так много камней брошено в меня ахматова
Так много камней брошено в меня ахматова
Анна АХМАТОВА запись закреплена
УЕДИНЕНИЕ
Так много камней брошено в меня,
Что ни один из них уже не страшен,
И стройной башней стала западня,
Высокою среди высоких башен.
Строителей ее благодарю,
Пусть их забота и печаль минует.
Отсюда раньше вижу я зарю,
Здесь солнца луч последний торжествует.
И часто в окна комнаты моей
Влетают ветры северных морей,
И голубь ест из рук моих пшеницу…
А не дописанную мной страницу —
Божественно спокойна и легка,
Допишет Музы смуглая рука.
6 июня 1914. Слепнёво
Это этапное произведение — образец философской лирики, в котором как бы угадала будущие гонения и беды.
1914 год стал для Анны Ахматовой переломным временем. Вышел второй поэтический сборник «Чётки», который сама она и многие критики оценивали как более зрелый и качественно иной: «Книга вышла 15 марта 1914 г. старого стиля и жизни ей было отпущено примерно 6 недель. В начале мая петербургский сезон начинал замирать, все понемногу разъезжались. На этот раз расставание с Петербургом оказалось вечным. Мы вернулись уже не в Петербург, а в Петроград, из 19 в. сразу попали в 20-й, все стало иным, начиная с облика города. Казалось, маленькая книга любовной лирики начинающего автора должна была потонуть в мировых событиях. С «Четками» этого не случилось» (Ахматова «Pro domo sua»). В последующих книгах стихов будут развиваться именно темы, заложенные в «Чётках».
«НО ВСЁ МНЕ ПАМЯТНА ДО БОЛИ…»
Помимо Царского Села, особую роль в жизни Ахматовой сыграло место диаметрально противоположное городу парков и дворцов – «тверская скудная земля». В этом местечке Бежецкого края в 1914-16 годах произошёл коренной перелом в её творчестве:
Столько раз я проклинала
Это небо, эту землю,
Этой мельницы замшелой
Тяжко машущие руки!
А во флигеле покойник,
Прям и сед, лежит на лавке,
Как тому назад три года.
Так же мыши книги точат,
Так же влево пламя клонит
Стеариновая свечка.
И поет, поет постылый
Бубенец нижегородский
Незатейливую песню
О моем веселье горьком.
А раскрашенные ярко
Прямо стали георгины
Вдоль серебряной дорожки,
Где улитки и полынь.
Так случилось: заточенье
Стало родиной второю,
А о первой я не смею
И в молитве вспоминать.