культура риса и культура пшеницы
Китайская «теория риса»: как родные поля формируют национальный менталитет
Почему Колобок предпочёл самостоятельность теплу родных рук? Потому что был пшеничным. Будь он рисовым, история могла бы сложиться совсем иначе. По крайней мере, такой вывод напрашивается из американско-китайского психологического исследования.
Восток – это конформность и коллективизм, запад – индивидуалистические ценности. Такая парадигма давно стала общим местом кросс-культурных исследований. Однако недавно международная группа американских (университеты Мичигана и Вирджинии) и китайских (университеты Пекина и Гуанчжоу) психологов под руководством Томаса Талхельма (Мичиган) опубликовали в журнале Science исследование, демонстрирующее аналогичный контраст внутри самого востока.
Фактором, ответственным за «западность» или «восточность» стран Юго-Восточной Азии, они считают доминирующую в той или иной местности сельскохозяйственную культуру. Рис, по их мнению, располагает к коллективизму и взаимозависимости, в то время как пшеница – к индивидуализму и рациональности.
Базой исследования стал Китай – идеальная, по мнению авторов, площадка. С одной стороны, здесь традиционно выращивают обе культуры (водораздел реки Янцзы отделяет «пшеничный» север от «рисового» юга), с другой – страна гораздо более этнически и политически однородна, чем Европа или Африка, что снижает риск неучтённых различий. Чтобы свести к минимуму роль климата, диалекта и других региональных особенностей, в качестве экспериментального массива было выбрано население крупных городов, расположенных по «рисово-пшеничной границе».
Вопросом, что за факторы, действующие в регионе, определяют менталитет его населения, психологи задаются уже давно, так что исследование ещё и сумело оценить, как соотносятся с фактами традиционные социокультурные модели. Самая распространённая из них – теория модернизации, согласно которой по мере того, как общество становится богаче, образованнее и «капиталистичнее», его культура сдвигается в сторону аналитики и индивидуализма. Однако эта модель не объясняет, как удаётся совмещать экономическое процветание с традиционным холистическим и коллективистским менталитетом таким странам, как Япония, Южная Корея и Гонконг.
Теория преобладающего патогена рассматривает в качестве культурообразующего фактора характерные для того или иного региона инфекции. В рамках этой модели, чем их больше, тем опаснее общение с чужеземцами и тем больше культура склонна замыкаться в себе, что питает коллективизм и снижает открытость общества к новому опыту. Однако, отмечают авторы американско-китайского исследования, высокий риск инфекции может быть связан с жарким климатом, а тот, в свою очередь, – с фактором, не принимавшимся ранее в расчёт — выращиванием риса.
Теория риса – это частный случай теории способа жизнеобеспечения, состоящей в том, что некоторые формы хозяйственной деятельности по самой своей природе вынуждают людей к взаимодействию, в то время, как другие его не требуют. В частности, мобильные и индивидуалистичные пастухи традиционно противопоставляются стабильным и общинным земледельцам. Однако китайские учёные утверждают, что земледельческое ментальное наследие устроено сложнее.
В основе их работы – масштабное количественное исследование: 1162 студентам из крупных китайских городов – Пекина, Фуцзяня, Гуаньдонга, Юннаня, Сычуаня и Ляонина – был предложен ряд тестов, оценивающих тип мышления по шкале аналитическое («третьего не дано») / холистическое («каждый прав по-своему»), а также по шкале имплицитного индивидуализма / групповой лояльности, коллективизма.
Для оценки доминирующего типа мышления использовалась классическая задача «триады»: студентам предлагали тройки слов, вроде «рельсы, поезд, автобус», из которых надо было выбрать пару «подходящих». Выбор, сделанный на основе понятийного обобщения – «поезд, автобус» говорил об абстрактном мышлении, а выбор «поезд, рельсы», на основании функциональной смежности, – о холистическом; западные культуры, как правило, демонстрируют в этом эксперименте сдвиг в сторону первого, а восточно-азиатские – второго типа выбора. Аналогичные сдвиги обнаружились в ответах студентов из «пшеничных» и «рисовых» регионов соответственно.
Для оценки степени индивидуализма студентам предложили нарисовать социограмму (ещё один классический метод, когда испытуемый рисует себя и сеть своих социальных и родственных отношений в виде кружков, соединённых линиями). Согласно накопленным ранее данным, американцы изображают на социограмме «себя» кружками в среднем примерно на 6 мм крупнее, чем «других», европейцы – на 3,5 мм крупнее, японцы — немного меньше, и так далее. В Китае же студенты из «рисовых» провинций оказались склонны изображать «себя» мельче, чем своих товарищей, в среднем на сотые доли миллиметра, как в Японии, а из «пшеничных» – на полтора миллиметра крупнее, ближе к европейскому результату.
Чтобы в этом убедиться, взяли ещё один показатель, традиционно связываемый с уровнем индивидуализма: уровень разводов. В обоих категориях регионов он рос пропорционально модернизации китайской экономики, но при этом 50%-ная разница по уровню разводов между рисовыми (ниже) и пшеничными (выше) регионами сохранялась.
Что же отличает эти земледельческие системы столь радикально? Два параметра: орошение и характер труда. Рисовым плантациям нужна стоячая вода, поэтому в рисовых регионах население создаёт изощрённые ирригационные системы, немыслимые без тесного взаимодействия между хозяйствами, и прежде всего, без координации водопользования. Кроме того, поддерживать оросительные сети в рабочем состоянии год за годом, чистить их, дренировать, обновлять – задача исключительно трудозатратная, непосильная для одного человека, поэтому она ложится на деревню в целом.
Сама рисовая плантация тоже требует огромного труда, по наблюдениям антропологов, посещавших Китай до эпохи модернизации, и замерявших количество часов, которые крестьяне проводили в полях, – в два раза больше, чем пшеница. Средневековое китайское наставление земледельцу говорит: если не хватает работников, лучше выращивать пшеницу. Полагаться только на собственные силы в «рисовой» культуре означало голод.
В таких «рисовых» регионах, как Индия, Малайзия и Япония, крестьяне традиционно создавали нечто вроде кооперативов трудовой взаимопомощи, чтобы обеспечить плантации рабочими руками в нужный момент. Семьи – участники этих союзов координировали между собой сроки сева, так, чтобы урожай созревал в разное время в разных хозяйствах. Это позволяло привлекать на помощь тех из соседей, чей урожай уже убран или ещё не созрел. Рисовые плантации делали сотрудничество экономической ценностью, мотивировали крестьян вступать в тесные социальные отношения и избегать поведения, способного породить конфликт.
Пшеница же, в отличие от риса, в оросительных каналах не нуждается, дождь согласовывать с соседями тоже не надо. Остаются сев пшеницы и сбор урожая, но так как они вдвое менее трудозатратны, то соответственно снижается и потребность хозяйства в соседской помощи.
Рисовая теория, утверждают авторы, может объяснить феномен восточноазиатского разнообразия. Япония и Южная Корея – всецело рисовые страны, чем может объясняться их стойкая приверженность к коллективным ценностям, в отличие от столь же богатых, но пшеничных стран. Что касается Китая, он совмещает в себе обе аграрные культуры. Если теория верна, предсказывают авторы, то Индия, где присутствуют и рис, и пшеница, будет развиваться по китайскому, смешанному, пути, а Индонезия, с её рисоцентрированным сельским хозяйством, – по японско-корейскому.
Исследователи особо отмечают, что их «рисовая теория» говорит об исторически сложившемся менталитете региона, а никак не о психологии индивидуума, выращивающего рис. Никто из информантов, охваченных исследованием, не занимался выращиванием зерновых непосредственно, но, чтобы принадлежать «рисовой» или «пшеничной» культуре, это не обязательно.
Далее группа намерена изучить, где в рисово-пшеничном культурном балансе находится население сухих рисовых полей, не требующих такой изощрённой ирригации, а также – каким образом и до какого предела «рисовая культура» способна воспроизводить себя там, где никакого риса уже давно не выращивают.
История культивирования риса.
Культивировать рис впервые начали в глубокой древности. По мнению одних ученых, его родиной следует считать Китай. По другой версии, она находится в Восточной Индии. Но весьма вероятно, что на заре земледелия культура риса в Индии, Китае и Индокитае возникла одновременно. Но кому бы ни принадлежала пальма первенства, семь тысяч лет назад рис уже возделывали как хлебную культуру по всей Юго-Восточной Азии.
Дикий рис рос вдоль болотистых берегов рек повсюду — от современной Бирмы до бассейна реки Янцзы в Китае. С помощью зазубренных каменных ножей древние люди срезали стебель растения и палками выколачивали из каждого дикого колоска по нескольку зерен. Со временем они научились повышать урожайность риса, пересаживая растения в специально подготовленную землю. Поначалу это была очень трудоемкая и тяжелая работа — каждый саженец нужно было сначала выкопать, не повредив корней, а затем постоянно поливать до тех пор, пока зерно не вызреет. Но со временем стало легче.
Около 2,5 тысячи лет назад рис — в «Географии» древнегреческого ученого Страбона он назывался «жемчужным зерном» — попал в Среднюю Азию, Персию, Месопотамию, Сирию. В VII—VIII веках новой эры арабские завоеватели завезли эту сельскохозяйственную культуру в Испанию и Италию, откуда в середине XV века рис попал на Балканы и только в наше время, после Второй мировой войны, на юг Франции и в Венгрию.
В эпоху великих географических открытий XV—XVI веков европейские мореплаватели доставили рис в Америку, где его впервые посеяли в 1685 году в Южной Каролине. А ведущим штатом в производстве риса стал североамериканский штат Луизиана, откуда культура распространилась в прерии Техаса и Арканзаса.
В Средние века рис впервые попробовали в России, где вплоть до XIX столетия, когда в русском языке появилось его привычное название, звали сарацинским зерном или сарацинской пшеницей. Любопытно, что для удобства произношения словосочетание преобразовалось в «сорочинское пшено». Свое же, российское рисоводство появилось лишь в XX столетии — на территории Приморского края, в низовьях Волги, а также в устье реки Кубани в Краснодарском крае.
У жителей «пшеничных» стран рис обычно ассоциируется с белым цветом. А меж тем, он бывает черным, фиолетовым, коричневым, бежевым, желтым с прожилками и разных других цветов. Причем, «красят» его специально! В Китае, например, это делают прямо на корню — засевают особым плесневым грибком, который вызывает интенсивное окрашивание зерен в красный цвет. Затем их высушивают, размалывают и используют для подкраски различных блюд, в первую очередь рыбных. Во Вьетнаме кроме красного популярен черный рис, считающийся «зерном долголетия, питающим кровь».
Рис — вторая после пшеницы по размерам посевов и объемам мирового производства зерновая культура мира. И хотя его возделывают ныне более чем в ста странах мира, главным центром рисоводства по- прежнему остаются Восточная, Юго- Восточная и Южная Азии, для которых рис — главная пища на столе, основа для приготовления множества блюд и одна из главных статей экспорта. Особенно высоко — до 2000 метров — поднимается рисоводство в Гималаях. На склонах гор рис выращивают на террасах, похожих на ступеньки огромной зеленой лестницы, огороженных валами для удержания воды. Горный, или суходольный, рис занимает в мире небольшие площади, дает меньшие урожаи, чем обычный, растущий на полях, затопляемых водой, но его особенно ценят за хороший вкус.
Как у всякого болотного растения, характер у риса непростой. С одной стороны, он теплолюбив, а с другой — не любит слишком высокую температуру, так как это мешает развиваться росткам. Из всех грунтов предпочитает пылеватые и глинистые почвы, которые лучше других удерживают воду. Однако высокие урожаи могут давать и песчаные грунты, если обработать их удобрениями. И все же достоинств у этой злаковой культуры куда больше, чем капризов. С помощью посевов риса можно осваивать непригодные или малопригодные для земледелия земли. Рис можно выращивать на одном и том же поле без перерыва в течение. 2000 лет. Причина в том, что в глубокой воде, в которой он произрастает, есть ряска, усваивающая азот и таким образом обеспечивающая поля естественным удобрением.
Способы возделывания риса складывались исторически и связаны как с природными условиями, так и с многовековым опытом и традициями народов. В Китае, в частности, применяют довольно экзотический сельскохозяйственный прием: небольшой бамбуковый плот покрывают тонким слоем соломы и ила и высаживают рассаду риса. После чего плот опускают на воду и привязывают у берега, получая на таких «плавучих рисовых полях» неплохие урожаи.
Выращивать рис хлопотно. По одной из технологий зерна высевают непосредственно в поле, после чего заливают его водой. Этот способ распространен там, где рисоводство появилось сравнительно недавно и культура риса оказалась свободной от древних традиций. Для этого способа в Европе и США специально были выведены новые сорта, приспособленные к условиям механизированного возделывания и принципиально новым приемам агротехники.
В традиционных рисовых странах зерна сначала проращивают в грядках, затем, через месяц-полтора, когда стебельки достигают примерно 20 сантиметров, молодые нежные растения втыкают в почву на затопленных полях. В экономически развитых государствах, вроде Японии, посев риса механизирован, однако в большинстве регионов мира эту культуру продолжают возделывать вручную. Крестьяне взрыхляют землю мотыгой и часами стоят, согнувшись, по колено в холодной воде, бережно лелея в руках каждый рисовый росточек.
Толщина слоя воды регулируется и повышается по мере роста растений. За 2—3 недели перед уборкой воду с рисовых полей спускают, грунт просушивают, и только тогда собирают урожай. Опять же вручную. И так несколько раз в год — в Юго- Восточной Азии можно получать по 2—3 урожая. А если учесть, что зоны интенсивного рисоводства совпадают с территориями, на которых сосредоточено 35—40 процентов населения Земли, то легко представить, сколько труда стоит за каждой рисинкой.
Нигде больше названия блюд не бывают так вычурны и поэтичны, как в Азии. В том же Китае, например, горстка прожаренного риса со специально приготовленной острой мясной подливкой, рецепт которой, понятно, существует с незапамятных времен, называется «Муравьи взбираются на дерево».
Рис не только заменитель хлеба. Из риса готовят соусы, уксус, муку, крахмал, лапшу, кондитерские изделия, приправы, сладости, перерабатывают его в спирт, водку, вино и пиво. Зародыш риса является сырьем для получения рисового масла. В Японии «рисовый колорит» сумели придать даже такой чисто европейской еде, как гамбургер, при приготовлении ко-торого булочка выпекается из рисовой муки, а в начинку добавляются традиционные фасоль и соевый соус.
Люди рисовых цивилизаций используют всё, что дает поле. Рисовые отруби, солома, мучка и битые зерна, являющиеся отходами крупяного производства, идут на корм скоту. Из сожженных корней получается прекрасное удобрение, а из шелухи — упаковочный материал. Из соломы сооружают кровли, плетут веревки, канаты, мешки, корзины, циновки, сандалии, накидки от дождя, широкополые шляпы от солнца, женские сумочки, зонты, веера, делают ткани. Из рисовой соломы получается лучшая бумага. Из нее же делается строительный картон. С древности восточные красавицы с помощью риса удаляли веснушки и пигментные пятна, очищали и тонизировали кожу, улучшали цвет лица и разглаживали морщины.
bahmanjon
bahmanjonБахман-яшт
Холмогоров в своём основательном тексте «Категории русской цивилизации» (не бесспорным, особенно в части «психологических» категорий) пишет, в частности, о ржи как пищевой основе Руси (раздел II. Матушка-рожь) Поминая Фернана нашего Броделя, автор статьи пишет, что у того земля поделена на три мира: пшеницы, риса и кукурузы. В то время как мастер не заметил своеобразия «мира ржи», что и восполняет Холмогоров.
Своеобразие аграрной основы предполагает итоговое своеобразие цивилизации. Фернан Бродель выделил три больших аграрно-цивилизационных мира со своими своеобразными хлебами: мир пшеницы, мир риса и мир маиса (15). Но великий француз на сей раз ошибся, зачислив во «второстепенные культуры» рожь, хотя и признав, что в голодные годы единственной страховкой Европы были «балтийские корабли, груженные рожью в той же мере, как и пшеницей» и к 1590 году дошедшие до пшеничного средиземноморья (16).
Но если для Западной Европы рожь и впрямь была лишь подспорьем, то для России она стала «растением цивилизации», той аграрной основой без которой никакая государственность, никакая городская цивилизация, система обороны, культурная жизнь были попросту невозможны. Сама возможность Руси появилась лишь тогда, когда в 1 тысячелетии нашей эры началась масштабная ржаная революция в Северной Европе (17).
Рожь создает предпосылки для развития цивилизации и ее распространения столь далеко на север. Она же и выступает как инструмент власти и политического единства. Суздальские, а затем московские князья, держа хлебный путь в Новгород, предопределили невозможность новогородского сепаратизма, обеспечили то итоговое единство военно-аграрных сил Москвы и торгово-колонизационных сил Новгорода, смыкание которых в 1478 году означало рождение великой России.
Опора на рожь позволила России освоить русский Север, создать устойчивое государство с боеспособной армией, перейти за Урал и сделать Сибирь не далекой колонией, а органичной частью русского цивилизационного пространства. Завязанная на ржаной хлеб и квас система питания русского воинства делала его в XVI–XIX веках сильнее и здоровее большинства европейских армий. Во время турецкой войны 1877-78 гг. русское интендантство больше всего опасалось, что русские солдаты не смогут есть румынскую и болгарскую пшеницу и заботилось о скорейшем подвозе ржи (18).
«Матушка рожь кормит всех сплошь, а пшеничка – по выбору» – в этой русской пословице заложена наша аграрная философия. Русская продовольственная триада – это ржаной хлеб, ржаной квас, и пряник, который без примеси ржи едва ли имел бы столь узнаваемый для нас вкус. Пища, питие и та сласть, без которой слишком горек был бы вкус повседневной жизни.
Насущный хлеб русской цивилизации – это ржаной хлеб и привязанность к нему столь высока, что для русского заграницей тоска по черному хлебушку была остается главной составляющей ностальгии по России. Утопической нелепостью были попытки большевиков изменить этот цивилизационный код. Сперва попытки Сталина привить пшеницу на севере и надежды на «яровизацию» породившие феномен лысенковщины. Но ставка на пшеницу хотя бы сохраняла Россию в пределах европейского цивилизационного ареала. Сколь более нелепой была кукурузная авантюра Хрущева, попытка переместить Россию в число маисовых цивилизаций.
15. «Они были «растениями цивилизации», которые очень глубоко организовывали материальную, а порой и психическую жизнь людей, так что создавались почти необратимые структуры. Их история – тот детерминизм цивилизации, тяжесть которого они взвалили на крестьянство и на всю жизнь человечества» (Бродель, Фернан. Структуры повседневности: возможное и невозможное. М., Прогресс, 1986 с.121)
Впрочем, описание Броделя, очень скрупулёзное и ориентированное на детали злакооборота, вряд ли претендует на большие обобщения и разведение цивилизационных типов по злаковым культурам, ставшим основным источником питания в той или иной местности. Позволим себе домыслить эти «три мира» и четвёртый «наш ржаной», что они из себя представляют в крайнем обобщении.
По приходу ариев всех победил северо-восточный рис и Индия приобрела свои неповторимые черты, роднящие её с востоком Азии (не потому ли индийская культура так легко экспансировала в «Индо-Китай»?)
В «ржаной цивилизации» хлеб точно так же пекут, как и в пшеничной. Поэтому «Ржаной мир» может быть лишь своеобразным, но под-миром Пшеничной цивилизации. Ржаная цивилизация и произошла от Пшеничной, и несёт большинство её «злаковых» черт. Всё же рожь и пшеница оказались сильно изоморфны.
В этом свете понятно, что такое для нас настоящая «экзотика». Режим производства и потребления продуктов питания очень сильно действует на менталитет. Народы, у которых рисоводство «в крови» (Индия, Китай и т.д. Дальний Восток) кажутся «экзотичными», а там, где пекут хлеб, по сути дела, живут точно такие же люди, что и мы, их всегда легче понять.
Если тебе за столом подали печёный хлеб, значит, это свои люди
А вот североамериканцы, в чьём языке corn «зерно» стало означать «кукуруза», будучи корнями из Европы, стали фактически Кукурузной цивилизацией, вслед за мезоамериканцами и разными пуэбло. Вот что географический детерминизм животворящий делает. Хотя из маиса иногда пекут хлеб, всё же кукуруза отличается от пшеницы сильнее, чем рожь.
Здесь можно упомянуть и ещё один периферийный мир: картофельный, андский. Хотя, конечно, древние инки выращивали далеко не один картофель, но и кукурузу, фактически их можно включить и в кукурузный ареал. Картофельный мир примыкает к мирам корнеплодов (ямс, таро) в Папуа и Океании, которые не смогли обеспечивать достаточный прибавочный продукт и долго храниться, чтобы создать основу для развитых цивилизаций. Видимо, кстати, неслучайно инки так и не познали письменности, в отличие от мезоамериканцев. Но роль в сложении современности, где все пищевые миры начали усиленно перемешиваться, у картофеля очень высока.
Выращивание риса способствует холистическому мышлению, пшеницы — аналитическому
Рис. 1. Индивидуализм положительно коррелирует с уровнем жизни, однако богатые страны Восточной Азии не вписываются в общую картину. По вертикальной оси: средний уровень индивидуализма, оцененный по результатам двух независимых исследований. По горизонтальной оси: ВВП на душу населения в 2000 году. Богатые, но при этом «коллективистские» азиатские страны обведены пунктиром. Рисунок из дополнительных материалов к обсуждаемой статье в Science
Между представителями «западных» и «восточных» культур есть достоверные психологические различия: для первых более характерны индивидуализм и аналитическое мышление, для вторых — коллективизм и холистическое мышление. Психологи из Китая и США показали, что такие же различия имеются между районами Китая, где традиционно выращивают пшеницу и рис. Население «пшеничных» районов более склонно к аналитическому мышлению и индивидуализму, чем жители «рисовых» областей. Эти различия не удается объяснить ни уровнем благосостояния, ни климатическими, ни эпидемиологическими причинами. По-видимому, выращивание риса, требующее высокого уровня коллективизма и кооперации, в долгосрочной перспективе способствует закреплению в местной культуре коллективистских традиций, тогда как выращивание пшеницы способствует индивидуалистическому мироощущению.
«Запад есть Запад, Восток есть Восток» — истина не только самоочевидная, но и имеющая солидную научную основу. Психологи собрали большой фактический материал, показывающий статистически достоверные психологические различия между западными и восточными культурами (необходимо уточнить, что под «Западом» в большинстве исследований имеются в виду жители развитых стран Европы и Северной Америки, а под «Востоком» — население Восточной Азии). На Западе более распространены индивидуализм и аналитическое мышление: строгое, логическое, оперирующее абстрактными категориями, раскладывающее по полочкам, избегающее противоречий. Западный человек, как правило, убежден, что если утверждение А — истинно, то не А — ложно. На Востоке популярен коллективизм и холистическое мышление: более интуитивное, пытающееся осмыслить вещи в их целостности, не всегда строгое, реже прибегающее к формальной логике и порой допускающее парадоксы (например, А и не А могут считаться верными одновременно); см. R. E. Nisbett, K. Peng, I. Choi, A. Norenzayan, 2001. Culture and Systems of Thought: Holistic Versus Analytic Cognition.
Дело, конечно, не сводится к простому делению на Запад и Восток. Реальная картина намного сложнее. Например, показано, что либералам более свойственно аналитическое мышление (считающееся частью «западного» психотипа) по сравнению с консерваторами, причем не только в Европе и Америке, но и в Китае (T. Talhelm, J. Haidt, S. Oishi, X. Zhang, F. Miao, S. Chen, 2012. Liberals Think More Analytically (More ‘Weird’) than Conservatives).
Для объяснения этих различий предложен ряд гипотез, из которых самой популярной является «гипотеза модернизации». Она гласит, что с ростом уровня жизни и образования культурное развитие общества всё более склоняется в сторону индивидуализма и аналитического мышления. Эта гипотеза получила неплохую статистическую поддержку в ходе сравнения различных стран, однако из общего тренда выбиваются богатые страны Восточной Азии, такие как Япония, Тайвань, Сингапур, Гонконг, Южная Корея. Несмотря на высокий уровень жизни и образования, в этих странах доминирует «восточный» стиль мышления (рис. 1).
Существует также «эпидемиологическая гипотеза» (pathogen prevalence theory), предполагающая, что в районах с высоким риском инфекционных заболеваний небезопасно общаться с незнакомцами, что способствует взаимной изоляции групп и, соответственно, коллективистскому мироощущению, связанному с противопоставлением своих и чужих.
Впрочем, риск инфекций коррелирует с климатом (чем он жарче, тем больше инфекционных болезней), а с климатом коррелирует много всего другого, в том числе способы добычи пропитания — традиционный экономический уклад. На различиях в способах хозяйствования основана третья гипотеза (subsistence theory), сторонники которой подчеркивают разницу между скотоводами и земледельцами: первые меньше зависят друг от друга и потому становятся индивидуалистами, вторым же необходим коллективизм.
Психологи из Китая и США, опубликовавшие результаты своих исследований в последнем выпуске журнала Science, обратили внимание на неполноту «гипотезы способов хозяйствования», поскольку она упускает из виду тот очевидный факт, что земледельцы бывают разные. Две главные сельскохозяйственные культуры, возделываемые в Китае, — пшеница и рис — требуют совершенно разной организации труда, что, по мнению авторов, способствует развитию, соответственно, индивидуализма или коллективизма.
Выращивание риса на заливных полях — занятие намного более трудоемкое, чем выращивание пшеницы. В доиндустриальную эпоху китайцам, трудящимся на рисовых полях, приходилось работать в среднем в два раза больше часов в сутки по сравнению с соотечественниками, выращивающими пшеницу. Китайский справочник по сельскому хозяйству XVII века прямо рекомендует хозяйствам, страдающим от дефицита рабочей силы, выращивать пшеницу, а не рис. Помимо прочего, возделывание риса требует строительства и поддержания в рабочем состоянии сложных ирригационных систем — задача, совершенно неподъемная для отдельно взятой крестьянской семьи. Это предполагает высокий уровень кооперации и взаимозависимости. Во всех рисоводческих областях Юго-Восточной Азии крестьяне сотрудничают друг с другом, например сажают рис в разное время, чтобы семьи могли по очереди помогать друг другу. Это необходимо в периоды посадки риса и сбора урожая, когда требуется в сжатые сроки выполнить огромный объем работ. Понятно, что такой способ хозяйствования должен способствовать развитию коллективистского мироощущения и моральных норм, препятствующих социальному паразитизму.
Пшеницу, напротив, может успешно выращивать отдельно взятая китайская семья. Ирригации для этого не нужно — хватает естественных дождей. Соответственно, такой уклад создает меньше предпосылок для развития коллективистской культуры.
Авторы исходили из разумного предположения, что культурная эволюция обладает некоторой инерцией, то есть человек не должен своими руками выращивать рис, чтобы воспринять исторически сложившуюся в данной области «рисовую» культуру.
Для проверки своей гипотезы авторы сравнили северные районы Китая, где выращивают в основном пшеницу, с южными, традиционно рисоводческими областями (рис. 2). Население всех исследованных областей более-менее однородно в плане языка, истории и религии, что делает такое сравнение более информативным, чем, например, сравнение азиатских народов с европейскими.
Рис. 2. Распространение риса и пшеницы в разных областях Китая. Черным цветом показаны районы, где преобладает возделывание пшеницы, зеленым — рисоводческие области. Желтой линией обведена «пограничная» область, идущая вдоль реки Янцзы. Рисунок из обсуждаемой статьи в Science
Три гипотезы — «модернизации», «эпидемиологическая» и «рисовая» — дают разные предсказания о распределении коллективистско-холистического и индивидуалистско-аналитического стилей мышления по территории Китая. Первая гипотеза предсказывает максимум коллективизма и холизма в наиболее бедных внутренних районах, вторая — на юго-западе, где максимален уровень инфекционных заболеваний, третья — на юго-востоке, где больше всего площадей отведено под заливные рисовые поля. Кроме того, «рисовая» гипотеза предсказывает относительно резкий переход от коллективизма к индивидуализму на условной границе, примерно совпадающей с рекой Янцзы и делящей Китай на «пшеничный» север и «рисовый» юг.
Авторы протестировали 1162 студентов из разных районов Китая. Для оценки стиля мышления использовался классический триадный тест. В этом тесте испытуемому предлагают выбрать из трех понятий два наиболее близких. При этом понятия в триаде подобраны таким образом, чтобы два из них объединялись по принадлежности к одной и той же абстрактной категории, два другие — по признаку функционального взаимодействия, а третье возможное объединение вообще не имело смысла. Пример триады — автобус, поезд и рельсы. Автобус и поезд — транспортные средства, поезд и рельсы — компоненты единой функциональной системы, автобус и рельсы — бессмысленная комбинация. Другой пример — морковь, кролик и панда. Человек, склонный к аналитическому мышлению, с большей вероятностью объединит кролика с пандой, потому что они животные, тогда как холист скорее объединит кролика с морковью, потому что кролики едят морковь (панды же, как известно любому китайцу, питаются бамбуком). Триадный тест ранее был многократно испытан на разных выборках, причем оказалось, что индивидуалисты-западники чаще объединяет кроликов с пандами, а коллективисты из восточных культур — с морковью.
Полученные данные не подтвердили гипотезу модернизации: студенты из бедных районов в среднем продемонстрировали более аналитический склад ума, чем жители богатых областей. Не подтвердилась и эпидемиологическая гипотеза: выходцы из районов с высокой частотой инфекционных заболеваний оказались даже чуть более «аналитиками» по сравнению с выходцами из районов с меньшим риском инфекций. Единственной моделью, согласующейся с данными, оказалась рисовая гипотеза. Выходцы из районов с преобладанием рисовых заливных полей продемонстрировали достоверно большую склонность к холистическому мышлению по сравнению со студентами из пшеничных районов.
Поскольку север и юг Китая различаются, кроме соотношения риса и пшеницы, еще и по целому ряду других параметров, авторы отдельно проанализировали данные по «рисово-пшеничной границе», то есть по провинциям, где районы с преобладанием пшеницы непосредственно граничат с рисоводческими, в то время как по остальным параметрам эти районы практически не отличаются друг от друга (224 студента в исследованной выборке были родом из таких пограничных провинций). Рисовая гипотеза снова подтвердилась: граница распространения сельскохозяйственных культур в точности совпала с границами ареалов «восточного» и «западного» стиля мышления.
Авторы использовали еще два теста, широко применяемых в сравнительных исследованиях «Востока» и «Запада». Первый тест состоит в том, что испытуемого просят нарисовать схему из кружочков и линий, изображающую его взаимоотношения с друзьями (социограмму, см. Sociogram). Люди из «западных», индивидуалистических культур на таких схемах изображают себя кружочком большего диаметра, тогда как люди с «восточным» складом ума, наоборот, преуменьшают свой размер по сравнению с друзьями. Например, у американцев «свой» кружок получается в среднем на 6 мм больше, у европейцев — на 3,5 мм, а у японцев — немного меньше, чем кружки, изображающие друзей. В полном соответствии с ожиданиями авторов, студенты из пшеничных провинций изобразили себя более крупными кружками, чем друзей (в среднем на 1,5 мм), выходцы из рисовых районов — чуть меньшими (на 0,03 мм). Никакой связи с богатством и эпидемиологией выявить не удалось.
Второй тест был направлен на оценку уровня парохиализма, или преданности «своим» (это одна из характерных черт восточного типа мышления). В этом тесте испытуемый должен решить, сколько денег он готов потратить на то, чтобы отблагодарить (или наказать) близкого друга (или незнакомца), с которым он затеял совместный бизнес и который поступил честно (или нечестно) и поэтому испытуемый заработал на 50% больше (или меньше), чем рассчитывал. Судя по результатам теста, жители рисовых областей с большей готовностью благодарят друзей и с меньшей — наказывают их, чем жители пшеничных провинций. Это согласуется с предположением о повышенном парохиализме в «рисовой» культуре. Что касается незнакомцев, то с ними жители рисовых и пшеничных областей обходились примерно одинаково. Модернизационная и эпидемиологическая гипотезы, как и в предыдущих случаях, не смогли объяснить полученные результаты.
Дополнительные подтверждения рисовой гипотезы авторы получили при анализе статистики разводов и патентов. Ранее было показано, что люди с «западным» складом ума, во-первых, чаще разводятся (видимо, потому что меньше ценят семейные узы), во-вторых, обладают большей креативностью и поэтому чаще что-нибудь изобретают. Оказалось, что и число разводов, и число патентов по районам Китая положительно коррелирует с площадью пшеничных полей по отношению к рисовым. Правда, оба показателя коррелируют также и с уровнем благосостояния (в богатых районах и разводов, и патентов регистрируется больше), но если сделать поправку на богатство, то первая корреляция всё равно остается значимой. Эпидемиологическая обстановка на патенты и разводы не влияет.
Таким образом, «рисовая гипотеза» получила весомые подтверждения. Авторы делают вывод, что культуры северной (пшеничной) и южной (рисовой) частей Китая существенно различаются. Северяне по своему психологическому складу ближе к «западной» культуре, южане — типичные представители «востока».
Сопоставив свои результаты с полученными ранее данными по западным и восточным странам, авторы обнаружили, что дихотомия «пшеница — рис» может объяснить различия между Западом и Востоком лишь частично. Иными словами, преобладание «западного» мышления на Западе и «восточного» на Востоке лишь отчасти объясняется тем, что на Западе сеяли в основном пшеницу (и другие злаки, не требующие высокого коллективизма), а на Востоке — рис. Безусловно, есть и другие факторы, влияющие на эти культурные различия. Зато рисовая гипотеза отлично объясняет «выпадение» богатых стран Восточной Азии из общего тренда, показанного на рис. 1. Если в Китае традиционно выращивали и рис, и пшеницу, то Япония и Южная Корея — чисто рисовые страны. Вероятно, этим и объясняются их коллективистские традиции.
Остается открытым вопрос о том, как долго могут сохраняться культурные различия, обусловленные традиционным земледельческим укладом, после того, как большинство населения перестало заниматься сельским хозяйством.