твен как меня выбирали в губернаторы
Твен как меня выбирали в губернаторы
Как меня выбирали в губернаторы
Несколько месяцев назад меня как независимого выдвинули кандидатом на должность губернатора великого штата Нью-Йорк. Две основные партии выставили кандидатуры мистера Джона Т. Смита и мистера Блэнка Дж. Бланка, однако я сознавал, что у меня есть важное преимущество пред этими господами, а именно: незапятнанная репутация. Стоило только просмотреть газеты, чтобы убедиться, что если они и были когда-либо порядочными людьми, то эти времена давно миновали. Было совершенно очевидно, что за последние годы они погрязли во всевозможных пороках. Я упивался своим превосходством над ними и в глубине души ликовал, но некая мысль, как мутная струйка, омрачала безмятежную гладь моего счастья: ведь мое имя будет сейчас у всех на устах вместе с именами этих прохвостов! Это стало беспокоить меня все больше и больше. В конце концов я решил посоветоваться со своей бабушкой. Старушка ответила быстро и решительно. Письмо ее гласило:
«За всю свою жизнь ты не совершил ни одного бесчестного поступка. Ни одного! Между тем взгляни только в газеты, и ты поймешь, что за люди мистер Смит и мистер Блэнк. Суди сам, можешь ли ты унизиться настолько, чтобы вступить с ними в политическую борьбу?»
Именно это и не давало мне покоя! Всю ночь я ни на минуту не сомкнул глаз. В конце концов я решил, что отступать уже поздно. Я взял на себя определенные обязательства и должен бороться до конца. За завтраком, небрежно просматривая газеты, я наткнулся на следующую заметку и, сказать по правде, был совершенно ошеломлен:
«Лжесвидетельство. Быть может, теперь, выступая перед пародом в качестве кандидата в губернаторы, мистер Марк Твен соизволит разъяснить, при каких обстоятельствах он был уличен в нарушении присяги тридцатью четырьмя свидетелями в городе Вакаваке (Кохинхина) в 1863 году? Лжесвидетельство было совершено с намерением оттягать у бедной вдовы-туземки и ее беззащитных детей жалкий клочок земли с несколькими банановыми деревцами – единственное, что спасало их от голода и нищеты. В своих же интересах, а также в интересах избирателей, которые будут, как надеется мистер Твен, голосовать за него, он обязан разъяснить эту историю. Решится ли он?»
У меня просто глаза на лоб полезли от изумления. Какая грубая, бессовестная клевета! Я никогда не бывал в Кохинхине! Я не имею понятия о Вакаваке! Я не мог бы отличить бананового дерева от кенгуру! Я просто не знал, что делать. Я был взбешен, но совершенно беспомощен.
Прошел целый день, а я так ничего и не предпринял. На следующее утро в той же газете появились такие строки:
«Знаменательно! Следует отметить, что мистер Марк Твен хранит многозначительное молчание по поводу своего лжесвидетельства в Кохинхине!»
(В дальнейшем, в течение всей избирательной кампании эта газета называла меня не иначе, как «Гнусный Клятвопреступник Твен».)
Затем в другой газете появилась такая заметка:
«Желательно узнать, не соблаговолит ли новый кандидат в губернаторы разъяснить тем из своих сограждан, которые отваживаются голосовать за него, одно любопытное обстоятельство: правда ли. что у его товарищей по бараку в Монтане то и дело пропадали разные мелкие вещи, которые неизменно обнаруживались либо в карманах мистера Твена, либо в его «чемодане» (старой газете, в которую он заворачивал свои пожитки). Правда ли, что товарищи вынуждены были наконец, для собственной же пользы мистера Твена, сделать ему дружеское внушение, вымазать дегтем, вывалять в перьях и пронести по улицам верхом на шесте, а затем посоветовать поскорей очистить занимаемое им в лагере помещение и навсегда забыть туда дорогу? Что ответит на это мистер Марк Твен?»
Можно ли было выдумать что-либо гнуснее! Ведь я никогда в жизни не бывал в Монтане!
(С тех пор эта газета называла меня «Твен, Монтаиский Вор».)
Теперь я стал развертывать утреннюю газету с боязливой осторожностью, – так, наверное, приподнимает одеяло человек, подозревающий, что где-то в постели притаилась гремучая змея.
Однажды мне бросилось в глаза следующее:
«Клеветник уличен! Майкл О’Фланаган – эсквайр из Файв-Пойнтса, мистер Сиаб Рафферти и мистер Кэтти Маллиган с Уотер-стрит под присягой дали показания, свидетельствующие, что наглое утверждение мистера Твена, будто покойный дед нашего достойного кандидата мистера Блэнка был повешен за грабеж на большой дороге, является подлой и нелепой, ни на чем не основанной клеветой. Каждому порядочному человеку станет грустно на душе при виде того, как ради достижения политических успехов некоторые люди пускаются на любые гнусные уловки, оскверняют гробницы и чернят честные имена усопших. При мысли о том горе, которое эта мерзкая ложь причинила ни в чем не повинным родным и друзьям покойного, мы почти готовы посоветовать оскорбленной и разгневанной публике тотчас же учинить грозную расправу над клеветником. Впрочем, нет! Пусть терзается угрызениями совести! (Хотя, если наши сограждане, ослепленные яростью, в пылу гнева нанесут ему телесные увечья, совершенно очевидно, что никакие присяжные не решатся их обвинить и никакой суд не решится присудить к наказанию участников этого дела.)»
Ловкая заключительная фраза, видимо, произвела на публику должное впечатление: той же ночью мне пришлось поспешно вскочить с постели и убежать из дому черным ходом, а «оскорбленная и разгневанная публика» ворвалась через парадную дверь и в порыве справедливого негодования стала бить у меня окна и ломать мебель, а кстати захватила с собой кое-что из моих вещей. И все же я могу поклясться всеми святыми, что никогда не клеветал на дедушку мистера Блэнка. Мало того – я не подозревал о его существовании и никогда не слыхал его имени.
(Замечу мимоходом, что вышеупомянутая газета с тех пор стала именовать меня «Твеном, Осквернителем Гробниц».)
Вскоре мое внимание привлекла следующая статья:
Онлайн чтение книги Как меня выбирали в губернаторы
Несколько месяцев назад меня как независимого выдвинули кандидатом на должность губернатора великого штата Нью-Йорк. Две основные партии выставили кандидатуры мистера Джона Т. Смита и мистера Блэнка Дж. Бланка, однако я сознавал, что у меня есть важное преимущество пред этими господами, а именно: незапятнанная репутация. Стоило только просмотреть газеты, чтобы убедиться, что если они и были когда-либо порядочными людьми, то эти времена давно миновали. Было совершенно очевидно, что за последние годы они погрязли во всевозможных пороках. Я упивался своим превосходством над ними и в глубине души ликовал, но некая мысль, как мутная струйка, омрачала безмятежную гладь моего счастья: ведь мое имя будет сейчас у всех на устах вместе с именами этих прохвостов! Это стало беспокоить меня все больше и больше. В конце концов я решил посоветоваться со своей бабушкой. Старушка ответила быстро и решительно. Письмо ее гласило:
«За всю свою жизнь ты не совершил ни одного бесчестного поступка. Ни одного! Между тем взгляни только в газеты, и ты поймешь, что за люди мистер Смит и мистер Блэнк. Суди сам, можешь ли ты унизиться настолько, чтобы вступить с ними в политическую борьбу?»
Именно это и не давало мне покоя! Всю ночь я ни на минуту не сомкнул глаз. В конце концов я решил, что отступать уже поздно. Я взял на себя определенные обязательства и должен бороться до конца. За завтраком, небрежно просматривая газеты, я наткнулся на следующую заметку и, сказать по правде, был совершенно ошеломлен:
« Лжесвидетельство. Быть может, теперь, выступая перед пародом в качестве кандидата в губернаторы, мистер Марк Твен соизволит разъяснить, при каких обстоятельствах он был уличен в нарушении присяги тридцатью четырьмя свидетелями в городе Вакаваке (Кохинхина) в 1863 году? Лжесвидетельство было совершено с намерением оттягать у бедной вдовы-туземки и ее беззащитных детей жалкий клочок земли с несколькими банановыми деревцами – единственное, что спасало их от голода и нищеты. В своих же интересах, а также в интересах избирателей, которые будут, как надеется мистер Твен, голосовать за него, он обязан разъяснить эту историю. Решится ли он?»
У меня просто глаза на лоб полезли от изумления. Какая грубая, бессовестная клевета! Я никогда не бывал в Кохинхине! Я не имею понятия о Вакаваке! Я не мог бы отличить бананового дерева от кенгуру! Я просто не знал, что делать. Я был взбешен, но совершенно беспомощен.
Прошел целый день, а я так ничего и не предпринял. На следующее утро в той же газете появились такие строки:
« Знаменательно! Следует отметить, что мистер Марк Твен хранит многозначительное молчание по поводу своего лжесвидетельства в Кохинхине!»
(В дальнейшем, в течение всей избирательной кампании эта газета называла меня не иначе, как «Гнусный Клятвопреступник Твен».)
Затем в другой газете появилась такая заметка:
« Желательно узнать, не соблаговолит ли новый кандидат в губернаторы разъяснить тем из своих сограждан, которые отваживаются голосовать за него, одно любопытное обстоятельство: правда ли. что у его товарищей по бараку в Монтане то и дело пропадали разные мелкие вещи, которые неизменно обнаруживались либо в карманах мистера Твена, либо в его «чемодане» (старой газете, в которую он заворачивал свои пожитки). Правда ли, что товарищи вынуждены были наконец, для собственной же пользы мистера Твена, сделать ему дружеское внушение, вымазать дегтем, вывалять в перьях и пронести по улицам верхом на шесте, а затем посоветовать поскорей очистить занимаемое им в лагере помещение и навсегда забыть туда дорогу? Что ответит на это мистер Марк Твен?»
Можно ли было выдумать что-либо гнуснее! Ведь я никогда в жизни не бывал в Монтане!
(С тех пор эта газета называла меня «Твен, Монтаиский Вор».)
Теперь я стал развертывать утреннюю газету с боязливой осторожностью, – так, наверное, приподнимает одеяло человек, подозревающий, что где-то в постели притаилась гремучая змея.
Однажды мне бросилось в глаза следующее:
« Клеветник уличен! Майкл О’Фланаган – эсквайр из Файв-Пойнтса, мистер Сиаб Рафферти и мистер Кэтти Маллиган с Уотер-стрит под присягой дали показания, свидетельствующие, что наглое утверждение мистера Твена, будто покойный дед нашего достойного кандидата мистера Блэнка был повешен за грабеж на большой дороге, является подлой и нелепой, ни на чем не основанной клеветой. Каждому порядочному человеку станет грустно на душе при виде того, как ради достижения политических успехов некоторые люди пускаются на любые гнусные уловки, оскверняют гробницы и чернят честные имена усопших. При мысли о том горе, которое эта мерзкая ложь причинила ни в чем не повинным родным и друзьям покойного, мы почти готовы посоветовать оскорбленной и разгневанной публике тотчас же учинить грозную расправу над клеветником. Впрочем, нет! Пусть терзается угрызениями совести! (Хотя, если наши сограждане, ослепленные яростью, в пылу гнева нанесут ему телесные увечья, совершенно очевидно, что никакие присяжные не решатся их обвинить и никакой суд не решится присудить к наказанию участников этого дела.)»
Ловкая заключительная фраза, видимо, произвела на публику должное впечатление: той же ночью мне пришлось поспешно вскочить с постели и убежать из дому черным ходом, а «оскорбленная и разгневанная публика» ворвалась через парадную дверь и в порыве справедливого негодования стала бить у меня окна и ломать мебель, а кстати захватила с собой кое-что из моих вещей. И все же я могу поклясться всеми святыми, что никогда не клеветал на дедушку мистера Блэнка. Мало того – я не подозревал о его существовании и никогда не слыхал его имени.
(Замечу мимоходом, что вышеупомянутая газета с тех пор стала именовать меня «Твеном, Осквернителем Гробниц».)
Вскоре мое внимание привлекла следующая статья:
« Достойный кандидат! Мистер Марк Твен, собиравшийся вчера вечером произнести громовую речь на митинге независимых, но явился туда вовремя. В телеграмме, полученной от врача мистера Твена, говорилось, что его сшиб мчавшийся во весь опор экипаж, что у него в двух местах сломана нога, что он испытывает жесточайшие муки, и тому подобный вздор. Независимые изо всех сил старались принять на веру эту жалкую оговорку и делали вид, будто не знают истинной причины отсутствия отъявленного негодяя, которого они избрали своим кандидатом. Но вчера же вечером некий мертвецки пьяный субъект на четвереньках вполз в гостиницу, где проживает мистер Марк Твен. Пусть теперь независимые попробуют доказать, что эта нализавшаяся скотина не была Марком Твеном. Попался наконец-то! Увертки не помогут! Весь народ громогласно вопрошает: «Кто был этот человек?»
Я не верил своим глазам. Не может быть, чтобы мое имя было связано с таким чудовищным подозрением! Уже целых три года я не брал в рот ни пива, ни вина и вообще никаких спиртных напитков.
(Очевидно, время брало свое, и я стал закаляться, потому что без особого огорчения прочел в следующем номере этой газеты свое новое прозвище: «Твен, Белая Горячка», хотя знал, что это прозвище останется за мной до конца избирательной кампании.)
К этому времени на мое имя стало поступать множество анонимных писем. Обычно они бывали такого содержания:
«Что скажете насчет убогой старушки, какая к вам стучалась за подаянием, а вы ее ногой пнули?
«Некоторые ваши темные делишки известны пока что одному мне. Придется вам раскошелиться на несколько долларов, иначе газеты узнают кое-что о вас от вашего покорного слуги.
Остальные письма были в том же духе. Я мог бы привести их здесь, но думаю, что читателю довольно и этих.
Вскоре главная газета республиканской партии «уличила» меня в подкупе избирателей, а центральный орган демократов «вывел меня на чистую воду» за преступное вымогательство денег.
(Таким образом, я получил еще два прозвища: «Твен, Грязный Плут» и «Твен, Подлый Шантажист»).
Между тем все газеты со страшными воплями стали требовать «ответа» на предъявленные мне обвинения, а руководители моей партии заявили, что дальнейшее молчание погубит мою политическую карьеру. II словно для того, чтобы доказать это и подстегнуть меня, на следующее утро в одной из газет появилась такая статья:
« Полюбуйтесь-ка на этого субъекта! Кандидат независимых продолжает упорно отмалчиваться. Конечно, он не смеет и пикнуть. Предъявленные ему обвинения оказались вполне достоверными, что еще больше подтверждается его красноречивым молчанием. Отныне он заклеймен на всю жизнь! Поглядите на своего кандидата, независимые! На этого Гнусного Клятвопреступника, на Монтанского Вора, на Осквернителя Гробниц! Посмотрите на вашу воплощенную Белую Горячку, на вашего Грязного Плута и Подлого Шантажиста! Вглядитесь в него, осмотрите со всех сторон и скажите, решитесь ли вы отдать ваши честные голоса этому негодяю, который тяжкими своими преступлениями заслужил столько отвратительных кличек и не смеет даже раскрыть рот, чтобы опровергнуть хоть одну из них».
Я не выдержал. Я спустил флаг и сдался. Баллотироваться на должность губернатора штата Нью-Йорк оказалось мне не по силам. Я написал, что снимаю свою кандидатуру, и в порыве ожесточения подписался:
«С совершенным почтением ваш, когда-то честный человек, а ныне:
Гнусный Клятвопреступник, Монтанский Вор, Осквернитель Гробниц, Белая Горячка, Грязный Плут и Подлый Шантажист
Твен как меня выбирали в губернаторы
Несколько месяцев назад меня как независимого выдвинули кандидатом на должность губернатора великого штата Нью-Йорк. Две основные партии выставили кандидатуры мистера Джона Т. Смита и мистера Блэнка Дж. Блэнка, однако я сознавал, что у меня есть важное преимущество перед этими господами, а именно: незапятнанная репутация. Стоило только просмотреть газеты, чтобы убедиться, что если они и были когда-либо порядочными людьми, то эти времена давно миновали. Было совершенно очевидно, что за последние годы они погрязли во всевозможных пороках. Я упивался своим превосходством над ними и в глубине души ликовал, но некая мысль, как мутная струйка, омрачала безмятежную гладь моего счастья: ведь моё имя будет сейчас у всех на устах вместе с именами этих прохвостов! Это стало беспокоить меня всё больше и больше. В конце концов я решил посоветоваться со своей бабушкой. Старушка ответила быстро и решительно. Письмо её гласило:
«За всю свою жизнь ты не совершил ни одного бесчестного поступка. Ни одного! Между тем взгляни только в газеты, и ты поймёшь, что за люди мистер Смит и мистер Блэнк. Суди сам, можешь ли ты унизиться настолько, чтобы вступить с ними в политическую борьбу?»
Именно это и не давало мне покоя! Всю ночь я ни на минуту не сомкнул глаз. В конце концов я решил, что отступать уже поздно. Я взял на себя определённые обязательства и должен бороться до конца. За завтраком, небрежно просматривая газеты, я наткнулся на следующую заметку и, сказать по правде, был совершенно ошеломлён:
Быть может, теперь, выступая перед народом в качестве кандидата в губернаторы, мистер Марк Твен соизволит разъяснить, при каких обстоятельствах он был уличён в нарушении присяги тридцатью четырьмя свидетелями в городе Вакаваке (Кохинхина) в 1863 году?
Лжесвидетельство было совершено с намерением оттягать у бедной вдовы-туземки и её беззащитных детей жалкий клочок земли с несколькими банановыми деревцами — единственное, что спасало их от голода и нищеты.
В своих же интересах, а также в интересах избирателей, которые будут, как надеется мистер Твен, голосовать за него, он обязан разъяснить эту историю. Решится ли он?»
У меня просто глаза на лоб полезли от изумления. Какая грубая, бессовестная клевета! Я никогда не бывал в Кохинхине! Я не имею понятия о Вакаваке! Я не мог бы отличить бананового дерева от кенгуру! Я просто не знал, что делать. Я был взбешён, но совершенно беспомощен.
Прошёл целый день, а я так ничего и не предпринял. На следующее утро в той же газете появились такие строки:
« Знаменательно! Следует отметить, что мистер Марк Твен хранит многозначительное молчание по поводу своего лжесвидетельства в Кохинхине!»
(В дальнейшем, в течение всей избирательной кампании, эта газета называла меня не иначе как «Гнусный Клятвопреступник Твен».)
Затем в другой газете появилась такая заметка:
« Желательно узнать, не соблаговолит ли новый кандидат в губернаторы разъяснить тем из своих сограждан, которые отваживаются голосовать за него, одно любопытное обстоятельство: правда ли, что у его товарищей по бараку в Монтане то и дело пропадали разные мелкие вещи, которые неизменно обнаруживались либо в карманах мистера Твена, либо в его «чемодане» (старой газете, в которую он заворачивал свои пожитки).
Правда ли, что товарищи вынуждены были наконец, для собственной же пользы мистера Твена, сделать ему дружеское внушение, вымазать дёгтем, вывалять в перьях и пронести по улицам верхом на шесте, а затем посоветовать поскорей очистить занимаемое им в лагере помещение и навсегда забыть туда дорогу? Что ответит на это мистер Марк Твен?»
Можно ли было выдумать что-либо гнуснее! Ведь я никогда в жизни не бывал в Монтане!
(С тех пор эта газета называла меня «Твен, Монтанский Вор».)
Теперь я стал развёртывать утреннюю газету с боязливой осторожностью, — так, наверное, приподнимает одеяло человек, подозревающий, что где-то в постели притаилась гремучая змея.
Однажды мне бросилось в глаза следующее:
« Клеветник уличён! Майкл О’Фланаган — эсквайр из Файв-Пойнтса, мистер Сиаб Рафферти и мистер Кэтти Маллиган с Уотер-стрит под присягой дали показания, свидетельствующие, что наглое утверждение мистера Твена, будто покойный дед нашего достойного кандидата мистера Блэнка был повешен за грабёж на большой дороге, является подлой и нелепой, ни на чём не основанной клеветой.
Каждому порядочному человеку станет грустно на душе при виде того, как ради достижения политических успехов некоторые люди пускаются на любые гнусные уловки, оскверняют гробницы и чернят честные имена усопших.
При мысли о том горе, которое эта мерзкая ложь причинила ни в чём не повинным родным и друзьям покойного, мы почти готовы посоветовать оскорблённой и разгневанной публике тотчас же учинить грозную расправу над клеветником.
Впрочем, нет! Пусть терзается угрызениями совести!
(Хотя, если наши сограждане, ослеплённые яростью, в пылу гнева нанесут ему телесные увечья, совершенно очевидно, что никакие присяжные не решатся их обвинить и никакой суд не решится присудить к наказанию участников этого дела.)»
Ловкая заключительная фраза, видимо, произвела на публику должное впечатление: той же ночью мне пришлось поспешно вскочить с постели и убежать из дому чёрным ходом, а «оскорблённая и разгневанная публика» ворвалась через парадную дверь и в порыве справедливого негодования стала бить у меня окна и ломать мебель, а кстати захватила с собой кое-что из моих вещей. И всё же я могу поклясться всеми святыми, что никогда не клеветал на дедушку мистера Блэнка. Мало того — я не подозревал о его существовании и никогда не слыхал его имени.
(Замечу мимоходом, что вышеупомянутая газета с тех пор стала именовать меня «Твеном, Осквернителем Гробниц».)
Вскоре моё внимание привлекла следующая статья:
« Достойный кандидат! Мистер Марк Твен, собиравшийся вчера вечером произнести громовую речь на митинге независимых, не явился туда вовремя.
В телеграмме, полученной от врача мистера Твена, говорилось, что его сшиб мчавшийся во весь опор экипаж, что у него в двух местах сломана нога, что он испытывает жесточайшие муки, и тому подобный вздор.
Независимые изо всех сил старались принять на веру эту жалкую отговорку и делали вид, будто не знают истинной причины отсутствия отъявленного негодяя, которого они избрали своим кандидатом.
Но вчера же вечером некий мертвецки пьяный субъект на четвереньках вполз в гостиницу, где проживает мистер Марк Твен. Пусть теперь независимые попробуют доказать, что эта нализавшаяся скотина не была Марком Твеном. Попался наконец-то! Увёртки не помогут! Весь народ громогласно вопрошает: «Кто был этот человек?»
Я не верил своим глазам. Не может быть, чтобы моё имя было связано с таким чудовищным подозрением! Уже целых три года я не брал в рот ни пива, ни вина и вообще никаких спиртных напитков.
(Очевидно, время брало своё, и я стал закаляться, потому что без особого огорчения прочёл в следующем номере этой газеты своё новое прозвище: «Твен, Белая Горячка», хотя знал, что это прозвище останется за мной до конца избирательной кампании.)
К этому времени на моё имя стало поступать множество анонимных писем. Обычно они бывали такого содержания:
«Что скажете насчёт убогой старушки, какая к вам стучалась за подаянием, а вы её ногой пнули?
«Некоторые ваши тёмные делишки известны пока что одному мне. Придётся вам раскошелиться на несколько долларов, иначе газеты узнают кое-что о вас от вашего покорного слуги.
Остальные письма были в том же духе. Я мог бы привести их здесь, но думаю, что читателю довольно и этих.
Вскоре главная газета республиканской партии «уличила» меня в подкупе избирателей, а центральный орган демократов «вывел меня на чистую воду» за преступное вымогательство денег.
(Таким образом, я получил ещё два прозвища: «Твен, Грязный Плут» и «Твен, Подлый Шантажист».)
Между тем все газеты со страшными воплями стали требовать «ответа» на предъявленные мне обвинения, а руководители моей партии заявили, что дальнейшее молчание погубит мою политическую карьеру. И словно для того, чтобы доказать это и подстегнуть меня, на следующее утро в одной из газет появилась такая статья:
« Полюбуйтесь-ка на этого субъекта!
Кандидат независимых продолжает упорно отмалчиваться. Конечно, он не смеет и пикнуть. Предъявленные ему обвинения оказались вполне достоверными, что ещё больше подтверждается его красноречивым молчанием. Отныне он заклеймён на всю жизнь!
Поглядите на своего кандидата, независимые! На этого Гнусного Клятвопреступника, на Монтанского Вора, на Осквернителя Гробниц! Посмотрите на вашу воплощённую Белую Горячку, на вашего Грязного Плута и Подлого Шантажиста!
Вглядитесь в него, осмотрите со всех сторон и скажите, решитесь ли вы отдать ваши честные голоса этому негодяю, который тяжкими своими преступлениями заслужил столько отвратительных кличек и не смеет даже раскрыть рот, чтобы опровергнуть хоть одну из них».
Дальше уклоняться было уже, видимо, нельзя, и, чувствуя себя глубоко униженным, я засел за «ответ» на весь этот ворох незаслуженных грязных поклёпов. Но мне так и не удалось закончить мою работу, так как на следующее утро в одной из газет появилась новая ужасная и злобная клевета: меня обвиняли в том, что я поджёг сумасшедший дом со всеми его обитателями, потому что он портил вид из моих окон. Тут меня охватил ужас.
Но этого мало: меня обвинили в том, что, будучи попечителем приюта для подкидышей, я пристроил по протекции своих выживших из ума беззубых родственников на должность разжёвывателей пищи для питомцев. У меня голова пошла кругом.
Наконец бесстыдная травля, которой подвергли меня враждебные партии, достигла наивысшей точки: по чьему-то наущению во время предвыборного собрания девять малышей всех цветов кожи и в самых разнообразных лохмотьях вскарабкались на трибуну и, цепляясь за мои ноги, стали кричать: «Папа!»
Я спустил флаг и сдался. Баллотироваться на должность губернатора штата Нью-Йорк оказалось мне не по силам. Я написал, что снимаю свою кандидатуру, и в порыве ожесточения подписался:
«С совершенным почтением ваш, когда-то честный человек, а ныне:
Гнусный Клятвопреступник, Монтанский Вор, Осквернитель Гробниц, Белая Горячка, Грязный Плут и Подлый Шантажист
Перевод Натальи Тренёвой
«Эти времена давно миновали»
Рассказ был написан примерно в 1870 году, то есть вскоре после окончания в США гражданской войны. Прошло всего пять лет, как был убит Авраам Линкольн, первый президент от Республиканской партии США. «Уходила в прошлое прежняя простая, жующая табак и строгающая от нечего делать щепочки демократия» (Джордж Оруэлл); наступало новое время, и отдельные его черты очень многим непродвинутым американцам были ещё в диковинку — собственно, именно им Марк Твен и адресовал свою злую сатиру на тогдашние американские выборы.
С тех пор, ни шатко ни валко, прошло почти полтора века. Целых полтора века простая американская демократия меланхолично жевала свой табак, пока окончательно не превратилась в последнюю надежду мирового европейского сообщества и в бесспорного лидера всех вообще цивилизованных стран — от Румынии и Грузии до Габона, от Украины и Саудовской Аравии до Великобритании и Молдавии.
Наступил 2016 год, и многие писатели с ужасом обнаружили, что у них нет таланта. Представляете. Нет таланта! Ни таланта Гоголя нет, ни таланта Марка Твена. И требовать другое перо бессмысленно: полный паралич. Буйный расцвет современной американской демократии описанию не поддаётся.
Смешная сатира Марка Твена, воспитанного в патриархальных традициях, на фоне предвыборной кампании в США покажется, вероятно, вовсе не смешной и где-то даже пресноватой: действительность превзошла все самые смелые писательские фантазии.
На этот раз выбирают не губернатора какого-то там штата Нью-Йорк, а выбирают целого президента страны — надежды и лидера. Реальных претендентов, как и полагается в цивилизованной демократии, двое. У мистера Дональда Трампа есть большой опыт проведения конкурсов красоты, но нет никакого политического опыта, что является, безусловно, преимуществом в смысле незапятнанной репутации; его немецкий дедушка родился как раз тогда, когда Марк Твен писал свой рассказ. Напротив, у миссис Хиллари Клинтон политического опыта хоть отбавляй (и это в буквальном смысле); о её происхождении все источники говорят крайне скупо.
Миссис Хиллари Клинтон и мистер Дональд Трамп, кандидаты в американские президенты
Ведь чем цивилизованная демократия отличается от той, что жуёт табак? Только лишь одним: пока речь идёт о всякого рода мелких вещах вроде проезда на красный свет или искусственно создаваемых финансовых крахов, всё в ней работает на автопилоте, но при малейшей опасности для чего-то гораздо более серьёзного — она немедленно возвращается на 150 лет назад с одновременным переходом на ручное управление.
Особенно легко ручное управление даётся команде миссис Клинтон, поскольку за эту команду играет весь аппарат текущей исполнительной власти. До поры до времени они по привычке жевали табак, пока сами обстоятельства не вынудили их действовать более решительно. Порывшись где-то руками, они с радостью обнаружили там неизвестно как сохранившуюся запись 11-летней давности, которую самые независимые и влиятельные информационные каналы моментально сделали достоянием всего мира.
Как выяснилось, именно 11 лет назад между мистером Трампом и телеведущим по имени Билли Буш состоялся приватный мужской разговор, до боли напоминающий разговор между поручиком Ржевским и всё-равно-кем:
Да, буквально такой разговор между ними состоялся — за одним лишь исключением: в отличие от поручика Ржевского, простодушный миллиардер Трамп объяснил затем собеседнику, что-де чем ты богаче и знатнее, тем шансов «схлопотать по морде» у тебя меньше.
Эта мысль вызвала справедливое негодование у многих сторонниц миссис Клинтон. Их печальные рассказы о возмутительных домогательствах мистера Трампа охотно подхватила и растиражировала неподкупная американская пресса. Кэти Хеллер, 63 года, со слезами на глазах рассказала всему миру, как почти 20 лет назад мистер Трамп пытался её поцеловать. Джессика Лидс, 74 года, припомнила, что ровно 36 лет назад этот ужасный мистер Трамп приставал к ней прямо в самолёте. Рейчел Крукс, ей сейчас 33 года, — её мистер Трамп 11 лет назад поцеловал в щёки, а потом в губы. Кристин Андерсон, 46 лет, поделилась своей ужасной историей: как рука мистера Трампа, которого она на всю жизнь запомнила по волосам и бровям, в далёкие уже 90-е годы скользнула у неё под юбкой по бедру.
Примеру Сальмы Хайек последовала очень известная и опытная порноактриса Джессика Дрейк, снявшаяся более чем в 350 фильмах для взрослых. Преодолев смущение, она выплеснула на публику то, что тяжким грузом лежало у неё на сердце ровно 10 лет. Да, прошло уже 10 лет, но забыть непристойное предложение Трампа, сделанное им в 2006 году, на турнире по гольфу в Калифорнии, порноактриса не смогла. Это было ужасно: мистер Трамп, и тоже по телефону, оценил её честь в 10 тысяч долларов! Конечно, она с возмущением ему отказала. Но какой-то осадок всё же остался.
Несчастные жертвы мистера Дональда Трампа, сексуального маньяка
Разумеется, рассуждения мистера Трампа о женщинах, которые стали достоянием американской и всей мировой общественности благодаря столь счастливо и вовремя обнаруженным записям, абсолютно несовместимы со всеми западными ценностями сразу. Даже такой закалённый боец, как вице-президент Соединённых Штатов Джо Байден, на некоторое время лишился дара речи от возмущения. А когда пришёл в себя, то немедленно поделился этим своим возмущением с прессой:
Мистер Байден сообщил всем также, что у него возникло большое желание: вернуться в прошлое, в школьные годы чудесные, чтобы однажды после уроков пригласить Трампа-одноклассника за угол — очевидно, с благородной целью набить тому морду. Тем самым мистер Байден дал понять, что для сторонников Демократической партии честь женщины — превыше всего на свете (ну, или почти всего).
«С особым отвращением» Байден не трогает Стефани Картер, супругу министра обороны США
С той поры ведущие мировые издания, симпатизирующие Демократической партии вообще, миссис Клинтон в частности и администрации США в особенности, называли мистера Трампа не иначе как этот Сексуальный Маньяк Трамп — ведь «ни один мужчина не имеет права трогать женщину» …
Вместе с Джо Байденом пришли в себя и сторонники мистера Трампа. Пришли в себя и немедленно перешли в контратаку. Прежде всего, их взоры обратились на экс-президента США мистера Билла Клинтона — хоть и ближайшего соратника миссис Клинтон, но, по-видимому, не слишком верного её супруга, чья репутация после известной истории с Моникой Левински и без того была весьма сильно подмочена. Здравомыслящий мистер Трамп, впрочем, не считал и саму миссис Хиллари совсем уж в этом смысле бесперспективной:
«Клинтон верна только своим спонсорам. Я не думаю, что она верна даже Биллу, если вы хотите правду. Нет, правда, народ, а почему она должна быть верна?» — сказал Трамп на митинге в штате Пенсильвания.
(Там же он припомнил, кстати, что мистер Клинтон уже был в своё время уличён во лжи, из-за чего в Арканзасе его даже лишили лицензии адвоката.)
Поскольку, однако, никаких таких записей из мужских курилок с участием самой миссис Клинтон обнаружить на скорую руку не удалось, решили всё же присмотреться к прошлому мистера Клинтона.
Несмотря на все усилия независимой демократической прессы, печальные исповеди давнишних жертв экс-президента — с живописанием ярких сцен в кустах и т. п. — стали достоянием изумлённой общественности. Из стана миссис Клинтон послышался зубовный скрежет: крыть ей было, в сушности, нечем. Рикошетом досталось и ни в чём не повинному нобелевскому лауреату Бараку Обаме:
Во время его выступления в поддержку Хиллари Клинтон в Северной Каролине его речь прервали противники кандидата в президенты.
Мужчина и женщина в майках с надписью «Билл Клинтон — насильник» выбежали в тот момент, когда Обама объяснял собравшимся, почему соперник Клинтон, республиканец Дональд Трамп, не может возглавить США. Возмутителей спокойствия вскоре вывела охрана.
И словно бы одного этого удара оказалось мало, неожиданно объявился сводный брат нобелевского лауреата. Малик Обама, сам тоже американец, во всеуслышание заявил, что на предстояших выборах он отдаст свой голос… за мистера Трампа.
Он также разделил сомнения Трампа в объективности американских СМИ, освещающих предвыборную гонку. Обвинения нескольких женщин, выдвинутые ранее в адрес республиканца, Обама назвал беспочвенными.
«Я им не верю. Где они были раньше?» — заявил он.
В свою очередь, Дональд Трамп отметил, что Малик Обама «понимает всё куда лучше, чем его брат» и заявил, что с нетерпением ждет встречи с ним.
Чтобы переломить негативную тенденцию, команда миссис Хиллари Клинтон пустила в ход тяжёлую артиллерию. Первым делом высказался мистер Роберт Де Ниро, выдающийся американский киноактёр, обладатель двух «Оскаров», человек в высшей степени начитанный и интеллигентный. В нескольких словах и с большим вкусом он нарисовал следующий портрет мистера Дональда Трампа:
Он же откровенно тупой. Он собака, он свинья, он мошенник, дерьмовый актёр.
Лучше всех о нём сказал Колин Пауэлл, назвавший его национальной катастрофой.
Он проблема этой страны. Меня так злит, что эта страна докатилась до того, что этот дурак, этот профан поднялся туда, где он сейчас находится.
Он говорит, что хочет ударить кого-то. Что ж, я бы и сам врезал ему в морду.
Конечно, в морду… а куда ж ещё. Как мы знаем, демократия несёт людям добро, а добро обязано быть с кулаками. Но вот Колин Пауэлл. Да. Безупречный вкус мистера Де Ниро вновь его не подвёл… Колин Пауэлл, если кто подзабыл, — это тот самый джентльмен, который с трибуны ООН сознательно лгал на весь мир, потрясая пробиркой. Потом, правда, когда ложь вскрылась, она стоила ему карьеры — всего лишь карьеры. «Всего лишь» — потому что сотням тысяч иракцев его ложь стоила жизни…
Но это так, в скобках…
Неизвестно кому направленное письмо неизвестно как оказалось в распоряжении портала The New York Times ; упомянутый портал, ясное дело, тут же и обнародовал компетентное мнение лауреатов.
Он также рассказал, что в детстве его отвезли в особняк Билла Клинтона, чтобы познакомить с отцом, однако находившаяся в доме супруга политика, Хиллари, захлопнула перед ребёнком дверь.
(Говоря в скобках: всё это очень похоже на правду. История получила огласку почти четверть века назад, но в период президентства Клинтона её благополучно замяли. Дэнни Уильямс вроде бы успешно прошёл испытание на детекторе лжи, но анализ ДНК дал тогда отрицательный результат, что, впрочем, и не удивительно: на фоне Моники Левински новый громкий скандал оказался бы слишком уж громким.)
Пока Дэнни, в который раз и опять безуспешно, пытался обнять своего молчаливого папу, страсти среди простых американских избирателей накалились до предела. У Марка Твена, как известно, в дом кандидата ворвалась ночью «оскорблённая и разгневанная» толпа, которая в порыве негодования стала бить окна и ломать мебель. Но это было, по-первых, давно, а во-вторых, на выборах губернатора. Теперь же, когда на кону стоит пост президента, ломать мебель в частном доме — это выглядело бы мелковато, как-то даже по-колхозному. Теперь, спустя 150 лет, ночному нападению оскорблённых и разгневанных сторонников миссис Клинтон подвергся уже не частный дом, а штаб-квартира Республиканской партии в городе Хиллсборо (Северная Каролина). Но, к чести нападавших, ломать мебель они не стали, а просто и эффектно забросали штаб-квартиру оппонентов «коктейлем Молотова».
Реакция со стороны Дональда Трампа последовала незамедлительно и оказалась довольно резкой:
«Животные, представляющие Хиллари Клинтон и демократов в Северной Каролине, только что забросали зажигательными бомбами наше отделение в округе Оранж, потому что мы побеждаем.»
«Вы говорите мне, что кандидат, который шмыгал носом во время дебатов, сейчас обвиняет другого кандидата в употреблении наркотиков? — с улыбкой ответил Джош Эрнест на вопрос журналистки. — Это интересный поворот в кампании…»
При этом авторы материала подчёркивают, что демонизация российского президента, в которой преуспели США, может направить на путь к катастрофе.
В статье отмечается, что простым американцам нужно понять: когда Клинтон называет своего оппонента безрассудным, она придерживается политики, которая подталкивает к выводу о скорой войне между Россией и США.
Агитационный ролик команды миссис Клинтон, кандидата в президенты Соединённых Штатов:
Вначале огорошенным американцам предлагается представить себе кандидата в президенты США с подозрительными и до конца ещё не раскрытыми связями в другой стране, которая запустила кампанию с целью повлиять на результаты американских выборов. Представили.
Так вот всё это может оказаться правдой. Россия пытается вмешиваться в наши выборы, а Трамп ей в этом помогает. АНБ и ЦРУ — они уверены, что Россия ведёт против нас кибервойну и что именно она стоит за недавними хакерскими атаками, а вот Трамп пытается отвести вину от России: а, может быть, говорит он, это Китай. или вообще какой-нибудь толстяк на диване. Всюду в Европе Россия поддерживает ксенофобские, националистические, антииммигрантские, антимусульманские партии и движения, Россия хочет ослабить ЕС и НАТО. Нет, вы сами только подумайте: Трамп сказал, что, дескать, НАТО, быть может, устарело и что не нужно защищать наших союзников по НАТО, пока те не станут платить за это.
Подрывая нашу способность противостоять Путину, Трамп призвал вывести американские войска, расположенные на наших базах за рубежом. Трамп отрицает, что Россия собирается вторгнуться на Украину. Он заявляет, что жители Крыма предпочитают быть в России.
Трамп окружил себя внешнеполитическими советниками, связанными с Путиным и Россией…
Далее следует перечень фактов, однозначно свидетельствующих о тесной связи Трампа с Россией и диктаторским режимом Путина. Например:
Под именем «олигарха Агаларова» народный артист СССР Лев Лещенко передал Трампу миллионы
А в 2013 году, когда Трамп привёз в Москву свой конкурс «Мисс Вселенная», там вместе оказались почти все российские олигархи. Представляете. Почти все, Карл. Пришёл даже Арас Агаларов. Этот российский миллиардер (его фото вы видите на заставке к ролику; это ничего, что на этом снимке изображён певец Лев Лещенко, — какая ведь, в сущности, разница. «пипл схавает» ), этот российский миллиардер заплатил Трампу миллионы за то, чтобы тот привёз конкурс в Москву. Кошмар и ужас.
А ещё Трамп вел дела со всякими подозрительными компаниями типа «Sapir Organization», которую основал некто Тамир Сапир, уроженец — нет, вы сами только подумайте! — уроженец Грузинской ССР; членов его семьи Трамп называл своими большими друзьями. Однако долгое уже время ходят слухи, что «Sapir Organization» связана с организованной преступностью.
Итак, леди энд джентльмены. Ставим жирную точку:
— у нас есть кандидат в президенты с глубокими связями в России;
— тот, кто эти связи не афиширует;
— кто появляется на российском пропагандистском канале;
— сотрудники которого имеют связи с Россией;
— тот, кто выступил с оправданием действий Путина;
— кто проявил недостаточно уважения к демократии и правам человека;
— музыка для ушей Путина.
Ибо теперь, как мы видим, политика Трампа значительно более соответствует интересам Владимира Путина и России, чем интересам Соединённых Штатов.
Вопреки утверждениям Трампа, что-де «Америка первая», первая у него — Россия. И это не тот человек, который должен стать нашим следующим главнокомандующим.
«„Кисилёв, Киселёв. “ Какой Кисилёв. » Это, уважаемые дамы и господа, Америка начала XXI века. Несомненный и безусловный лидер и надежда всего цивилизованного мирового сообщества…
Ну, и вот что мог бы противопоставить мистер Дональд Трамп своим многомудрым противникам, этой их разнузданной пропаганде? Как возразить этому отвратительному лицемерию, бессовестной лжи, беспримерному хамству и невиданным ранее потокам грязи, не запачкавшись самому. Разве что так:
Когда мы столкнулись с трудными вызовами, у демократов нашёлся идеальный ответ…
Нам нельзя становиться посмешищем!
В общем… ответ краткий и по существу.
Идёт октябрь, и никто ещё не знает, как проголосуют 8 ноября, «в первый вторник после первого понедельника», американские избиратели. Им, простым американцам, которые представляют всего лишь 3 процента от населения Земли, предстоит решать, по большому счёту, не только свои собственные судьбы, но и судьбы остальных 97 процентов. Наверное, это и есть цивилизованная демократия.
Нет, не получилось у меня послесловия к старинному рассказу Марка Твена.