тайфун весь огонь на меня
«Вызываю огонь на себя». Александр Прохоренко.
Филигранная работа российской авиации, которая в конечном итоге позволила освободить Пальмиру, — во многом заслуга офицеров-корректировщиков сил специальных операций. Один из них — Александр Прохоренко — погиб в ходе боев за город. Оказавшись в окружении, он вызвал огонь на себя. Александру было всего 25 лет.
31 марта о спецоперации в Сирии отчитался начальник Главного оперативного управления Генерального штаба ВС РФ генерал-лейтенант Сергей Рудской. Офицер Сил специальных операций Александр Прохоренко погиб двумя неделями раньше. Он так и не узнал, какую важную роль сыграл в освобождении Пальмиры. Древний город расположен в центральной части Сирии. Оттуда открываются дороги на Дамаск, Хомс, Хама, Алеппо, Ракку, Дэйр-эз-Зор. К началу марта у Пальмиры обосновались более 4 тыс.
Две ракетницы
«Мы ничего не знаем!»
На родине Саши Прохоренко, в российской глубинке (село Городки, Оренбургская область), о войне в далекой Сирии знают лишь с экранов телевизора. Но боль родителей Саши, потерявших любимого сына, сельчане восприняли как личное горе. В селе на 600 жителей все знают друг друга и прекрасно помнят парня, который в детстве гонял мяч с соседской ребятней…
Молчание сослуживцев Александра очевидно не случайно. Они не обязаны рассказывать все подробности той операции и обстоятельства его гибели. Пройдет какое-то время, шрамы этой войны затянутся, и тогда мы наверняка узнаем все подробности.
Когда Саша улетал в Сирию, супруги знали, что ждут первенца. О том, куда именно командировка, жене не сказал, не хотел расстраивать.
В честь русского Рэмбо, героически погибшего в Сирии, назовут улицу в Оренбурге
Всего несколько улиц, ни одного здания выше двух этажей. Флаг России над сельсоветом. Село Городки небольшое, далеко от крупных городов. Здесь одна школа, Дом культуры, совхоз, простые дома и жизнь обычная. Говорят, что это глубинка. Здесь родился и вырос Герой Александр Прохоренко.
«Я до сих пор не верю, что он погиб, — признается Григорий Шевченко. — Как друг не верю, хотя подсознательно уже понимаю, что его нет».
В западной прессе его назвали «русским Рэмбо». Ему было 25 лет, совсем молодой парень. Недавно женился и готовился стать отцом. Всегда жизнерадостный, даже на официальных фотографиях улыбался. Про таких говорят, «душа нараспашку».
Саша Прохоренко мог выбрать любую профессию, школу закончил с серебряной медалью, но решил поступать в академию ПВО в Смоленске, так называемую «Зенитку». Он был простым парнем. Такого встретишь на улице и не подумаешь, что Герой. Но в профессии хотел быть лучшим. Мечтал об этом.
«По-дружески говорил мне — «Гриш, я выучился, получил медаль, но хочу вот еще сделать что-то такое. Совершить. Чтоб меня запомнили», — вспоминает Григорий Шевченко. — Прям открытым текстом говорил — «Хочу совершить подвиг».
Именем Александра Прохоренко решено назвать не только школу, в которой он учился, но и улицу в Оренбурге.
21 июня 2016 года в Оренбурге состоялось тожественное открытие памятной доски в честь героического оренбуржца Александра Прохоренко. Памятная доска установлена на улице, которая теперь носит имя героя
Бюст Герою России открыт на территории Военной академии войсковой противовоздушной обороны ВС РФ в Смоленске.
А в сентябре 2016 года в столице Чечни Грозном прошла торжественная церемония переименования улицы. Бывшая Авиационная, пересекающая одну из оживленных магистралей, ведущих в аэропорт, и расположенная в Ленинском районе Грозного, получила новое имя в честь Героя России Александра Прохоренко, погибшего при выполнении боевых задач в Сирии.
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Вызываю огонь на себя. Про подвиг авианаводчика
Офицер выполнял боевую задачу в районе Пальмиры в течение недели, он выявлял важнейшие объекты террористов и выдавал точные координаты для нанесения ударов российской авиации. «Военнослужащий геройски погиб, вызвав огонь на себя после того, как был обнаружен террористами и окружен», — завершил свое сообщение представитель авиабазы «Хмеймим».
В связи с этим захотелось вам, уважаемые читатели, рассказать одну историю.
За три минуты до смерти
Как каждый день доказывает нам жизнь, гибнуть можно по-разному. Можно так, что никто и не узнает. Можно так, что узнают многие и помнить будут долго. Иногда даже — матом. А можно так, что помнить будут долго и поминать хорошим словом. Потому что человек не просто ушел, а ушел, совершив подвиг.
Не время и не место тут спорить о сути этого слова. Для кого-то подвиг — это «последствия проявленной кем-то ранее глупости». Для кого-то это добровольная жертвенность, выливающаяся в героический поступок. Мы как-то мало задумываемся о том, как много нас окружает героев. Подлинные, они не стремятся к публичности и показухе, потому и незаметны. Но они есть. На них держится наши спокойствие и безопасность. Эти люди живут по принципам «я в ответе за все» и «если не я, то кто?» Когда все оказывается на грани, именно эти люди первыми делают шаг вперед, закрывая собой остальных. Потому что у них такая работа — Родину защищать. И не только свою.
Однажды в одной ближневосточной, а значит не такой уж и далекой, стране человек готовился умереть. Человек был нашим и очень специальным, потому и умереть он решил тоже специально, и очень по-нашему.
В мешанине библейских руин
Всю предыдущую неделю они работали на износ. «Они» — это группа местного спецназа и приданный им он — тоже спецназовец, но с иным гражданством. Местные его охраняли, а он выполнял работу ПАН-а — передового авиационного наводчика. И это была еще одна причина, по которой ему попадать в плен не рекомендовалось. Мало кого на войне так не любят, как артиллерийских корректировщиков и передовых авианаводчиков. Больше них, пожалуй, не любят, только снайперов…
Так вот, всю неделю они работали на износ, двигаясь в авангарде наступления. Под прикрытием темноты они по песчаным осыпям уходили далеко вперед, затаивались, а с первыми лучами солнца «вступали в игру». Кристаллы соли на пропотевших спинах, обветренные лица, красные от недосыпа глаза, хруст песка на зубах, вспышки выстрелов в ночи и дирижирование бомбами днем — так продолжалось неделю.
Наступление шло на древний город — был приказ по мере сил щадить то, что от него уцелело. На практике это означало, что для четкой идентификации целей к ним приходилось подбираться почти вплотную. Иначе в мешанине библейских руин понять, что там впереди, было просто невозможно. Можно было бы, наверное, под благовидным предлогом на такие тонкости плюнуть. Залечь где-нибудь повыше и издалека, пользуясь лазерным дальномером, размолотить всю эту «античность» фугасками в мелкую пыль. Вместе с противником. Но наш человек так не мог. Он пришел сюда не разрушать, а защищать. Потому безо всяких колебаний ПАН и его группа продолжали ползать буквально под самым носом у врага. Ради спасения камней, помнивших древних иудеев, римлян, парфян, монгол…
Огюст Мариет, Генрих Шлиман, Артур Эванс, Говард Картер, Остин Генри Лэйард — имена этих ученых, немало сделавших для сохранения историко-культурного мирового наследия, известны многим. Имя ПАН-а, занимавшегося по факту тем же самым, знало только его командование, остальные посвященные довольствовались лишь позывным. Военно-научный подвиг продолжался, как уже было сказано, неделю. Затем, на рассвете группу обнаружили.
Реакция противника оказалось стремительной. Спецназовцев прижали огнем, одновременно выдвинув с двух направлений пикапы с пулеметами. Попытка оторваться не удалась — группу зажали в кольцо, которое сжималось с каждой минутой. Нет, конечно, тут же была вызвана помощь… Но за ночь группа слишком удалилась от передовых позиций своих. Теперь те просто не успевали. Артиллерия с авиацией тоже ничего не могли поделать — противник сблизился с группой уже в упор.
«Держитесь!» — заклинали по рации. Было понятно, что спасатели жмут на всех парах, но… Но один за другим погибли или просто сгинули без вести в свистопляске выстрелов местные спецназовцы. ПАН с простреленной ногой заполз в какую-то яму, откуда швырял гранаты и отстреливался, пока «калаш» не выплюнул вместо обычной пули трассирующую. Это было плохо. Значит, в магазине патронов осталось штуки три — не больше. Наш человек, снаряжая автоматные «рожки», всегда первыми в магазин загонял три-четыре трассирующих патрона, чтобы в бою вовремя понять, когда пора перезаряжаться. Так что выстрел трассирующим — это действительно было плохо. БК оставалось кот наплакал. И уж совсем отвратительным знаком являлась практически стихшая стрельба. Стало быть, противник понял, что из группы выжил лишь один, и его сейчас будут брать в плен. Живым.
Вот в этот самый момент, должно быть, наш специальный человек и решил умереть. О чем он в этот момент думал, теперь уже никто не узнает. Он пришел сюда, на Ближний Восток, из далекой северной страны, чтобы тут эту самую северную страну защитить. Чтобы спасти то, что еще осталось от Ближнего Востока. Людей, не желающих жить по законам варварства, и постройки, стараниями варваров планомерно превращавшиеся лишь в иллюстрации учебников истории. Он сделал, что мог. Теперь оставалось сделать, что должно.
Сноровисто, как его учили, перезарядил автомат. Прикинул, что от его ямы до античных колонн осколки и ударная волна ФАБов не дойдут. Вышел на связь с барражирующей севернее парой бомбардировщиков. Передал им свои координаты, сопроводив их пометкой «цель стационарная». Дождался подтверждения получения данных. Узнал подлетное время. Несколькими выстрелами вывел из строя «Стрельца» — комплекс разведки, управления и связи. После чего принял свой последний бой длиной в целые три минуты, из которого вышел победителем. По крайней мере, он продержался до того момента, когда его яму и прилегающие к ней окрестности не вздыбило к ослепительным ближневосточным небесам бомбовым аммотолом. Вместе с ним самим, врагами и их пикапами. Выполнившие сброс «Сушки» понятия не имели, что отбомбились по своему, и еще долго потом пытались получить с земли «квитанцию» о результатах бомбо-штурмового удара.
Для погибшего сделанное им было работой. Для нас сделанное им стало подвигом.
Потом один из уцелевших во время БШУ участников неудачного захвата сам попадет в плен. Контуженый, с вытаращенными глазами он будет на допросе рассказывать о нашем человеке, который не сдался. На признавшей гибель своего офицера Родине потом будут сочинять, что местные спецназовцы его бросили и поголовно сбежали. За рубежом тоже будут о погибшем сочинять всякое, но все больше — потрясенное и с кучей восклицательных знаков.
Наши летчики за погибшего будут мстить люто, превратив для убегающего из древнего города противника все дороги в одну сплошную «бомбовую аллею». Да много чего потом еще будет. Вот только Его уже с нами не будет. Он, мужчина, хранитель, защитник, воин, останется под тем древним городом навсегда. Просто потому, что у нашего человека была такая профессия, очень специальная профессия — Родину защищать. Защищать ее, если потребуется, даже на очень дальних рубежах…
Названо имя погибшего русского офицера
Погибший офицер – Александр Прохоренко из села Городки, Тюльганского района Оренбургской области. Ему было 25 лет…
«Вызываем огонь на себя». Подлинная история подпольщицы Анны Морозовой (3 фото + 1 видео)
Правда, и ничего, кроме правды
В год 20-летия Победы, в 1965 году, советское телевидение показало многосерийный телевизионный фильм «Вызываем огонь на себя», который часто называют первым советским телесериалом. Сюжет его был построен вокруг деятельности интернациональной подпольной группы на немецком аэродроме, расположенном в городке Сеща. Главной героиней фильма была Аня Морозова, ставшая главой подпольщиков.
Фильм имел невероятный успех. Зрители следили за происходящим, затаив дыхание. Дело было не только в великолепной игре актрисы Людмилы Касаткиной, исполнившей роль Ани Морозовой, не только в блестящей работе режиссёра Сергея Колосова. В то время тема войны была близка и понятна всем, и даже самую малую фальшь зрители обнаруживали немедленно.
В «Вызываем огонь на себя» фальши не было, поскольку создателям картины практически не приходилось ничего придумывать. Основой фильма стала одноимённая повесть, написанная писателем Овидием Горчаковым. Сам Горчаков в годы войны был руководителем разведгруппы в тылу врага и писал о том, что хорошо знал.
История Анны Морозовой была документальной — она действительно возглавляла подпольную группу в Сеще. Вот только сыгравшей её в фильме Людмиле Касаткиной на момент съёмок было около 40 лет. Подпольщице Морозовой в 1942 году исполнился 21 год.
Бухгалтер из Сещи
Анна Морозова родилась 23 мая 1921 года в деревне Поляны Мосальского уезда Калужской губернии в крестьянской семье. Затем вместе с родителями она перебралась в Брянск, а потом в небольшой городок Сеща.
Здесь она окончила 8 классов, затем курсы бухгалтеров и стала работать по специальности. В семье Морозовых было пятеро детей, Аня старшая, и ей необходимо было помогать родителям.
В 1930-х годах в Сеще был построен военный аэродром для тяжёлой авиации, после чего на него перебазировалась авиационная часть. В этой части перед войной и работала Анна Морозова.
Стремительное немецкое наступление в начале войны привело к захвату Сещи. Гитлеровское командование, по достоинству оценив советский аэродром, разместило там базу 2-го воздушного флота фашистских ВВС, взаимодействующего с войсками группы «Центр». На базе насчитывалось до 300 немецких бомбардировщиков. Из Сещи наносились бомбовые удары по Москве.
Зона в радиусе 5 километров была переведена немцами на особое положение. Гитлеровцы намерены были обеспечить безопасность авиабазы от действий партизан.
Казалось, что Сеща превращена немцами в неприступную крепость. Но в этой крепости всё-таки удалось найти изъяны.
Бухгалтер Морозова при отступлении советских войск ушла вместе с ними. Но затем вернулась — растерянная, напуганная, как и другие беженцы, которым не удалось добраться до своих, опередив гитлеровское наступление. При проверке бывший бухгалтер воинской части о своей прежней работе рассказывала откровенно и не вызвала у немцев подозрений. 20-летняя девчонка, которая хочет поскорее вернуться к маме, — какая из неё шпионка?
Интербригада в тылу врага
Анне разрешили поселиться в Сеще, где она устроилась на работу к гитлеровцам прачкой. Вместе с ней работали её довоенные подруги: Паша Бакутина, Люся Сенчилина, Таня Васенкова, Лида Корнеева.
Ни гестаповцам, ни их пособникам из числа местных коллаборационистов в голову не могло прийти, что эта компания девчонок-хохотушек — подпольная группа, собирающая сведения о немецкой авиабазе и передающая их через партизан в Москву.
Анна Морозова поддерживала связь сначала с 1-й Клетнянской партизанской бригадой, а затем с разведгруппой 10-й армии Западного фронта. Кураторы знали её под псевдонимом Резеда.
Изначально Резеда была помощницей главы сещинского подполья Константина Поварова, действовавшего под прикрытием сотрудника полиции, а после его гибели она возглавила подпольщиков.
Это была очень опасная работа: любой промах мог привести к раскрытию всей группы и гибели её членов.
Для получения точной информации о том, что происходит непосредственно на аэродроме, нужны были люди, имевшие туда доступ. В качестве аэродромных рабочих немцы использовали поляков, мобилизованных во вспомогательные войска. Девушки из группы Морозовой познакомились с поляками и осторожно вывели их на разговор об отношении к нацистам. В результате выяснилось, что поляки гитлеровцев ненавидят и готовы бороться против них. Так у группы Анны Морозовой появилось «польское звено»: Яном Маньковский, Стефан Горкевич, Вацлав Мессьяш, Ян Тыма.
Поляки не только поставляли сведения — они смогли создать на аэродроме пост наведения для советских самолётов, которые наносили удары по немецкой авиабазе.
К осени 1942 года советские лётчики бомбили аэродром почти каждую лётную ночь. Всего было сброшено на базу около 2,5 тысяч авиабомб, уничтожены десятки самолётов противника, разрушены взлётные полосы и объекты материально-технического обеспечения.
К группе Анны Морозовой присоединились и чехи: Венделин Робличка, служивший ефрейтором в немецком штабе, и его соотечественник Герн Руберт, сигнальщик на аэродроме. Первый передавал полякам пароли, благодаря которым они могли проникать в любые части аэродрома, второй сообщал информацию о том, куда вылетают немецкие самолёты и сколько их не возвращается с задания.
Резеда становится Лебедем
Интернациональное подполье в Сеще действовало дерзко. Вслед за наведением советской авиации подпольщики перешли к прямым диверсиям. Получая магнитные мины из партизанской бригады, поляки на аэродроме ставили их в бомбовые отсеки улетавших на задание бомбардировщиков. Так было уничтожено 26 самолётов гитлеровцев.
Немецкое командование понимало — в Сеще действует подполье. Гестапо удалось выявить отдельных членов группы, которые после пыток были казнены, но полностью разгромить группу Морозовой не получилось.
В сентябре 1943 года советские войска освободили Сещу. История подпольной группы Анны Морозовой завершилась. В штабе 10-й армии ей вручили медаль «За отвагу».
В свои 22 года Анна Морозова сделала для своей страны больше, чем многие за долгую жизнь. Каждодневный риск, жизнь на краю гибели — она имела полное право вернуться к мирной жизни, тем более что в Сеще было много работы по восстановлению разрушенного хозяйства.
Но Анна попросилась в школу радистов, чтобы продолжить борьбу с врагом.
Её направили в школу разведуправления РККА, после окончания которой она была включена в специальную группу «Джек» в качестве радистки. Получила Морозова и новый псевдоним — Лебедь. Памятник советско-польско-чехословацкому подполью
«Лесные призраки»
Группа «Джек» летом 1944 года была заброшена в Восточную Пруссию. Разведку приходилось вести в трудных условиях: без помощи местного населения и при постоянном преследовании гитлеровцев, стремившихся как можно скорее ликвидировать группу в своём глубоком тылу.
Сведения, добытые группой «Джек» и передаваемые по рации Лебедем, имели огромное значение. Но за эти сведения разведчики платили своими жизнями. Немцы называли парашютистов «лесными призраками». Страдавшие от голода, болезней и страшной усталости разведчики и в самом деле походили на призраков. Их положение стремительно ухудшалось.
В ноябре группа «Джек» в связи с невозможностью продолжения действий в Восточной Пруссии запросила разрешение на переход на территорию Польши. Такое разрешение было дано, но выйти с территории Восточной Пруссии удалось лишь четверым разведчикам. Среди них была и Анна Морозова.
На территории Польши группа «Джек» установила связь с польскими партизанами и возобновила деятельность. Но 27 декабря 1944 года на их след напали каратели. Из всей группы уцелеть после этого боя удалось лишь Лебедю.
Из радиограммы Анны Морозовой от 30 декабря 1944 года: «Центру от Лебедя. Три дня тому назад на землянку внезапно напали эсэсовцы. По сведениям поляков, немцы захватили Павла Лукманова, он не выдержал пыток и выдал нас. Француз умер молча. Сойка сразу была ранена в грудь. Она сказала мне: «Если сможешь, скажи маме, что я сделала всё, что смогла, умерла хорошо». И застрелилась. Гладиатор и Крот тоже были ранены и уходили, отстреливаясь, в одну сторону, я — в другую. Оторвавшись от эсэсовцев, пошла в деревню к полякам, но все деревни заняты немцами. Трое суток блуждала по лесу, пока не наткнулась на разведчиков из спецгруппы капитана Черных. Судьбу Гладиатора и Крота установить не удалось».
Она сражалась до конца
Морозова присоединилась к специальной диверсионно-разведывательной группе разведуправления 2-го Белорусского фронта гвардии капитана Черных, заброшенной на территорию Польши в тыл восточно-прусской группировки войск противника в ноябре 1944 года. 30 декабря радистка Морозова передавала в Центр сведения, добытые группой Черных.
Группе разведчиков было приказано передислоцироваться из района города Пшасныш в окрестности Плоцка, чтобы укрыться там в плавнях реки Вкры. Группа Черных двигалась вместе с польскими партизанами поручика Чёрного — Игнация Седлиха. 31 декабря 1944 года после 14-часового перехода партизаны и разведчики остановились на отдых у хутора Новая Весь. Но здесь их снова настигли эсэсовцы. Завязался в бой, в ходе которого Анна Морозова получила тяжёлое ранение — пуля раздробила запястье левой руки. Добраться до речки Вкры ей помогли польские партизаны. Реку надо было форсировать вплавь, но раненая радистка сделать этого не могла.
Поляк из ближайшей деревни согласился спрятать Анну у себя, но она отказалась — если бы в ходе обыска её нашли, гитлеровцы расстреляли бы и её, и крестьянина со всей его семьёй.
Спрятать Лебедя решились двое пожилых польских смолокуров, работавших в местности, где партизаны уходили от карателей. Они разместили её за болотцем в лозняке.
Партизаны рассчитывали вернуться за радисткой. Но собаки карателей вывели преследователей прямо на укрытие раненой разведчицы. Одного из смолокуров, Мечеслава Новицкого, схваченного неподалёку, немцы расстреляли. Второму, Павлу Янковскому, удалось спрятаться. Он и стал свидетелем того, что произошло дальше.
До наступления победного 1945 года оставалось всего несколько часов.
Новое в блогах
Приближая Победу: как РККА обратила вспять «Тайфун»
Сердцевиной плана «Барбаросса» (молниеносной войны Германии против СССР) была операция «Тайфун», представлявшая собой комплекс мощных военных мероприятий по овладению советской столицей. Её центральной частью, в свою очередь, являлась операция «Московские Канны».
Чудовищная военная «матрёшка» для человека с воображением действительно походила на мифологический Го́лем – существо, возникшее из сочетания стихий, способное повалить русского Колосса, стоявшего, по утверждению гитлеровских пропагандистов, на глиняных ногах.
Все прочие операции германского генштаба по захвату европейских стран и их столиц разрабатывались в срок от одного до семи месяцев, успешно реализовывались зачастую много быстрее, чем обдумывались, имели достаточно скромные названия: «Гельб» («Жёлтый») – план блицкрига против стран Бенилюкса (Бельгии, Нидерландов, Люксембурга), перешедший в план «Рот» («Красный») – захвата Франции, «Вайс» («Белый») – по овладению Польшей. Для захвата Югославии даже имя собственное не искали, оставили как есть – «Операция 25». 
Гитлеровцы штурмуют горящую деревню. Восточный фронт, июнь 1941 г.
И только «особая папка», она же «Директива № 21», пребывавшая в крайне тщательной разработке лучших, подчеркнём это особо, стратегов Третьего рейха более года, стала называться «Барбаросса», с каковым именем вошёл в мировую историю незаурядный воитель Средневековья, король Германии и император Священной Римской империи («Первого рейха») Фридрих I Барбаросса, т. е. рыжебородый).
«Московские Канны» уводят нас и вовсе в дохристианскую эпоху, в период Второй Пунической войны: близ города с таким названием войсками Ганнибала были полностью окружены и наголову разбиты лучшие легионы Римской республики.
Привлечение в целом не склонными к романтизированию германскими стратегами столь пышной символики ярко высвечивает их мечты относительно «Дранг нах Остен». В то же время показывает, сколь опасны бывают исторические реминисценции, а подобного рода символика – сомнительной и коварной.
Ведь Фридрих Барбаросса погиб в одном из своих грабительских походов в Палестину, утонув в реке Селиф, где и воды-то стояло по колено. А карфагенский полководец Ганнибал не извлёк никаких практических выгод из своей тактической победы при Каннах, в итоге покончив жизнь самоубийством. Что потом повторил фюрер.
В популярной песне Владимира Высоцкого «Солдаты группы „Центр“» многое верно («перед нами всё цветёт – за нами всё горит»), и про сияющие лица, сверкающие сапоги тоже. Ошибок всё же больше. Солдаты армий группы «Центр» не шли, а передвигались с ожесточёнными боями. «За метром метр» брались ими не на марше, овладевались после упорного кровопролитного сопротивления. 
Немецкие танки Panzer IV, застрявшие в русских снегах
«Солдаты группы „Центр“» дошли до Москвы. Коготь германской армии зацепился на севере за Химки, на юге – за засечные черты близ посёлка Щербинка. По фронту гитлеровцы находились в нескольких десятках километров от советской столицы. Такого положения они достигли тогда, когда вышли все сроки, обозначенные в плане «Барбаросса», и весьма дорогой ценой. В своём письме к родителям участник событий ефрейтор Отто Залфингер сообщал:
«До Москвы осталось очень немного. И всё-таки мне кажется, что мы бесконечно далеки от неё. Мы уже свыше месяца топчемся на одном месте. Сколько за это время легло наших солдат! А если собрать трупы всех убитых немцев в этой войне и положить их плечом к плечу, то эта бесконечная лента протянется, может быть, до самого Берлина. Мы шагаем по немецким трупам и оставляем в снежных сугробах наших раненых… Сегодня мы шагаем по трупам тех, кто пал впереди; завтра мы станем трупами, и нас также раздавят орудия и гусеницы».
С мнением простого ефрейтора вполне совпадала позиция командующего группой армий «Центр» Фёдора фон Бока. Главнокомандующему сухопутными войсками Германии Вальтеру фон Браухичу он докладывал в телефонном разговоре 30 ноября:
«Положение критическое. Я бросаю в бой всё, что у меня есть, но у меня нет войск, чтобы окружить Москву. Противник понял наш замысел, и он сосредотачивает свежие силы севернее и южнее Москвы. Моя единственная надежда – продолжать фронтальное наступление. Но если это делать, то возникает опасность изнурительной схватки – такой, какая была под Верденом 25 лет назад».
«Верденская мясорубка», как известно, перемолола 337 тысяч немцев (из них 143 тысячи убито), стала началом истощения военного потенциала Германской империи и предвестником её полного поражения в Первой мировой войне. 
Артиллеристы «сибирских дивизий» в боях под Москвой
Гитлер же пребывал в ином настроении. Накануне, 29 ноября, в своей резиденции «Вольфшанце» он заявил министру иностранных дел фашистской Италии графу Чиано:
В эту же субботу, 29 ноября (когда фюрер общался с зятем ближайшего союзника – Муссолини, столь высокопарными фразами подбивая его, а заодно и занявших выжидательную позицию своих дальневосточных партнёров по оси «Рим – Берлин –Токио» японцев на более решительные действия), Сталин в Кремле подписал приказ о начале контрнаступления под Москвой. Но даже если бы Гитлеру доложили об этом, он бы не поверил.
Для проведения заключительной фазы операции «Тайфун» по его приказу под руку фон Бока была передана треть войск группы армий «Север», осаждавшей Ленинград, и значительная часть подразделения группы армий «Юг». Концентрация германских войск достигла без малого двух миллионов человек при 13500 орудиях и миномётах, 1170 танках и 615 самолётах.
РККА располагала при этом чуть ли не вполовину меньшим количеством орудий и миномётов (7652 единицы), на 40 процентов уступая в танках (774), на столько же превосходя самолётами (1000), имея под ружьём не более 1 миллиона 250 тысяч человек личного состава: нормальный расклад сил для обороняющей армии, но никак не наступающей, которая должна превышать силы противника минимум вдвое-втрое. Кто бы мог решиться в таких условиях на контрнаступление?
Везде и всюду германские войска начинали попытки захвата городов-столиц с интенсивных бомбардировок с воздуха.
В Лондоне, к примеру, от бомбёжек погибло более 40 тысяч жителей и было разрушено свыше 60 процентов зданий. В Москве же за июль-ноябрь 1941-го от взрывов и осколков 1327 человек были убиты и 1931 человек тяжело ранен, уничтожено 402 жилых дома, разрушено 22 промышленных объекта. Относительно малый урон объясняется умелыми действиям ПВО столицы, в том числе истребительной авиации. К Москве прорвались за всё время только 229 самолётов врага из 7146 пытавшихся. Вот откуда взялся наш единственный перевес – в авиации: нужно было заиметь превосходство в воздухе. И оно было завоёвано, впервые именно под Москвой. 
Лейтенант Н.К. Кулиев возле немецкого истребителя Bf.110, сбитого под Москвой. Декабрь 1941 года
Сложнее было с бронетанковой техникой. Почти вся она была потеряна в ходе отступления. До начала массового производства на Урале, куда были эвакуированы танковые заводы, образовавшуюся брешь удалось заполнить инженер-конструктору Н.А. Астрову, создавшему в августе 1941-го лёгкий танк Т-60, через месяц принятый на вооружение РККА.
У нас он назывался «Малютка», с этим связана трогательная история постройки такой машины на средства, собранные детьми из своих копилок; немцы именовали его «неистребимая саранча». Он прекрасно показал себя впервые именно в Битве за Москву и дошёл до Берлина, хотя на тот момент уже не в первом эшелоне наступающих войск.
Более мощные машины: Т-34, КВ-1, САУ и «Катюши» Сталин распределял тогда лично: давал десяток одному фронту, после выполнения задачи они перебрасывались на другой участок контрнаступления. 
Производство мин на одном из московских оборонных заводов. Фото Александра Устинова (ТАСС)
Москвичи на своих заводах, прежде мирного профиля, организовали производство автоматов, миномётов, выпуск снарядов, мин и другого военного снаряжения. Народное ополчение, как во времена Минина и Пожарского, отправилось на передовую грудью защитить столицу. Женщины и старики ехали на места грядущих боёв для строительства оборонительных укрепления.
Все эти меры дали выигрыш во времени, столь необходимого для подхода «сибирских дивизий» (на самом деле резервных войск с Урала и Дальнего Востока, прекрасно экипированных по-зимнему, откуда и пошло гулять их название «сибирские»).
Битва за Москву включала оборонительный период (30 сентября – 4 декабря 1941 года), в процессе которого была подана такая серьёзная заявка на победу, как Парад 7 ноября. Последним военным мероприятием этого временного отрезка стала Наро-Фоминская оборонительная операция (1 – 5 декабря), в процессе которой удалось отстоять Никольское, Звенигород, Павловскую Слободу (к северо-западу от Москвы). 
Схемы основных наступательных операций РККА в декабре-январе 1941/1942 гг.
Первой наступательной стала Калининская операция, начавшаяся 5 декабря. Вслед за ней, уже на следующий день, развернулись Клинско-Солнечногорская и Тульская наступательные операции. К моменту начала четвёртой, Калужской наступательной операции – 17 декабря – Тульская уже была завершена освобождением этой области. К исходу декабря были взяты Клин и Солнечногорск, на 7 января 1942 года (по истечении 6 недель, отводимых фюрером для окончательной победы над СССР) освобождён Калинин (Тверь). 
За эти полтора месяца ураганами, которым смело можно уподобить все упомянутые наступательные операции, «Тайфун» был обращён вспять. Гитлеровцев отбросили от Москвы на двести-триста километров, сотни населённых пунктов были освобождены от немецкой оккупации.
Героев этой величественной эпопеи насчитывается многие тысячи: от Зои Космодемьянской и 28 панфиловцев, конников генералов Белова и Доватора, а также артиллеристов, танкистов, лётчиков** и до Неизвестного Солдата, прах которого нашёл вечный покой у Кремлёвской стены.
Битва под Москвой выявила двух величайших полководцев Великой Отечественной – Константина Рокоссовского и Георгия Жукова, первый из которых будет командовать Парадом Победы в 1945-м, а второй – принимать этот парад. 
Маршалы Советского Союза Г. К. Жуков и К. К. Рокоссовский на Красной площади 24 июня 1945 г. Художник Сергей Присекин
…Когда у бывшего начальника штаба Верховного командования вермахта Вильгельма Кейтеля спросили в 1945 году в Нюрнберге, когда он понял, что война проиграна? – пруссак произнёс в ответ одно только слово: «Москва». Очень символично. Лучше, пожалуй, и не скажешь.
* Погода, кстати, не подвела: «сибирская плеть», как называют в Европе «русские морозы», отхлестала Москву в 1940 году, когда температура опускалась ниже 40 градусов (самый низкий показатель за 140 лет наблюдений). Зимой 1941-го холода были сравнительно умеренными: 20-25 градусов мороза. «Генерал Мороз», на которого сетуют битые фашисты, воевал по обе стороны фронта, одинаково досаждая обеим сторонам конфликта, испытывая людей и технику обеих противоборствующих сторон.
** Только медалью «За оборону Москвы» было награждено приблизительно 1 028 600 человек