул проводнику.
Общими усилиями они быстро загрузили пассажирок вместе с их сумками в вагон, и проводник, крикнув: «Счастливо вам! С Новым годом!», закрыл дверь.
Поезд начал трогаться с места.
Анечка сморщила нос: здесь, внизу, у самых колёс, огромных и уже двигающихся, словно они были живые, мазутом пахло сильнее.
— Ну что, не замёрзли?
— Нет! – тоненько пискнула Аня и шмыгнула носом.
— Пойдём на вокзал. Семён обещал встретить, но пока не видно его.
Подхватив чемоданы, направились к ярко освещенным окнам. Аня важно шагала, крепко прижимая к животу свою сумочку. Там лежали цветные карандаши, точилка, ластик (между прочим, «не наш», похожий на половину дольки лимона).
Ластик плохо стирал карандаш, поэтому вместе с ним у Ани была в запасе самая обычная, белая резинка, которую ей подарила Наталка.
Кстати, слово «ластик» появилось в лексиконе Анечки недавно. Наталка и сама Аня этот школьный кусочек резинки называли попросту «стёркой». Однако папа сказал, что правильнее будет – «ластик».
Слово Ане понравилось.
Новое слово Аня запомнила, мечтая поразить своими обширными знаниями пока ещё незнакомого мальчика Пашу, который, по словам её мамы, тоже очень любит рисовать.
Хотелось спать, но любопытство было сильнее.
Аня, сидя в зале ожидания на жестком деревянном кресле, отполированном до блеска сотнями пассажиров, упрямо таращилась в пространство сонными глазёнками, хотя мама и предлагала ей подремать.
Они сидели одни в этом небольшом зале, где по стенам были развешаны плакаты с рисунками паровозов, надписями: «Будь осторожен – берегись поезда!» и расписание этих самых поездов.
Вдруг входная дверь громко хлопнула, впустив внутрь новую порцию морозного воздуха, раздались весёлые мужские голоса.
Аня увидела, как радостно вскочила мама, обняла высокого, красивого мужчину, подошедшего к ним вместе с отцом.
— Ага, ты – Анечка! Угадал? Привет!
Глаза мужчины светились весельем.
— Привет! – Аня вдруг засмущалась и подумала, что зря она ленилась учиться выговаривать букву «р».
— Поедешь знакомиться с Павликом? – мужчина присел перед ней на корточки. От него вкусно пахло одеколоном и чем-то ещё очень праздничным.
— А он драться не будет? – Анечка серьёзно посмотрела в смеющиеся глаза. – Если будет драться, не буду с ним играть.
— Драться не будет, я обещаю. Меня зовут дядя Семён. Запомнишь?
Девочка всё так же серьёзно кивнула.
Дядя Семён подхватил её на руки. Руки были крепкие и сильные, совсем как у папы. Только у папы на ладонях не было мозолей.
— Пойдём! – Аня весело взмахнула сумочкой.
Уложив вещи в багажник машины, все разместились в салоне: папа впереди, Анечка с мамой на заднем сиденье, а дядя Семён сел за руль.
Взрослые не умолкали всю дорогу, особенно мама: говорили про общих знакомых, обсуждали новости.
Аня глазела по сторонам, но за окном по-прежнему было темно, поэтому смотреть в окно ей быстро надоело, и она почти уснула, когда машина остановилась у обычной пятиэтажки.
Она почти не помнила, как дядя Семён нёс её по лестнице, потом она попала в квартиру, где пахло шоколадом, а симпатичная женщина со светлыми волосами тепло ей улыбалась. Она показалась Ане доброй волшебницей из сказки.
Наконец чьи-то руки опять подхватили её и понесли, девочка оказалась в постели.
Коснувшись щекой мягкой подушки, Аня подумала: «А как же Павлик? Меня ведь обещали познакомить?»
Но через минуту она уже крепко спала.
Разбудило её тиканье.
Тикали огромные настенные часы. В зашторенные окна лился яркий свет, а у двери кто-то настойчиво пыхтел.
Аня удивленно села на постели и прислушалась.
Было слышно, как в соседней комнате разговаривают взрослые, однако странное пыхтенье у двери никуда не пропало.
— Ну скоро она уже проснётся-то? – вдруг раздался нетерпеливый мальчишеский голос за дверью. – Уже утро почти закончилось!
Ага, это значит, и есть тот самый Павлик, с которым её собрались знакомить.
Аня деловито принялась одеваться. Натянула через голову платье, нащупала босыми ногами тапочки, заботливо поставленные у кровати матерью.
Осторожно подошла к двери, стараясь не шуметь, и резко распахнула её.
Павлик, не ожидая от двери такой атаки, упал на пол. Потирая на лбу место будущей шишки, внимательно посмотрел на девочку.
Та, высоко задрав голову с растрепавшимися во сне волосами, гордо прошествовала мимо него.
Соня всплеснула руками. Аня была похожа на куклу: огромные глаза, круглое лицо, кружевное платье и тапочки с помпонами.
Из-за Ани возвышался Павлик, всё ещё державшийся за пострадавший лоб.
— Мам! Она меня дверью стукнула! – он улыбался. – Вы с папой, оказывается, правду говорили, что она мне понравится!
Женщины переглянулись и рассмеялись.
— Надо же, как, оказывается, просто понравиться мужчине. Нужно только как следует его стукнуть!
Девочка невозмутимо повернулась к Павлику.
— Я – Аня. Мне три года. Будешь дружить? – и девочка протянула ему руку.
Эту речь она репетировала сначала дома, а потом в поезде, мысленно тщательно выговаривая слова. Кто знает, что можно ожидать от незнакомых мальчиков? Вдруг неприятностей?
Павлик, полный достоинства старшего, снисходительно усмехнулся, но ладошку пожал. Она была мягкая и тёплая. Решительность девчушки ему понравилась.
— Буду! – Он снова широко улыбнулся. – А у нас на завтрак вкусная каша. Рисовая! С изюмом. Пошли?
Паша кивнул, важно взял девочку за руку и повёл за собой.
Вскоре оба с удовольствием уплетали кашу, сидя напротив друг друга.
Ольга облегчённо вздохнула, а Соня хитро улыбнулась.
— Ну вот! Я же тебе говорила – они «два сапога пара»!
Ольга согласно кивнула.
— Павлик очень вырос. На последней фотографии, что ты присылала, он ещё кажется маленьким, а теперь всё младенческое куда-то подевалось. Уже угадывается нечто взрослое. В сентябре в школу?
— Где наши мужчины с самого утра пропадают? – Ольга обеспокоенно глянула на часы.
— Так за ёлкой пошли! Сегодня наряжать будем. – Соня показала на освобожденный от торшера угол комнаты.
У Ольги вырвался смешок.
— Так они за ней в лес, что ли, пошли? Их уже пару часов нет.
Соня театрально закатила глаза к потолку.
— Ой, Оля, ты не понимаешь?! Сначала, по дороге, разумеется, Семён Костю со всеми перезнакомит, потом они зайдут к Серёге, где Наталья напоит их компотом и сунет им с собой по куску пирога, словно они не на базар идут, а на войну. Пока они прикончат пирог, как раз дойдут до ёлочного базара. Полчаса будут ёлку выбирать, потому что им же нужна не просто ёлка! Им нужна «самая лучшая ёлка»! Кстати, это будет сосна.
На этом пункте из рассказа Ольга уже покатывалась со смеху. Соня продолжила:
Дверь в квартиру распахнулась, в прихожую ввалились два человека, густо припорошенные снегом.
Семён гордо втащил в прихожую небольшое деревце, стукнув стволом о пол, а Костя громко объявил:
— Вот! Такой ёлки ни у кого не будет!
Соня многозначительно хмыкнула и бросила взгляд на Ольгу.
Женщины принялись хохотать. Костя удивлённо посмотрел на жену и её подругу, потом беспомощно обернулся к Семёну:
Следующие его слова потонули в очередном приступе женского смеха.
Из комнаты Павлика высунулись две детские физиономии. Увидев ёлку, дети тут же выбежали в прихожую.
— Ух ты! Какая красивая! – Павлик оценивающим взглядом окинул молодую сосенку. – У нас будет самая лучшая!
— Да! Самая красивая! – маленькая Анечка захлопала в ладоши.
— Ну конечно! Скоро будем обедать, а потом начнём наряжать вашу красавицу, – скомандовала Ольга.
По комнатам расползался терпкий аромат хвои, приятно щекочущий нос и ощущение праздника охватило всех…
Люба долго не решалась на разговор.
С момента их возвращения от родителей прошло три месяца, прежде чем она собралась с духом. Наверное, будет лучше для них обоих, если рассказать мужу всё честно, без утайки.
Они прожили с Алексеем пять лет. Счастливых лет, как она считала.
Если отбросить в стороны эти бесконечные разговоры о детях – они ведь были счастливы! По-настоящему. Только вдвоём, друг с другом.
Последнее время Люба часто говорила мужу, что у неё создаётся впечатление, что тот женат на работе.
Действительно, Алексей стал замечать за собой, что совсем не торопится идти домой. Он, не задумываясь, брал дополнительные дежурства, искал ненужных встреч с друзьями, запирался с книгами в своём «кабинете», где стояла довольно удобная софа, удобство которой он с недавнего времени оценил, всё чаще засыпая на ней с книгой в руках, в то время как жена ждала его в спальне.
Однажды Люба всё же решилась.
После ужина, когда Алексей, с новой книгой по хирургии под мышкой привычно хотел отправиться к себе, она остановила его.
— Лёша, я хотела поговорить.
Он остановился, кивнул, сел на диван.
— Конечно, Любаша. Давай поговорим. О чём?
Его голос звучал довольно безразлично. В конце концов, ему всё надоело. Надоело настаивать на рождении ребёнка, надоело говорить о разводе. Люба либо делала вид, что не понимает, либо сводила всё к шутке, либо вовсе игнорировала его слова.
Вчера он был в суде, взял образец заявления на развод. Секретарь сказала, что судья всё равно даст им время «на примирение», даже при отсутствии детей и имущественных споров, но в случае согласия с разводом обоих – дело состоится быстро. Зачем, собственно, тянуть?
Однако писать заявление сразу же Алексей не стал, забрав образец домой.
Когда он был на дежурстве, Люба, привычно вытирая пыль в его «кабинете», наткнулась на бланк, когда складывала бумаги в папку.
У них давно существовал договор, что на его письменном столе «хаос – это строгий порядок», понятный только самому Алексею. Поэтому разложенные по углам бумаги
Люба просто складывала в специальную папку, чтобы ничего не пропало.
Подхватив во время уборки очередной такой стандартный лист, она вдруг зацепилась взглядом за слова «заявление» и «семейный кодекс». Отложив в сторону тряпку, присела на софу, стала читать.
Прочтя, испугалась. Значит, Алексей всё-таки решился? Его слова о разводе вовсе не угроза и не пустые слова?
Именно тогда она поняла, что пора поговорить с мужем.
— Лёша, только молчи и не перебивай меня, пожалуйста, хорошо? Даже если тебе не понравится то, о чем я буду говорить.
Алексей снова кивнул.
— Я всегда говорила тебе, что у меня нет родителей. Так вот, они есть. Более того, у меня есть ещё трое младших братьев.
Алексей с удивлением поднял глаза на жену.
— Да, представь себе, все живы, здоровы и даже слегка упитаны.
Сарказм, прозвучавший в её голосе, заставил Алексея нахмуриться. Люба, делая вид, что не заметила этого, продолжила:
— Да, у меня есть братья, их зовут Антон, Андрей и Николай. Антону двадцать шесть лет, он старший, Андрею двадцать пять, они с Антоном погодки, а Николеньке (как его всегда звали у нас в семье) – двадцать три.
Муж слушал внимательно.
— Я не общалась со своими родственниками много лет. Мне было шесть, когда родился Антон. В тот день, когда он родился, моё детство закончилось. Я превратилась «Любку-няньку». Когда мне исполнилось десять, родители практически полностью переложили на меня заботу о братьях. Меня наказывали и унижали за их шалости и провинности, мною помыкали все – и родители, и братья, которые быстро поняли, что им всё сходит с рук, потому что отец с матерью виноватой всегда считали меня.
Люба, уставившись куда-то в одну точку, говорила:
— У братьев даже была такая забава: нашкодить, а потом свалить вину на меня. Они спорили друг с другом на конфеты, побьют меня или нет. Однажды они стащили мой портфель и порвали библиотечную книгу, за которую родителям пришлось заплатить. Я была всего лишь ребёнком, пусть мне было тогда уже тринадцать лет, но я была ребёнком! В качестве наказания родители отобрали у меня новогодний подарок, который выдавали им на работе от профкома. Всё произошло накануне Нового года, они принесли тогда домой четыре одинаковых подарка – голубые пластиковые коробки в виде большого будильника. Первый раз мы увидели такую красоту, обычно новогодние подарки были в картонных коробках.
Алексей потрясенно молчал.
— Я хорошо их помню, эти часы. На одной стороне был циферблат, стрелки на котором замерли «без пяти минут двенадцать», на обратной стороне надпись: «С Новым годом!» И белая крышка с длинной петлёй из разноцветного шнурка. Как мне хотелось получить такую коробку! Братья вопили от восторга, обсуждали, кто и что потом будет хранить в своих «часах», когда съест все конфеты.
Алексей сидел, как каменный столб, то, что рассказывала ему жена, просто не укладывалось у него голове.
— Когда я протянула руки за своим подарком, родители, напустив на себя вид вселенской скорби, мне его не отдали, сказав, что я наказана за порванную книгу и поэтому не заслужила праздника. Я заплакала, а отец, открыв коробку, высыпал конфеты на диван, приказав братьям разделить их между собой. Я тогда подумала, что мне отдадут хотя бы коробку от подарка, именно её я на самом деле желала получить больше всего. Бессмысленная надежда! Отец отдал её матери, а та сказала, что будет хранить в ней всякую мелочь для шитья, и поставила пластиковый будильник в сервант.
Люба ненадолго замолчала, Алексей увидел, как она вытерла глаза резким движением руки.
— А мои братья, те самые, чьи сопли я вытирала, за которыми ухаживала, когда они болели, забирала из детского сада, стирала их носки – демонстративно ели мои конфеты, шурша фантиками. Спокойно обсуждали, которая из конфет вкуснее, зная, что меня наказали незаслуженно, за их подлый поступок. В этот момент я поняла, что нет у меня на самом деле братьев. И родителей нет. Есть чужие люди, которые родили не нужного им ребёнка, потому что он оказался девочкой. Но раз я им была не нужна, разве они были нужны мне? Даже Николенька, подрастая, станет таким же, как остальные, жестоким и злым. Представь такие мысли в голове тринадцатилетнего ребёнка, возможно, тогда ты поймёшь, что я переживала.
Люба говорила отвернувшись.
— Не буду рассказывать другие подробности, они тебе ни к чему. Достаточно сказать о том, что я сбежала из дома, как только мне исполнилось восемнадцать. У меня не было ничего. Ни дома, ни денег, ни друзей. Помогала мне лишь моя учительница биологии, которая, по счастью, жила в соседнем подъезде и знала многое о моей жизни. Она помогла мне поступить в медицинское училище, «выбила» мне общежитие и мизерную стипендию. Я по гроб жизни обязана ей. Но не моим родителям. Их и братьев я давно вычеркнула из своей жизни, словно их и не было никогда. И я считаю, что сделала правильно.
Любо посмотрела прямо в глаза мужу.
— Я сделала правильно! Потому что из-за них я не хочу иметь детей, совсем не хочу, понимаешь?! Я испытываю ужас при мысли о том, что у меня появится младенец.
— Но ты ведь работаешь с детьми? Как раз с младенцами? – тихо спросил Алексей.
Алексей молчал, пытаясь осознать только что услышанное.
Люба тем временем достала с внутренней полки журнального столика лист бумаги и положила перед ним.
— Теперь ты имеешь полное право поступить так, как сочтешь нужным. Я нашла это у тебя на столе. Можешь заполнить эту бумагу, я даже ручку тебе подам.
Алексей посмотрел на стол.
Перед ним лежал образец искового заявления в суд о расторжении брака…
Научи меня прощать. Глава 114
Валерия поднималась по лестнице на свой этаж. Настроение было не слишком радостным.
Вчера позвонила Зина, расстроенная и вздыхающая. Рассказала «по секрету», что у отца снова проблемы с сердцем. Он запретил об этом детям говорить, а как она скроет такое?
— Думаю, из-за Женьки всё. Неладно у них с Ириной. Мне кажется, Лерочка, что у Жени кто-то появился. Понимаешь, эта его ресторанная работа… Ирина не зря беспокоилась и была против неё. Слишком много там соблазнов. Ресторан – место людное, женщины все красивые, а Евгений – видный мужчина, весь в отца, ещё и творческая личность, эмоциональная. Одно слово – музыкант.
— Зина, я видела Женьку недавно, он разговаривал со мной как-то странно, как будто нехотя, раньше такого не бывало. Поэтому подозреваю, что ты права. Хотя верится мне в такое с трудом. Женька хороший, семья у него замечательная. Но теперь… Ира ходит мрачнее тучи, Наташка нервничает, а ведь ей пятнадцать уже, подросток. Переходный возраст и всё такое… Кстати, как она? Я её давно не видела, она всё время где-то пропадает.
Зина вздохнула в трубку.
— За неё тоже сердце болит. И у деда, и у меня. Родительские отношения видит, переживает. Но ты не волнуйся, она часто у нас ночует, мы с ней хорошо ладим, так что я в курсе её секретов. Мальчик у неё в друзьях появился, Антоном зовут. Хороший мальчик, спортсмен, на год её старше, учатся в одной школе.
— Вот так вот… У неё уже мальчик, а я узнаю об этом от тебя. Мне ведь Наталка ни словечка не сказала.
— Я понимаю, мама Зина. Отцу передавай привет, я постараюсь забежать к вам на будущей неделе, мы обо всём поговорим.
Теперь, поднимаясь по лестнице, нагруженная сумкой с картошкой и морковью, Лера погрузилась в свои мысли так глубоко, что очнулась только тогда, когда уже открыла входную дверь и почувствовала, что кто-то настойчиво тянет сумку у неё из рук.
Она удивлённо подняла глаза и встретилась взглядом с прищуренным, немного насмешливым взглядом мужских карих глаз.
— Ау! Девушка, Вы где? – мужчина вдруг хитро улыбнулся. – Вы Лера?
— Что? – растерянно спросила Валерия, всё ещё не понимая, что происходит и откуда в её квартире взялся посторонний человек.
— Я спрашиваю, Вы – Валерия? – мужчина слегка посторонился, пропуская женщину в общий коридор. – Соседка родителей?
Только после этих слов Лера догадалась, что это тот самый Алексей, сын Лидии Николаевны, который должен был приехать в гости к родителям.
— Вы, вероятно, Алексей?
Мужчина был высокого роста. Он был худой, про таких говорят – «жилистый». Но даже по виду было видно, что он «ладно скроен» и крепок. Лицо правильной формы, открытый взгляд, довольно тонкие губы. Не красавец, но вполне симпатичный. Хорошо, что волосы у него были мамины, густые и с еле заметной волной. Если бы ему досталась такая же непослушная шевелюра, как у отца, вид у него был бы нелепый. Хотя у Фёдора Петровича шевелюра смотрелась весьма приемлемо. Но, может быть, Лера просто привыкла к его экстравагантному виду.
Она, наконец, выпустила из рук сумку, и мужчина аккуратно поставил её возле стула, около вешалки.
— Угадали! – мужчина снова улыбнулся. – Мама с женой на кухне, я вас позже познакомлю. Зачем же Вы такие тяжести сами таскаете? Неужели помочь некому?
— Некому. – Валерия кивнула. – Приятно познакомиться.
— Мне тоже! – Мужчина искренне кивнул.
Она быстро сняла туфли, расслабила гудевшие от напряжения ноги. Странно, почему он спрашивает? Наверняка родители говорили ему, что она живёт одна.
Подхватив сумку, она направилась на кухню. Алексей не успел её опередить, и был вынужден последовать за ней порожняком.
За кухонным столом, вместе с Лидией Николаевной, сидела миловидная миниатюрная женщина. Её губы алели яркой помадой, а тёмные волосы были очень коротко подстрижены, начёсаны и обильно политы лаком.
Она, со своей несколько старомодной, аккуратной «ракушкой» на затылке, проигрывала этой женщине, явно следившей за модой.
На вид той было лет тридцать. Алексею, по словам его родителей, уже почти сорок. Наверняка, эта Люба с ней, Лерой, одного возраста.
Незнакомка невозмутимо поднесла к губам чашку, сделал глоток, снова поставила чашку на стол, улыбнувшись улыбкой светской дамы, принимающей гостей в собственном салоне. На чашке остались следы губной помады.
— Лерочка! Хорошо, что ты пришла пораньше! – Лидия Николаевна поднялась ей навстречу.
Лере хихикнула про себя, потому что теперь картина напоминала ей какую-то полузабытую картинку из детской книжки со сказками, где за столом сидит царица, а челядь стоит вокруг.
Однако «царица» подняла на неё глаза и вежливо улыбнулась.
Лидия Николаевна торопливо заговорила:
— Вот, Лерочка, это Люба, наша невестка.
Она почему первой представила ей жену сына, хотя сам Алексей топтался позади Леры.
— С Алексеем вы уже познакомились?
— Познакомились! – Валерия кивнула. – Наше знакомство началось с того, что он пытался похитить у меня сумку с картошкой.
Она произнесла это так серьёзно, что от неожиданности лицо у стоявшего позади мужчины вытянулось.
— Не поняла? – Лидия Николаевна оторопело посмотрела на Леру.
— Да шучу я, Лидия Николаевна! Очень приятно, Любовь, я – Валерия, соседка ваших свёкров.
Она поставила свою сумку возле кухонного шкафа, в котором у неё прятался специальный ящик для картошки и овощей.
— Просто я так сильно задумалась о своём, что поначалу, когда Алексей решил мне помочь, решила, что кому-то очень понадобилась моя картошка, и меня хотят ограбить на пороге собственного дома.
Алексей расхохотался, Лидия Николаевна тоже рассмеялась.
«Царица» снова растянула яркие губы в вежливой улыбке.
— Люба! – одновременно повернулись к ней Алексей и Лидия Николаевна.
— А что такого? – Любовь пожала плечами. – Это правда! В картофеле много крахмала.
Валерия мысленно закатила глаза. Только этого ей не хватало… «Аристократка» местного разлива. Кажется, отношения с этой Любашей у неё будут сложные.
Хотя, это ведь ненадолго. Закончится отпуск, уедут Алексей с женой восвояси.
— А я люблю драники! – На Валерию напало веселье, и она весело подмигнула Лидии Николаевне. – Дёшево и сердито, а главное – вкусно. Если ещё лучка добавить, да со сметаной…
— Что?! – перебила её Любовь, брови которой неудержимо поползли вверх. – Вы что, ещё и жарить её будете?
— Конечно! – Лера, искренне веселясь, снова утвердительно кивнула. – Непременно буду жарить. На растительном масле. Вот, кстати, сейчас переоденусь, и займусь готовкой. Я же не помешаю, Лидия Николаевна?
— Что ты, Лерочка, что ты? – Замахала та руками. – Ты у себя дома, что ты спрашиваешь?
— Вот и хорошо. Потом приглашаю всех на драники. Картошки много, на всех хватит.
Миловидное лицо Любови сморщилось, как печёное яблоко, она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но Алексей вдруг её опередил:
— Лера! Это отличное предложение! А мы в свою очередь приглашаем вас к нам – отметить наш приезд и начало отпуска. Верно ведь, Любаша?
Лицо Любаши было таким, словно она села целую дольку лимона. Без сахара. Однако она нашла в себе силы в очередной раз вежливо улыбнуться.
— Конечно. Мы приглашаем.
Особенного энтузиазма в её голосе Лера не услышала.
— Спасибо, я обязательно загляну к вам на огонёк, только закончу с готовкой. Вы только, пожалуйста, не ждите меня. Картошку надо натереть, это процесс долгий.
Алексей, всё это время стоявший где-то в районе двери, неожиданно предложил:
— Так давайте, Лера, я вам помогу? Так будет намного быстрее. В конце концов, если вы всех угощаете, то можете рассчитывать на посильную помощь?
Валерии показалось, что во взгляде Алексея читалась просьба.
Ну что же, помощь ей и вправду не помешает.
— Спасибо, от помощи не откажусь. Как только почищу картошку – можно приступать.
— Зачем ждать? Вы чистите, а я на тёрке тру. Это производительнее.
— Лёша! – вдруг подала сердитый голос Любовь. – У тебя же руки!
— И что руки? – Алексей улыбнулся жене. – Руки у меня, когда я у операционного стола стою. А сейчас я на отдыхе. И потом, я не топором в лесу работать буду.
Всего лишь картошку на тёрке натру.
— Как знаешь! Но я тебя предупреждала! – Любовь величественно поднялась из-за стола, даже не подумав убрать за собой чашку, и направилась к выходу из кухни. – Лидия Николаевна, вы мне хотели фотографии новые показать, так может быть, сейчас посмотрим?
Лидия Николаевна встрепенулась.
— Точно! Конечно, Любаша, пойдём! – она поспешила в комнату вслед за невесткой.
Алексей и Валерия остались на кухне одни. Алексей молча подошел к столу, взял со стола чашку, оставленную женой, аккуратно и быстро вымыл, поставил на сушилку.
— Фёдора Петровича ещё нет? – Лера задала вопрос, пытаясь сгладить возникшую неловкость.
— Нет, отец ещё не пришёл. – Алексей с интересом посмотрел на Валерию.
— А я вас себе не так представлял.
— Каким образом вы могли меня себе представлять? Мы же только познакомились.
Мужчина принялся пояснять.
— Мама очень много о вас писала. Вы же знаете, она человек старой закалки, и письма – её слабость. Она очень часто мне пишет. Надо сказать, что в её лице пропадает неплохой писатель. Она так живо рассказывала о вас в письмах, что я даже могу сказать, что невольно знаю довольно много. Но вот внешность сложно представить, хотя мама довольно точно её описала. В жизни вы намного красивее. Это не лесть, и даже не комплимент, это констатация факта. Всё-всё, переодевайтесь, а то я вас совсем заболтаю!
Лера улыбнулась и вышла.
Она открыла дверь в свою комнату. Натянула удобное домашнее платье. Распустила волосы, уставшие от «ракушки», довольно встряхнула головой. Тихо щелкнула заколкой, скрепляя их в длинный «хвост». Посмотрела на себя в зеркало.
«В жизни намного красивее»… Да, наверное. Но почему-то красивой женщине труднее построить лично счастье. Она попыталась, только ни к чему хорошему её попытка не привела. Хотя привела. Ведь Дмитрий изменился после встречи с ней. Теперь он живёт очень-очень далеко, где-то в забытом людьми месте, в монастыре. Как он там? От него уже давно не было известий. Надо бы сходить на почту, проверить, вдруг есть от него письмо.
Валерия снова посмотрела на своё отражение в зеркале.
Безупречный овал лица, гладкая кожа, темные завитки волос. Наверное, просто потерялось где-то её женское счастье…
Валерия вздохнула, но тут же мысленно одёрнула себя.
Это не повод грустить! У неё есть семья. Отец, брат, мама Зина, маленькая Наталка, хотя, похоже, уже вовсе не маленькая… Есть друзья, есть работа, которая ей неожиданно понравилась. Это немало.
Она решительно отправилась на кухню.
Там никого не было.
Ну что же… Если помощников не будет, она справится сама.
Обычно дверь кухни всегда была открыта, но сейчас Лера закрыла её. Почему-то ей не хотелось, чтобы её, стоящую у раковины, было видно из общего коридора.
Когда она принялась за вторую картофелину, дверь приоткрылась, в кухню заглянул Алексей.
Увидев её, он тут же вошёл, под удивлённым взглядом молодой женщины снял с крючка кухонный фартук Лидии Николаевны с рисунком из крупных ромашек, невозмутимо повязал его, и повернулся к Валерии.
— Готов выслушать ценные указания и приступить к работе!
Валерия, спрятав улыбку, кивнула головой на тёрку. В фартуке Алексей выглядел забавно.
-Картофель трёте на средней тёрке, натёртый выкладывайте в дуршлаг, я специально его приготовила.
— Зачем? – Алексей удивился.
— Чтобы стекал сок. Потом натертый картофель нужно будет ещё отжать.
— Да? А я всегда прямо так жарил… Всегда думал, почему так много воды в тесте? Это же картошка, а не арбуз?
— Значит, неправильно жарили. – Валерия принялась ловить в раковине картофелину, которая неожиданно выскользнула у неё из рук. Поймав непослушный овощ, она продолжила:
— Лук тоже нужно натереть на этой же тёрке. Или можно мелко-мелко нашинковать.
— Я лучше натру! – Алексей уже справился с первой картофелиной и плюхнул натёртую массу в дуршлаг. – Так быстрее!
— А что делают дамы? – поинтересовалась Валерия у Алексея, покосившись на дверь.
Тот заговорщически ей подмигнул.
— Дамы заняты! На самом деле, я вам очень благодарен. Потому что маменька и меня хотела засадить за просмотр новых фотографий. Я сказал ей, что с меня достаточно того, что я вижу их сейчас воочию. И удрал. Всё благодаря вам!
Валерия не удержалась и тихонько засмеялась.
— Родители просто давно вас не видели. Они ведь пожилые люди, очень скучают.
Знаете, как ваша мама говорит?
— И как же? – Алексей даже перестал тереть картофель.
— Что девочек воспитывают для того, чтобы они остались в семье. А вот мальчика мать воспитывает для другой женщины. И что, по большому счету, в чем-то правы матриархальные порядки, когда продолжателем рода является женщина. Ну… когда и фамильное имя передаётся по женской линии…
— Как-то не ожидал я таких идей от матушки.
— Да? И напрасно. – Валерия передала ему очередную очищенную картофелину. – Я, кстати, с ней согласна. И хотя пока у меня нет детей, я бы хотела двоих. Мальчика и девочку.
Мужчина понимающе кивнул, неожиданно отвернувшись.
На кухню заглянула Любовь.
— Лёша, ты скоро? Сколько можно тебя ждать?
Её тон был капризным и настойчивым.
Алексей прикрыл глаза.
— Любаша, мы с тобой на эту тему говорили. Ты сама захотела ехать со мной. Поэтому сейчас ты отдыхаешь, а я делаю то, что считаю нужным.
Валерии показалось, что выражение его лица ожесточилось, говорил мужчина, едва скрывая раздражение.
— Ну, хорошо, хорошо. – Любовь примирительно изменила тон. – Но мы тебя ждём!
Она скрылась в комнате, выделенной им родителями.
— Простите, Лера… Можно мне вас так называть?
— Конечно. Можете не извиняться.
Алексей задумчиво покрутил в руке последнюю картофелину. Лера аккуратно мыла раковину.
— Понимаете, у нас женой сложные отношения.
Мужчина сказал это оттенком грусти в голосе.
— Когда мы поженились, я искренне считал себя самым счастливым человеком на свете. Родители говорили мне, что я тороплюсь со свадьбой, что мы ещё плохо знаем друг друга. Но я был ослеплён, мне казалось, что это та самая любовь, что на всю жизнь. Да и возраст у меня был уже не маленький, затянул я как-то с женитьбой, сначала учился, потом ординатура, я много работал…
Помолчав, Алексей принялся тереть на тёрке крупную луковицу.
— Понимаете, поначалу всё было так хорошо… Пока не выяснилось, что детей иметь она не хочет. Начались скандалы. Несколько раз собирались разводиться, но Люба каждый раз уверяла меня, что передумала, и я верил.
Лера продолжала деликатно молчать. Она понимала сейчас Алексея.
Говорят, что есть такой «эффект попутчика». Некий психологический феномен, когда люди проще рассказывают о своих чувствах и делятся мыслями с незнакомцами, чем с близкими людьми.
Это и понятно. Случайно встретились, потом разбежались. И больше уже никогда не встретятся.
— Вот и в этот раз, после очередного выяснения отношений я хотел ехать к родителям один. Но Любаша снова извинилась, снова обещала, что всё будет хорошо… Только будет ли?
Вдруг он заплакал. По щекам покатились крупные слёзы.
Валерия стояла, остолбенев, в полном шоке смотрела на рыдающего мужчину, и не знала, что ей делать. Броситься утешать? Или не обращать внимания? Может быть, позвать Лидию Николаевну?
Она не сразу поняла, что Алексей хохочет сквозь слёзы, глядя на её застывшую в ступоре фигуру.
— Лера! – хохотал он. – Это же лук!
Он махнул рукой в сторону натёртой горки в глубокой тарелке.
Тут только Валерия поняла, что он имеет виду и, распахнув кухонное окно, тоже засмеялась.
Они так громко хохотали, что на кухню заглянула удивлённая Лидия Николаевна.
Позади неё маячила Любаша.
— Что у вас тут происходит?
Посмотрев на неё, Алексей с Лерой снова зашлись в приступе хохота. Они смотрели друг на друга и никак не могли остановиться.
— Ничего страшного, мама, просто очень смешной анекдот.
— Всё, всё, дамы, я иду к вам. Валерия теперь тут и без меня справится.
Он снял фартук, весело посмотрел на Леру и удалился вслед за женщинами.
Валерия покачала головой.
Ну и происшествие… Как она могла подумать, что он по-настоящему заплакал? Конечно, всё, что он рассказал о своей жизни с женой, не слишком весело. Но не до слёз же?
Браня саму себя за недогадливость, Лера отжала картофельную массу, добавила яйца, соль, лук, немного муки…
Вскоре по всей квартире расползся дразнящий аромат жареной картошки.
Пришедший домой Фёдор Петрович, едва вымыв руки, тут же устремился на кухню.
— Лерочка, я учуял этот божественный запах ещё на лестнице! Это же ваши замечательные драники?! Не разочаровывайте меня!
Лера, аккуратно переворачивая на сковороде последнюю порцию румяных кругляшей, утвердительно кивнула.
— Ну что вы! Я вас не разочарую. Это именно драники!
— Надеюсь, вас догадались позвать на наш скромный семейный ужин? – Голос мужчины перешёл на шёпот.
— Не волнуйтесь, Фёдор Петрович, я непременно буду!
Через полчаса все сидели за столом в бывшем кабинете Фёдора Петровича.
На белой скатерти рубиновым цветом отсвечивало вино, разлитое по рюмкам, привезенные гостями деликатесы как-то не смотрелись рядом со скромным видом картофельных оладий, тарелку с которыми Фёдор Петрович безапелляционно водрузил во главе стола, несмотря на протесты невестки.
— Икра – это хорошо, Любочка. Но в нынешнее время это баловство. А у нас по-простому, щи да каша – пища наша. Одной икрой сыт не будешь.
Женщина обиженно надулась.
Валерия чувствовала себя не совсем уютно, поскольку постоянно ощущала на себе пристальный взгляд недобрых темных глаз Любови.
Когда выпили по первой, а потом и по второй, отдав должное драникам, икре, и наготовленным заранее салатам, Фёдор Петрович поинтересовался:
— Кстати, как у тебя с зарплатой, сын?
Алексей пожал плечами.
— Как везде, отец. Бюджетникам легче, ты же знаешь.
Фёдор Петрович коротко взглянул на сына.
Алексей прямо посмотрел на отца.
Тот хмыкнул, но промолчал.
— Если деньги суют, то всегда отказываюсь, ты знаешь мою позицию. Если традиционные коньяк с шоколадом приносят (он кивнул головой на стол, на красиво разложенные бутерброды) или икру, к примеру, то беру. Не у всех, конечно. Тот же коньяк или конфеты всегда можно обменять. Потому и не бедствуем.
Фёдор Петрович посуровел, но кивнул понимающе.
— Знаю, сын, что лишнего ты себе не позволишь.
— Не позволю. Видно всегда, когда человек искренне благодарен от щедрот своих, как говорится, а когда последнее несёт.
— Вот поэтому и живём мы, как нищие! – вдруг сверкнув глазами на мужа, вставила Любовь. – У него, видите ли, честь и совесть… Много ты заработал с этой совестью? А всё туда же, ребёнка подавай. Как ты содержать будешь этого ребёнка, ты подумал?
— Люба, либо ты сейчас замолчишь, либо уйдешь из-за стола.
Мужчина сказал это тихо и абсолютно спокойно, но Валерия почувствовала, как тяжело ему даётся это спокойствие.
Оживлённой обстановки за столом, несмотря на выпитое вино, не получилось. Валерия вскоре встала, извинилась и ушла к себе, сославшись на усталость.
Из комнаты, где проходило застолье, ещё долго раздавались голоса.
Засыпая, Валерия обдумывала слова Лидии Николаевны.
Права была соседка, когда говорила, что её невестка – «сложный человек»…