стаффинг живота девушкам рассказы едой до предела
Объедание
Перевод с DeviantArt
Объедание
(Oh so stuffed)
Ох, как же она объелась. Слишком объелась. Больно.
Она обожает это ощущение переполненного желудка. Тугого и тяжелого. Распирающего все и вся. Полная и окончательная сытость. Поэтому она раз за разом набивает его до отказа. Переедает. Объедается до самого не могу. И немного сверху.
Она поглощает пищу, пока физически в состоянии. Один кусок за другим, быстро и жадно. Белый хлеб с маслом — не тосты, неподжаренный разжевывается гораздо проще. Пухлый и мягкий, жирный и солоноватый, и чуточку подслащенный, пережеванный в единую плотную массу, заполняет изнутри каждый миллиметр ее постоянно растущего живота. Идеальный вариант, чтобы заставить желудок растянуться насколько возможно. Сейчас она успевает слопать два полноценных кирпичика, прежде чем в животе начинается паника. От этого ее распирает, и раскормленное пузо остается тугим и разбухшим еще долго после того, как она завершает трапезу.
Слишком объевшаяся, чтобы передвигаться, она все-таки заставляет себя встать. Ей нужно видеть эффект своего обжорства. Закатать футболку — все равно сама задирается. Полюбоваться в зеркале своим голым пузом. Покрутиться, оценив его с разных ракурсов. Почувствовать, с каким трудом желудок пытается удержать внутри все, что она успела в себя запихнуть. Какой же огромное пузо. Круглое и тугое как барабан. Такое толстое.
Может, она даже сфоткает его. Никуда не выкладывая, просто для себя. И сравнит с фотками месячной давности. Также в обожравшемся виде. О да, она заметно потолстела. Ненасытная. И на что эта живая бочка будет похожа еще месяц спустя? От одной мысли щеки ее краснеют.
Если она расхрабрится, она пойдет выгуляет свое раздувшееся пузо. Недолго и, разумеется, небыстро. В футболке, которая подчеркнет его размеры — чуток тесноватой, слегка задравшейся, приоткрывающей нижний сегмент этого свисающего шарика раскормленной плоти. Она выпятит свое пузо, демонстрируя, какой же оно большое. С нарочитым трудом переваливаясь с боку на бок, пыхтя от усилий — да и притворяться-то почти не придется, в ее обожравшемся состоянии она иначе двигаться и не может, туго набитое пузо просто не выносит резких движений. Пожалуй, его надо успокоить и ласково погладить. Пухлые ладони привлекут еще больше внимания к ее беззастенчиво раскормленному пузу.
Она хочет этого внимания. Чтобы все замечали ее массивное выпирающее пузо, замечали, как ее распирает, как она толстеет с каждым днем. Она купается во взглядах, которые прохожие бросают на нее, украдкой и не очень. Отвращение, восхищение, жалость? Что они думают о ней? Ненасытная обжора, у нее пузо уже как пляжный мяч, а она все ест и ест, гляньте только, она ведь небось лопает не переставая с утра до вечера, иначе откуда такое громадное и жирное пузише! Лентяйка, валяется и жрет целый день, нет чтобы взять себя в руки. Она хоть понимает, насколько громадным кажется ее пузо? Господи, да она же так разожралась, что даже куртка не сходится! Оцените размерчик, ее бюст в сравнении с этой бочкой кажется крохотным. Как это оно настолько выпирает вперед и почти не свешивается? (как-как… обожралась до самого не могу, вот и выпирает. ) Она слишком растолстела, чтобы нормально ходить, только пыхтит и перекатывается, беременная бегемотиха.
Кое-кто делает крюк и проходит мимо нее второй раз, просто чтобы оценить ее раскормленную тушку с другого ракурса или поближе. От этих взглядов, от этих комментариев — сказанных вслух или только мысленно, — от стыда, который ей полагается испытывать, а еще от греховного возбуждения щеки ее пылают. О, несомненно, прохожие подумают, что она раскраснелась от натуги, таскать такой вес.
А еще она остановится у киоска и наберет себе полный пакет снеди — явно больше, чем нужно одному человеку. Это при том, что она даже на вид слишком объелась, чтобы быть голодной. И если вдруг захочется поиграть на публику — она при этом прогнет спину, еще больше выпятив пузо, медленно и чувственно огладит его, делая заказ. Может, даже предвкушающе облизнется. Ах, эти неодобрительно поджатые губы, эти осуждающие взгляды, устремленные на ее разбухшее чрево.
И потом она поторопится (ну, очень медленно и вперевалку, придерживая все еще слишком раздувшееся пузо) домой, подгоняемая желанием удовлетворить чувства, которые в ней самой пробудил этот маленький спектакль. И проверить, как скоро перетруженный желудок позволит ей впихнуть в себя еще и то, что она только что купила.
Она плюхнется на диван, пузо горой вздымается над нею, и уйдет в мечты о том, чтобы это пузо стало еще толще и больше — и о том, чтобы кто-то рядом играл с ним, ласкал и раскармливал больше, чем она сама считает возможным. Возможно, один из тех прохожих… пальцы ее ласкают вздувшийся живот, опускаются ниже, ниже пупка.
А потом ее бедное перетруженное пузо наконец получит долгожданную передышку, медленно переваривая все съеденное и превращая в очередной слой сала, обволакивающий ее раскормленную фигуру. Передышку небольшую, на пару часиков, до следующей трапезы.
Ее достижение
Она проснулась от того, что по телевизору началась очередная громкая музыкальная реклама. Протерев глаза, девушка сладко потянулась и посмотрела на свое чудовищно раздутое брюхо, на котором стояла тарелка с куском недоеденного торта. Долго не думая она взяла вилку и быстрыми движениями отправила этот кусок в себя, не прожевывая. На часах было половина третьего ночи, а значит, ее обжорный марафон продолжался уже десятый час.
Что творилось в комнате надо было видеть. По полу, тут и там, валялись обертки от различных конфет, шоколадных батончиков, кексов и т.п. На двух столах, стоявших возле кресла, в котором сидела девушка, размещалось неимоверное количество еды и уже пустых тарелок. Выглядело это все так, как будто здесь недавно закончилась крупная гулянка и хозяева еще не успели навести порядок. А в центре всего этого восседала совсем еще юная девушка. Со стороны выглядело так, будто ее вдавило в мягкое кресло большим кожаным шаром, который лежал у нее на бедрах. Но это было не совсем так, кожаный шар был на самом деле ее собственным животом, который она непрерывно набивала всевозможной снедью на протяжении нескольких часов подряд.
Проглотив торт, она огладила свое гигантское пузо, которое урчало чуть ли не громче телевизора, и скорчила недовольную гримасу.
— Руки еще сходятся и пупок не торчит – подумала она и взяла очередную миску с салатом.
Юная обжора с такой скорость поглощала еду, что едва одна порция успевала пройти через глотку, как во рту ненасытной хозяйки оказывалась очередная. Прошло буквально десять минут и полтора килограмма салата, добро политого майонезом, перекачивали в желудок девушки. Хотя наличие у нее желудка вызывало большие сомнения. Казалось, что вся еда которая попадала в рот, отправлялась непосредственно в ее туловище. Обычный человеческий желудок просто физически не мог вместить в себя такие объемы. Девушку распирало во все стороны. Бока ее чрева упирались в подлокотники кресла, передняя часть живота выпирала далеко вперед и казалось что кожа на ней уже начинала становится прозрачной. От переполненности и натуги, животу не оставалось ничего как, растягиваться вверх и раздвигать в разные стороны массивные груди пятого размера.
Тяжело переведя дыхание, обжора взяла коробку с двенадцатью большими пончиками и, поставив ее себе на раздутый живот, стала их поглощать, запивая жидкими сливками из картонной коробки.
— Я им покажу костлявую. Вот они все обзавидуются, когда в конце лета я вернусь круглая и тяжелая. Злость девушки на своих подруг заставляла заталкивать в себя еду все быстрее и все большими порциями.
Когда с коробкой пончиков было покончено, она запрокинула голову и, практически не глотая, залпом отправила в свой переполненный желудок остатки сливок.
Она было потянулась за следующей порцией, но ее остановило ее же гигантское чрево, которое просто не позволяло теперь девушке согнуться. Собрав волю в кулак она толкнула свою пятую точку поглубже в кресло и раздвинула ноги. Брюхо в ту же минуту скользнуло в образовавшееся пространство и несколько раз подскочило удерживаясь трещащей по швам кожей. Теперь можно было дотянуться до ближайших блюд и продолжить свое безумное чревоугодие. Но обжора почему-то не шевелилась. Скорчив недовольную гримасу она сидела неподвижно словно каменная статуя. Так продолжалось пару минут, после чего девушка с силой хлопнула ладошкой по своему брюху и по комнате раскатом прошлась громкая и затяжная отрыжка.
Теперь ничего не мешало юной гедонистке продолжить свое чревоугодие. С каждой новой порцией, с каждым глотком ее шарообразный живот все увеличивался в размерах и набирал в весе. И чем больше она отправляла в себя еды, тем сильнее провисало вниз ее чудовищное бездонное брюхо.
После очередного уничтоженного торта спина девушки уже не могла выдерживать тяжесть ее пуза и она откинулась на спинку кресла. В этот момент пупок юной особы не выдержал и стремительно превратился из маленькой впадины в торчащую полусферу на огромном шаре-девушке. Она громко икнула и уснула, обнимая свое «достижение».
Доставщик
Оригинал. Проба пера. Я больше по стаффингу, хотел разбавить сугубо bbw тему.
Я работаю в небольшой закусочной. Работаю поваром уже довольно долгое время. В тот день мне пришлось поработать в доставке. В ту ночь, все были заняты – текущие курьеры были на заказах, удачно расположенных в другом конце города, а из сменщиков никто не мог выйти в эту ночь. Что касается кассира, на кассе стояла Жанна, и у нее были два аргумента: глубокой ночью девушке делать на улице нечего, а заказ делала девушка, следовательно я больше подходил на роль заказчика. Тем более у нас закончились ингредиенты к тому, что я мог приготовить, а заготовки стояли в холодильнике. Я был уже особо и не нужен. Благо заказчик жил в менее чем километре от нас. Взяв в охапку заказ: три гироса и суши сет, я пошел работать вне своей компетенции.
Так как заказ был существенный, я ожидал, что его сделала компания. Туда и обратно думал тогдашний я. Позднее вы убедитесь, как я ошибся. Подходя к заветному подъезду, я попал в неприятность, точнее в глубокую лужу. Дело происходило поздней осенью, поэтому шмыгающие промокшие ботинки доставляли особенный дискомфорт. Обругав коммунальщиков, я походкой Бродяги зашел в подъезд.
Я поднялся на этаж, звоню в дверь. Дверь открылась не сразу. Меня встретила молоденькая девушка в халатике, я узнал ее! Она частенько приходит к нам за едой, и почти всегда берет большие гиросы. Но… Она была по всей видимости одна.
Девушка тоже узнала меня, иногда я выхожу из кухни и мы пересекались взглядом. Она сказала, что ожидала встретить курьера. Она не была расстроена, нет. Наш курьер был… Непривлекательным. Не хотелось бы его обижать, но он был откровенно не красавцем. Вобщем казалось мне, что не расстроилась, а просто удивилась. Девушка потянулась взять заказ, и обратила внимание на мои ботинки.
— Наступили в лужу у дома?
— Да вот, на мину попал, так сказать.
Девушка пару секунд подумала и пригласила меня внутрь, сказала просушить обувь, не шлепать же в холодную ночь в сыром. Я вежливо отказался один раз, но она настояла, и я решил все-таки остаться и прошел в комнату.
В ней никого не было. То есть я ожидал увидеть тех людей, для кого я нес эти гиросы. Но увидел я только коробку от пиццы. Осознание пришло не сразу. Прикинув, что гиросы нельзя положить в холодильник, так как после этого они превращаются в непонятную кашу с размякшим лавашем, я понял, что она собралась съесть их одна и прямо сейчас.
Внешне Татьяна была довольно сипатичной, стройной на грани худобы девушкой ростом выше среднего. Возрастом не больше 32.
Тем временем девушка ставила сушиться мою обувь, и, вернувшись, стала извиняться за беспорядок. Она предложила мне чаю. Ну чтож ладно, выпить предложенный чай не такая уж наглость, как завалиться к чужому человеку, чтобы посушить обувь.
Я посмотрел на чек, там было имя владельца использованной скидочной карты. Татьяна. Таня тем временем поставила чайник. Она была немного торопливой. Видимо я отвлек ее своими проблемами от важного дела. Спустя минуту Таня уже сидела в кресле и разворачивала первый гирос. Ее ничуть не смущало, что посторонний человек мог наблюдать как она ест. Вообще не стеснялась. Она набросилась на этот гирос, будто съела ту самую пиццу не пару минут назад, а пару дней назад, и после этого ничего не ела. Она ела так жадно, сок стекал на подбородок, белый соус оставался на обоих уголках губ. Складывалось ощущение, что этот гирос сейчас не едят, а засунули в мясорубку.
Запищал чайник, я понял, что не смею отвлекать Таню и сам вышел на кухню за чайником. Предусмотрительно на столешнице стояла уже готовая кружка с пакетиком и кубиком сахара. Я взял чай и вернулся в конмату к Тане. Считайте я только отвернулся, но она уже поедала следующий гирос. Этот шел уже тяжелее. Она останавливалась на мгновение, чтобы отдышаться. Но вскоре и второй сверток был уничтожен ее жерновами.
Она отвернула халат и я увидел ее живот. Если бы я не видел, что она только что сделала, я бы списал этот холм на позднюю беременность. Да черт возьми, он столько съела, он должен был бы быть еще больше.
— А теперь третий… — сообщила мне Таня, начиная тяжело дышать.
Я попивал свой чай и не отрывал взгляда от нее. Но в один момент я начал отводить его, понимая что смущаю хозяйку. А ее не смущало, мне кажется она либо вообще не обращала внимания на это, занимаясь поглощением моего блюда, либо ей это казалось… похвальным?
Жопку последнего гироса она демонстративно пропихнула в себя пальцем. Теперь ее дыхание стало еще более тяжелым. Она совсем перестала стесняться и начала поглаживать свое пузо. Повздыхав, она начала разговор.
— Вижу вас часто в закусочной, считайте знакомые.
— Так вот, кто главный потребитель моих гиросов.
— Хах. Да… — она тяжело вздохнула. – Приятно познакомиться с создателем моих любименьких кулинарных шедевров. – сказала она и начала оглядываться по сторонам.
Видимо в этот момент она вспомнила, что заказала суши. Но мне показалось небезопасным давать их ей. Они могут угрожать целлостности ее живота.
— Вы знаете… Как часто незнакомки пускают вас домой? Сколько из них угощают вас чаем… — мне показалось, она уже начала предвкушать, что ожидает ее дальше… — Сколько?
— Да не то что бы много…
— В качестве оплаты за гостеприимство, за сушку и чай… Не могли бы вы… — Она тяжело вздохнула, и морально собравшись, предложила то, от чего я не мог отказаться. – Покормить меня…
Я спросил, как именно? Она медленно поднялась из кресла и подошла к дивану. Скинув коробку и подложив подушку, она так же медленно распласталась на этом диване. Теперь я мог оценить ее миленький животик в высоту. После чего Таня продиктовала мне – Несите суши.
Я распаковал сет и разложил сопутствующий набор из соуса, имбиря и вассаби.
Ее живот заурчал. Она заявила, что мне бы поторопиться, иначе она умрет голодной смертью. Я подбежал с майонезом к ложе. И она начала командовать. Калифорния! Филадельфия! Запеченый! С угрем! Калифорния! Сначала я пытался кормить ее палочками, но она приказала выбросить их и класть ей в рот суши рукой. Иногда она брала передышку, закрывая глаза и, жуя, глубоко вдыхая носом. Она получала огромное удовольствие.
В какой-то момент она разрешила мне прикоснуться к ее чреву. Я очень нежно коснулся рукой. Она сказала, что у меня такие приятные теплые руки. Взявшись за мою руку, она начала водить ею по животу. Я чувствовал его напряжение, что он набит едой до отвала. Хмыкнув, она напомнила мне о том, что суши еще есть на тарелке, а должны быть у нее во рту. Внезапно она о чем-то вспомнила. Посмотрев на свой огромный живот, я подумал что она наконец-то наелась. Глубоко в душе я даже расстроился. Но дело было в другом. Она попросила достать из холодильника пачку пельменей и сварить их. Почему-то в этот момент во мне что-то загорелось. Я поймал ее волну и даже не стал спрашивать сколько штук варить.
Я поднялся и пошел к морозильнику, там была килограммовая пачка пельменей. Я быстро нашел кастрюлю, поставил воду и добавил каплю масла, чтобы они не слиплись при варке. И, пока вода доходит до кипения, вернулся к ложе. А Таня все это время кайфовала. Но она хотела большего, достичь пика.
— Совсем недавно я осознала, что получаю от этого удовольствие. Сначала в меня не лезло больше одного гироса, затем я смогла глотать и два…. До недавнего времени, мой потолок… Ик! Мой потолок… Ик! – я начал массировать ее исполинский десятимесячный живот, после чего она звонко срыгнула – Ой простите. – сделав вздох, она заключила — Три гироса были моим краем… Но с Вами в команде, мы побили уже второй рекорд…
Закинув пельмени в кипяток, я положил ей в рот последний суши. Таня взглядом показала на майонез. Я щедро налил ей соуса прям поверх суши. Настолько щедро, что майонеза оказалось больше суши. Этот суши она жевала особенно смакуя и в конце долго облизывалась.
Теперь каждый вздох был для не удовольствием, ее животище достиг размера достаточного, чтобы ощущать максимум тяжести, но все еще не причяняя боль. Пельмени закипели и я пошел их снимать.
— Как же хорошо… Сегодня все сложилось так хорошо… Заказ принесли мне Вы… Принеси его курьер, я бы съела три гироса, а суши оставила бы на утро… Но… Пришли вы – она довольно улыбалась, словно лиса, съевшая проглотившая курятник.
Пельмени слегка остыли и их уже можно было есть. Я поставил кастрюлю у изголовья и продолжил танину трапезу. Не съев и десятка пельменей, она заявила, что начинаются трудности. Я предложил ей лечь на бок, чтобы желудок не давил на остальные органы.
— Какая же ты огромная, Танюха…
— Еще! – чуть ли не простонала она.
— Ваше милое пузико стала огромным шаром. Вы будто проглотили футбольный, да что там, баскетбольный мяч. – я кое что понял.
— Вы лежите тут, а он рядом с вами, как мешок, до верху набитый едой. – она простонала…
— Еще чуть чуть и он разойдется по швам!
Я довел ее до оргазма. Она притянула ноги и резким движением схватила меня за руку и отвела ее к животу. Я начал его гладить, не забывая подавать пельмени в ее топку.
— Я считаю, мы можем повторить. – на мое предложение, она уже не отвечала
Перестав говорить, она просто попеременно стонала и вздыхала.
Я вспомнил о майонезе, и начал приправлять им пельмени. Возможно в этот момент я начал становиться одержимым идеей, больше Тани, которая в этот момент уже все получила.
Чем меньше оставалось в кастрюле пельменей, тем медленее они входили в нее.
— Татьяна, твое пузо уже просто продавливает диван… Оно просто колоссальное.
Дыханее становилось все сильнее и глубже, все приближалось к развязке. И в один момент, когда я потянулся за очередным пельменем, их уже не было. В этот момент она пришла в себя.
— Уф. Это все? – после вопроса она протяжно рыгнула
Я же, как человек дальновидный, не стал выливать бульон. Таня приготовилась. В ее брюхо собиралось влиться пол литра бульона. Мы оба понимали, что места там нет, но оба хотели этого. Для начала ей надо было принять сидячее положение.
Пока я поднимал ее, я приговаривал:
— Осторожно, ты можешь лопнуть! – она улыбнулась, возможно не осознавая, что сейчас мы уже зашли за грань.
— Воронка…Ик! – она хотела не пролить ни капли бульона.
Я ушел на кухню за воронкой. Там стояли мои ботинки, они уже высохли. Здесь, не видя ее брюха, я мог рассуждать здраво. А что если я и вправду ее перекормлю? И я сделал свой выбор.
В этот момент из комнаты раздался знакомый мне рингтон. Мой телефон звонит! Я вышел в коридор, где висело мое пальто. Из кармана я достал телефон и увидел кучу пропущенных вызовов от Жанны. Я сразу же набрал ее и убедил, что все нормально, просто мы заняты делом. Я буквально слышал, как Жанна закатила глаза. Она рассердилась на то, что я не брал трубку, и подумала, что в закусочную пришлось бы искать нового повара. А еще я нащупал что-то мягкое у себя в камране.
Все это время Таня сидела в комнате, просто балдея от своего пузища, поглаживая его. Я вернулся с воронкой и готов был влить бульон. Я подошел к ней, вставил воронку и взял кастрюлю. Я чуть-чуть налил бульона для пробы. После чего Таня жестом показала стоп и потянулась вынуть воронку. В этот момент что-то на меня нашло, и я остановил ее, начав вливать бульон тугой струей. На последних каплях Таня простонала еще сильнее, чем в первый раз. Я, не дожидаясь приказов, занялся ее ублажением. Моя ладонь нежно гладила ее, после чего стала влажной. Это означало, что брюхо все-таки не лопнуло.
— Огромный воздушный шарик, он выглядит перекаченным и готовым взорваться… Ты будто проглотила кого-то… — нашептывал я ей, пока она изнемогала от наслаждения.
Когда Татьяна вынула воронку, он звучно рыгнула и заявила:
— Ты наверное подумал… Что я сказала стоп… Ох-ох-о… Мой живот… — она дышала, как-будто только что пробежала пятикилометровый кросс. – я хотела, чтобы ты бульон подогрел чуть-чуть, он был уже остывшим.
Я извинился. В качестве прощения я вручил ей круасcан. Таня посмотрела на меня, с таким удивлением, что на секунду забыла, что между нами есть огромный мешок перевариваемой снеди. Но видимо сегодня она собралась бить рекорд в тройном размере. Она открыла медленно с придыханием открыла рот, и видимо точно собиралась лопнуть.
Круизницы
Перевод с DeviantArt, перевыкладка (восстановлено после падения сайта)
Круизницы
(The Fattening Cruise)
Два часа езды, и они наконец добрались до пирса, взошли на борт лайнера, а багаж доставил в каюту обслуживающий персонал. Комнатушка оказалась небольшой, но вполне уютной.
Вскоре корабль отчалил, и подруги решили пойти позавтракать — девять утра, однако, самое время. Объемами и разнообразием блюд в ресторациях Морган и Виктория были приятно поражены. Круизная система «все включено» не ограничивала отдыхающих в еде и выпивки, и за свои кровные денежки, выложенные за дорогущую путевку, голодать барышни не намеревались, по полной загрузив тарели сочными оладнями, коричневато-хрусткими драниками и пирожками. Через полчаса обе изрядно объелись, приняв примерно по тысяче калорий. Отсутствием аппетита они никогда не страдали, просто Виктория каждый день по два часа потела в спортзале, поэтому и сохранила спортивный вид.
Морган опустила взгляд на свой живот, который уже не так успешно прятался за юбкой, медленно огладила его.
— Нельзя мне так жрать, иначе я тут совсем разжирею.
Виктория лишь рассмеялась.
— Мы за этот круиз такую гору бабла выложили, так что ешь сколько влезет. Просто ходи со мной в тренажерку и быстро сгонишь все лишнее!
И похлопала себя по животу, который обрел редкостные лично для нее слегка округлые очертания.
Морган неуверенно кивнула.
— Ну в принципе ты права. Но сегодня давай без тренажерок, отдохнем и расслабимся.
— Согласна! Сегодня расслабляемся и наслаждаемся жизнью.
Они вернулись в каюту, сполоснулись в душу и переоделись в бикини, чтобы поваляться у бассейна. Рядом, разумеется, имелось аж два бара, и подруги заказали себе по сладкому коктейлю — с крепким ликером и сахаром. Так они, посасывая калорийные напитки, потихоньку грелись на солнышке, их бледной от учебы кожи это было лишь во благо, и до обеда приговорили еще несколько бокалов. А поскольку в баре подавали и еду — это позволило поесть прямо на месте и никуда не ходить, так что с затуманенными выпивкой взглядами подруги хихикали, заказывая бургеры, которые им тут же и подал официант — здоровенные, в целую тарелку, да еще и со слоем жареной картошки под ним.
— Господи, ну и размерчик! Мне столько в жизни не съесть! — громко заявила Виктория, а Морган молча вгрызлась в свою порцию, лишь заметив:
— Сама сказала — сегодня наслаждаемся. Мы уже заплатили за «все включено» сама знаешь сколько. А бургер вкуснейший, он тебе точно понравится.
Виктория неуверенно покосилась на уже круглый живот Морган. Та сидела на шезлонге, не обращая внимания на выпирающее во многих местах свое сало. Нет, решила Виктория, я никогда не стану такой. Взяла обеими руками большой бургер, вдох-выдох — такой громадный шмат еды она действительно никогда не ела, — и откусила. На языке взорвалась комбинация вкусов. Две пышных отбивных, два ломтя сыра, майонез, кетчуп и листья салата, и все это в свежегорячей мягкой булке — Морган права, воистину божественно, такой вкуснятины Виктория в жизни не пробовала. Жареная картошка оказалась не хуже, солененькая и приправленная чем-то остреньким. Она сама не заметила, как слопала весь бургер и большую часть картошки, а когда все же очуналась и взглянула на свой живот — тот уже выпирал как месяце на четвертом, после того, как в него утрамбовали сытный завтрак, еще более сытный обед и несколько коктейлей.
— Да у меня вид как у беременной! В жизни так не обжиралась! — сказала она, потирая туго набитый живот.
Морган, взглянув на подругу, фыркнула: ну да, обожралась. Забавный вид. А еще… она представила Викторию толстой, и сейчас картинка не показалась такой абсурдной, как сегодня утром. Может быть, подруга тут и поправится, в конце концов, она, даже обожравшись за завтраком, благополучно слопала сейчас целый бургер.
— Ну, лучше выглядеть беременной, чем толстой, как я!
На что обе рассмеялись и принялись болтать о том о сем, потихоньку смолотив еще по тарелочке жареной картошки и активно поглощая коктейли. А Морган все думала о толстой Виктории. Если подруга растолстеет… может статься, она сама больше не будет на ее фоне выглядеть такой толстой? А еще, может быть, они тогда будут проводить вместе больше времени, и Вики бросит шастать по барам в поисках очередного идиота, которого можно раскрутить на выпивку?
Семь коктейлей за день — все-таки несколько многовато, и в голове у подруг шумело, но они решили переодеться и поужинать в ресторане, а не в баре. Что они, зря с собой тащили вечерние платья!
Живот Виктории безжалостно распирал лиловое платье сорок четвертого размера. Живот Морган округлялся менее заметно — но лишь потому, что ее черное с блестками платье все же имело сорок восьмой размер. Оценив свой вид в зеркале, Виктория заявила, поглаживая вздувшийся живот:
— Нет, все, завтра с этим будет покончено. Но я поверить не могу, что после всего — еще голодная!
Как же, подумала Морган, покончит она, живот уж если есть, так просто от него не избавишься. Особенно если и дальше так обжираться… Плюс алкоголь, он ведь еще и сильно притупляет чувство насыщения и обостряет аппетит, ага. Правда, если действительно потеть на тренажерах, а Виктория это умеет, это не позволит ей поправиться так уж сильно.
Стейки — четверть кило мягчайшего мяса идеальной прожарки, — картофельное пюре с подливкой, зеленые бобы, начос… плюс по паре литров пива, да тортик на десерт… В каюту после такого ужина подруги плелись, поддерживая раздувшиеся животы, платья в области талии угрожающе трещали.
— Охх… никогда у меня такого большого живота не было, — заметила Виктория, медленно оглаживая свой наетый шарик.
Морган вместо ответа коснулась живота подруги. Твердый как камень.
— Да, Вики, ик, хороший живот… но ты все равно классная.
Виктория рассмеялась и выпятила живот еще сильнее.
— Спасибо! Вид как у беременной модели, ага? Есть же такие?
Наклюкавшиеся барышни хихикали, пока ползли в каюту, а там, едва сумев стянуть платья — так и отрубились, оставшись в трусиках и бюстгальтерах. Слишком расперло, слишком устали.
Опять же более пяти тысяч калорий на каждую — это больше двухдневной нормы.
Проснулись они, как и следовало ожидать, с хорошим таким похмельем, тут не до тренажеров. После душа, чуть придя в себя, Морган заметила, что животик у облаченной в бикини Виктории хотя и стал меньше, чем вчера, и конечно, до размеров ее собственного пуза не дотягивал, но — имел место. Начало положено.
За завтраком подруги, поправив здоровье холодным пивком, окончательно заели похмелье куриным бульоном и острыми крылышками. По поводу тренажерки Виктория задумчиво решила:
— Пожалуй, сегодня тоже пропустим. Все равно выходные, и в круизе положено расслабляться. Но завтра понедельник, и хотя бы несколько часов в спортзале провести надо, а иначе.
Морган понимающе кивнула. Втайне надеясь, что и завтра Виктория не доберется до спортзала. Очень уж она хотела, чтобы та растолстела — и сама Морган не казалась такой толстой. Как проще всего этого добиться? Да чтобы у нее и завтра было такое похмелье!
Так что она быстро раскрутила подружку на попробовать еще эту выпивку, и вот эту, и ту… в итоге они быстро дошли до кондиции «недоперепил» и снова питались в баре, одном из многих. На обед слопали по средней пицце — с пепперони, сыром и морским соусом, — которую запивали не вином, как принято у итальянцев, а пивом, интереса ради. От пива обеих раздуло еще больше, чем вчера, а потом был еще обильный ужин, после которого они опять ползли в свою каюту, поддерживая животы, туго набитые вермишелью с сыром и пропитанными маслом чесночными хлебцами. А разоблачившись, круглыми глазами смотрели на круглые животы друг дружки. Это ж надо, всего два дня обжорства и их уже так расперло!
Виктория клятвенно пообещала, что завтра же — на тренажеры. Она ни за что не позволит себе растолстеть.
— То есть как — тренажерный зал закрыт?
— Нам очень, очень жаль! Но кто-то учинил там, внутри, полный вандализм. Наверняка спьяну. Кто — мы не знаем, к сожалению, камер наблюдения в тренажерном зале и на подходах к нему нет. Но там полный хаос, тренажеры поломаны и куча битого стекла. Нет никакой возможности отремонтировать агрегаты в условиях корабля… так что до конца круиза, боюсь, тренажерный зал останется закрыт. Однако не волнуйтесь, на борту два больших бассейна, которые вполне годятся для спортивной разминки. И вот что я вам еще предложу: мы сделаем вам троим в финальном чеке скидку на сто долларов каждой за случившееся недоразумение, если вы не будете рассказывать об этом другим гостям. Большая их часть даже и не знает, что на лайнере есть тренажерный зал.
Три подруги обменялись исполненными неверия взглядами. Тренажерка накрылась с концами. Морган предложила позавтракать у бассейна, в котором потом в качестве разминки и поплавать. Все согласились, однако съели и выпили слишком много, чтобы даже думать о плаваньи всерьез. Потом еще по паре коктейлей, и еще… было весело, и так до самого вечера. Никакой разминки, никакого спорта, подруги исключительно набивали желудки и накачивались выпивкой.
— Все, — решительно заявила Виктория перед сном, глядя на свой вздувшийся живот, — с завтрашнего дня прикручиваем кран и с едой, и с выпивкой. И берем себя в руки, а то действительно нас разнесет больше, чем Ансель.
— Не возражаю. Но согласись, было весело!
— Когда наклюкаешься, всегда весело. Но от пива точно надо отказаться, оно слишком калорийное.
Несмотря на декларированное, подруги и дальше продолжали пить, есть, снова пить и продолжать есть, пока влезало — и еще немного сверх того. И, разумеется, активно росли вширь. Виктория, даром что самая стройная, как раз таки росла активнее всех, большей частью лишний вес откладывался на животе и боках — но не замечала этого, будучи постоянно под мухой (Морган каждое утро первым делом подносила подруге пару коктейлей, как бы на поправить здоровье «после вчерашнего», ну а подвыпившая Виктория уже больше ничего не хотела, кроме как и дальше пить допьяна и есть до отвала). У самой Морган и без того внушительный бюст стал еще внушительнее, но выросли также бедра и живот. Ансель полнела в основном ниже пояса, и с каждым днем ее жених проводил с ней все меньше и меньше времени.
— Надо прекращать это безумие, — посасывая фруктовую «маргариту», проговорила рыжая на десятый день круиза. Пол-первого, и за сегодня это уже пятый коктейль. — Джордж вчера вечером наорал на меня за то, что я отожрала себе такое пузо. И он прав.
Виктория пьяно хохотнула. Казалось, она специально выкинула из своего дневного распорядка спорт, заменив его пьянством и обжорством. Словно компенсируя недостаток дофамина от отсутствия физической активности — его прилив от удовольствия «пуститься во все тяжкие». Не без помощи Морган, которая постоянно подсовывала ей то вкусняшку, то бокал, чтобы подруга не думала о том, что полнеет. Она и не думала. Ей было не до того. Выпивка приводила ее в хорошее расположение духа и подогревала аппетит.
— Кому какое дело, прав он или нет! Выпьем!
Морган ухмыльнулась такому заявлению изрядно наклюкавшейся подруги.
— Согласна. Пошел он. В круизе едят и пьют, и именно это мы и будем делать!
— ЕЩЕ ТРИ «МАРГАРИТЫ»! — заорала Виктория, знаком подзывая официанта.
На следующий день после ужина Морган и Виктория, как всегда, хихикая, ползли к себе в каюту, как всегда, обожрамшись по самое не могу. Целый торт на десерт. А до того — по три бургера, таких же громадных, как тот, в самый первый день. И дюжина свежевыпеченных пончиков. И по десятку коктейлей. И что-то там еще… Ансель вроде бы держалась с ними на равных, но ее каюта была на другом ярусе.
— Боже, Морган, ну я и объелась сегодня! Пузо болит, — стягивая футболку, пожаловалась Виктория. Футболка была одолжена у Морган, ибо все старые «сели при стирке». Кряхтя, она стянула джинсы — также взятые из того же источника, Морган без большого напряжения удалось убедить подругу, что ее собственные джинсы постигла та же печальная участь. — Чувствую себя беременной бегемотихой.
И медленно огладила свой отяжелевший живот. Настолько круглый, что вроде почти одного размера с хозяйством Морган.
Та улыбнулась.
— Просто переела сегодня. Я тоже. Но тебе хотя бы есть что надеть, а на меня только вот это бикини и налезло.
В ответ раздался радостно-зловеще жестокий смешок, и Виктория шагнула навстречу подруге, пузом вперед, до тех пор, пока их раздувшиеся животы не соприкоснулись, после чего обе рассмеялись.
— И ты переела, — согласилась Виктория. — И у нас такие большие животы… — задумчиво коснулась она одновременно своего живота и пуза подруги. — И оба набиты как барабан.
— Верно замечено, Шерлок.
Виктория рассмеялась.
— Не-е, я теперь Нира Вульф, пузатая звезда детективного фронта. Ну и ладно, после круиза этого пуза не станет. Хотя мне и будет его немного не хватать.
В пьяной уверенности Виктория не понимала, что ее живот — не только все съеденное и выпитое сегодня, но и изрядный слой отложившегося сала, которое само собой согнать не получится. Разве что магией.
Морган расхохоталась. О, как ей нравилось, что подруга толстеет. И еще больше нравилось — что та свято уверена, будто сохраняет былую стройность.
Еще десять дней прошло в том же ритме. Подруги сидели за ужином, кое-как втиснувшиеся в одежки; Виктория носила старые джинсы Морган сорок восьмого размера и ее же блузку, таким образом стопроцентно достигнув ее до-круизных обхватов. Слопав вторую порцию лазаньи, она, напрочь игнорируя тот факт, что ее круглый живот уже выпирает сантиметров на двадцать пять, припала к кружке пива и жадно высосала ее полностью, а потом встала и, чуть пошатнувшись, махнула официанту — мне еще. Блузка задралась, приоткрывая растущее пузо и бока в складках.
— Официант, мне, это, еще пива, ик!
— И мне шипучки! — громко вставила Ансель, платье в облипку.
— Какую нафиг шипучку, на тебе сейчас платье лопнет! — заметил ее жених.
Получил в ответ гневный взгляд, Ансель запихнула в рот остаток макарон с тарелки и, проглотив почти не жуя, раздраженно отозвалась:
— А ты заткнись! Все с платьем нормально будет. Девочки, пошли за тортиками?
Джордж явно кипел, но решил промолчать, прилюдные скандалы были не в его обычае.
А три подружки сходили к буфетной стойке и притащили себе каждая по тортику — целому. И принялись активно поглощать оные до тех пор, пока не случилось страшное. Платье Ансель таки лопнуло точно посередине, прямо на ее вздувшемся пузе, а спустя две секунды пуговицу на джинсах у Виктории вырвало «с мясом» — она напрочь забыла, что их перед едой надо было расстегнуть… В общем, народ покатился со смеху, и Морган не могла не присоединиться к общему веселью. Сама-то она вынуждена была ходить в единственной одежке, которая нашлась в бутике на борту на ее габариты — раздельном купальнике из «безразмерных».
Вся троица спешно покинула бар и отступила в каюту Морган и Виктории, где Ансель и Виктория буквально разрыдались. Морган, не зная, как еще тут помочь, вытащила из бара бутылку водки, к которой страждущие присосались, оплакивая свои погибшие фигуры.
— Джордж, похоже, меня бросит и никакой свадьбы не будет. Потому что я не могу перестать жрать!
— Мужики — сволочи, — икнула Морган, глядя на собственное пузо, — забей и запей!
Так они и отрубились, а проснулись с жутким похмельем и жутко голодные. Морган предложила сходить подкрепиться и вообще, однако Ансель и Виктория вроде как вышли из алкогольного дурмана.
— Морган, нельзя так больше! Я же не просыхаю, оттого и не заметила, как разжирела. Наверняка во мне уже за семьдесят, — грустно заявила Виктория, хлопнув себя по пузу. Она ненавидела и его, и себя — за то, что от шлепка это самое пузо так заколыхалось. Она хотела вернуть прежний плоский спортивный живот!
— Правильно Виктория говорит, мы же жирные как бочки! Хочешь — иди и ешь-пей сколько влезет, но мы с ней попробуем как следует поплавать и вообще правильно питаться.
Морган показала подругам язык, нырнула в душ, а потом пошла побаловать себя вкусненьким в ресторанчике. В глубине души она знала, что и Ансель, и Виктория вскоре вернутся к прежнему распорядку. Слишком привыкли к ежедневному постоянному обжорству и выпивке, организм просто требует своего, а оно тут — везде, только руку протяни.
Позавтракав, она поднялась на верхнюю палубу к бассейну, где и обнаружила подруг, опустошающих громадное блюдо с куриными рулетиками, а еще на том же столике стояли уже четыре пустых бутылки пива. Глядя на вздувшиеся животы Ансель и Виктории, она рассмеялась:
— Кто-то, кажется, собирался сесть на диету.
Виктория подняла на нее взгляд. Морган после завтрака выглядела еще упитаннее, чем раньше, сочные арбузные груди распирали верх купальника, а лицо хотя еще и не стало совершенно шарообразным, но близко к тому. Опять же обильный двойной подбородок.
— Вот завтра и сядем. А пока давай, присоединяйся, оторвемся в последний раз.
Разумеется, «последний раз» с каждым днем отодвигался еще на день, и остаток круиза протекал в том же режиме. Разок Виктория все же сделала над собой усилие и попробовала хотя бы покачать пресс, но не осилила и десяти раз. Еще больше ее раздражало собственное мещающее пузо.
Насчет Джорджа Ансель таки оказалась права: скандала тот не устраивал, но заявил, что ни о какой свадьбе и вообще совместной жизни с такой обжорой и пьяницей даже думать не намерен. Расстроенная таким поворотом дел, она проводила все время с подругами и закономерно продолжала толстеть.
За месяц в море все трио изрядно округлилось, и когда они покидали лайнер, все в складках свеженабранного сала, не раз ловили на себе чужие взгляды. Полузнакомая по бассейну чернокожая девчонка — в целом стройная, не считая животика, — подошла к ним:
— Я-то думала, это я толстая, потому что набрала тут килограммов семь. Но вас за месяц так разнесло! Без обид, девочки, правде надо смотреть в глаза.
Подруги покраснели и поспешили ретироваться.
— Дура. Сама разожралась, а нам ставит на вид, — заметила Морган, пока Виктория вызывала по сотовому такси.
— Да, но она права, — вздохнула Ансель.
Все трое поехали в апартаменты, которые Морган и Виктория снимали на пару еще с колледжа, и добравшись до места — первым делом возжелали взвеситься. На трезвую голову Виктория с отвращением смотрела на свои раскормленные телеса, отраженные в зеркале, и добыла из-под тумбочки весы. Нервничая, влезла. Втянула пузо, чтобы прочитать цифры. Остолбенела.
Семьдесят шесть кило.
То есть за этот месяц она ухитрилась набрать аж двадцать два кило, и все это — сало, основная часть которого ушла в пузо и складки на боках, впрочем, руки также пополнели, да и второй подбородок появился. Бедра и ягодицы — разве что чуть-чуть подросли, но… Раздраженная, она пожмакала свои жиры, заметила на пузе несколько красных растяжек. На глаза навернулись слезы, и подруги принялись ее утешать.
— Сама поверить не могу, что так разжирела!
— Не надо так убиваться. Все равно из нас троих ты наверняка по-прежнему самая стройная.
— Ага, и это не от тебя сбежал жених, обозвав жирной обжорой! Ладно, давай следующей буду я.
И Ансель встала на весы. Кое-как подобрала пузо — втягивать бесполезно, — и едва сумела прочесть цифры на экране.
Девяносто семь кило. Плюс семнадцать кило сплошного сала, и при ее росточке закономерно казалась еще толще. Четвертый размер бюста, куда тяжелее, чем по-прежнему второй у Виктории; очень и очень пухлые руки и лицо, пузо в три складки и бедра шириной почти в дверной проем — да, он в этих апартаментах был чуть поуже стандартного, но тем не менее. Выросла размера на три, если не на четыре. Какая там стадия ожирения? Уже в общем неважно.
— Ну, теперь, пожалуй, моя очередь, — проговорила Морган, шагнув к весам. Она последние дни честно пыталась есть поменьше… получалось, правда, не так чтобы очень. Встала на весы и также ахнула. Восемьдесят четыре кило. Плюс четырнадцать… и надеть ей точно больше нечего.
Разжирела, да. Правда, сердце грела мысль, что Виктория поправилась сильнее, чем она сама. И втайне Морган надеялась, что ей удастся еще откормить подругу. Это не должно быть слишком сложно: через месяц они обе вольются в ряды офисного планктона, сидячая работа и все такое, а разница у них сейчас всего-то восемь кило.
В общем, до восьмидесяти четырех она Викторию дотянет без особых проблем. И в их паре наконец-то станет более стройной.
Но для этого надо как минимум больше не толстеть самой.
А это ох как непросто.