он поднял меня на руки и отнес
Он поднял меня на руки и отнес
— Очнулась? Вот и ладненько, — глухо произнес один. — Как-то неинтересно с бревном развлекаться.
Оля была ошеломлена, не понимала, что происходит, кто эти люди. Крупная дрожь сотрясала ее тело. Руки, связанные уже скотчем, болели. Она языком толкала тряпку, но не могла от нее избавиться. Глаза наполнились слезами. Они потекли к вискам, девушка сразу захлюпала носом, и дышать стало еще труднее.
— Начинай. Вдруг кто увидит, — произнес глухой голос.
Неизвестный с синими глазами деловито положил руки на колени девушки. Поняв, что он хочет сделать, Оля замычала, замотала головой, задергала ногами и руками, стараясь попасть по обидчику. Происходящее походило на кошмар. Насильник, пыхтя, преодолевая сопротивление, раздвинул девушке бедра, но Оля снова сжала ноги.
— Держи сучку! Какого хрена стоишь?
Тяжелое мужское тело навалилось ей на грудь, придавило к земле. Оля боролась изо всех сил, но задыхалась, поэтому была слабой. Она чувствовала, как второй рвет колготки, срывает с нее трусики. И вдруг он остановился, замер, прислушиваясь к лесным звукам. Оля задержала дыхание: небольшая пауза всколыхнула в душе надежду, что насильник одумается.
Но зря. Что-то твердое стало вонзаться ей в плоть. Оля дергалась, но насильник не отступал. Он резко схватил ее за бедра и прижал их к животу. Сложенная практически пополам, Оля не могла даже пошевелиться. В такой позе он наконец проник внутрь, и дикая боль пронзила ее тело. Оля изогнулась в немом крике, но жесткие ладони крепко сжимали ее ноги.
Напавший с каким-то злобным наслаждением выполнил свою работу и наконец затрясся, застонал. Оля почувствовала, что давление внутри живота исчезло вместе с остатками острой боли. Мужчина еще секунду полежал, тяжело дыша и приходя в себя, потом откатился на бок и встал. Оля со стоном опустила затекшие ноги, надеясь, что экзекуция закончилась, а она осталась жива. Она оперлась на локти и стала отползать в сторону.
Но опять ошиблась. Насильник схватил ее за ногу и притянул к себе, расцарапав нежную кожу о еловые иголки, ковром устилавшие землю.
— Теперь ты, — приказал он напарнику, застегивая джинсы. Тот нерешительно засопел и сделал шаг в сторону. Тогда первый толкнул его к девушке.
— Не могу, — сдавленно произнес второй и подался назад. — Страшно.
— А на кулак нарваться не боишься? Давай!
— У меня и желания нет, — отказывался второй.
Оля слушала их перепалку с ужасом и молила Бога, чтобы кто-нибудь догадался, где она, и пошел ее искать.
— А так будет? — одним рывком насильник перевернул девушку на живот, поставил ее на колени. Он с силой провел по внутренней стороне ее бедер ладонями, потер пальцами больное место — Оля снова затряслась от ужаса и страха, потом похлопал по обнаженным ягодицам.
— Давай! По-собачьи. Можешь и вторую дырку расковырять. Разрешаю. Не бойся. Так она в глаза смотреть не будет.
Оля задергалась, замычала, но сильные руки прижали ее к земле, чуть не придушив от усердия. В полуобморочном состоянии она почувствовала, как что-то вяло прикасается к коже ее бедер, потом наливается и поднимается выше. Второй насильник скользнул в разорванную плоть легко, почти не причинив боли, но Оле уже было все равно: она потеряла сознание от недостатка воздуха.
Второй раз она очнулась от неприятного ощущения: ей казалось, будто сотни маленьких существ бегают по телу, оставляя жгучую боль. Она открыла глаза: летнее солнце уже поднялось над горизонтом и мгновенно ослепило. Дышать стало легче. Оля подняла по-прежнему связанные руки — кляп исчез.
Он поднял меня на руки и отнес
Он придавил ее своим телом. Фаллон отчаянно барахталась и извивалась под ним, тщетно пытаясь отыскать в себе остатки мужества.
— Смирись! — взревел он, — Покорись, проси пощады! Проси оставить тебе жизнь, Фаллон!
Она была не в состоянии выцарапать ему глаза, поэтому плюнула в лицо.
Его тело напряглось до такой степени, что Фаллон захлестнула новая волна ужаса. Его стальной взгляд, казалось, пронизывал ее насквозь. Она ощущала его каждой клеткой своего тела. Он крепко удерживал ее руку, его бедра прижимались к ее ногам.
Внезапно Аларик заломил ей руки над головой. Быстрым движением он разорвал верхнюю часть ее рубашки и поднял юбку выше пояса. Его рука коснулась обнаженной девичьей плоти, и Фаллон вскрикнула от отчаяния и удивления, ибо лишь сейчас полностью осознала его намерения и силу его желания.
Она дочь Гарольда, напомнила себе Фаллон. Гордая дочь Гарольда. Делон дарил ей нежные, целомудренные поцелуи, ни один мужчина не позволял себе быть с ней дерзким — кроме этого воина.
Да и он не позволял себе раньше такого!
В те моменты в давнем прошлом он никогда не был с ней столь груб. Она помнила его поцелуй, который обжег и воспламенил ее, но он не был жестоким. Сейчас же в глазах Аларика читалось не только желание, но и ненависть.
— Варвар! — прошипела она, широко раскрыв глаза, не в силах удержать слезы. — Варвар и ублюдок, гнусное нормандское отродье!
Его лицо напоминало злобную маску, челюсти были плотно сжаты. Фаллон попыталась выскользнуть из его объятий, но это было так же невозможно, как своротить стену. Тело его было раскаленным, мышцы излучали жар, приводя Фаллон в трепет. Она продолжала выкрикивать ругательства, глядя в искаженное похотью и яростью лицо Аларика.
Внезапно он оттолкнул ее. Получив неожиданную свободу, Фаллон попыталась подняться. Он схватил ее за руку и вновь бросил на кровать с такой силой, что она задохнулась.
Она поняла, что он отпустил ее только для того, чтобы снять меч и ножны. Он сбросил тунику, снял через голову рубашку, и пламя очага осветило выпуклые мышцы его груди и плеч. Фаллон прерывисто вздохнула, но едва пошевелилась, как он вновь оказался на ней. На нем оставались лишь рейтузы, сквозь которые она могла отчетливо ощутить его мужское естество.
— Нет! — Фаллон пыталась царапаться и лягаться. Она знала, что не обделена силой, но по сравнению с ним была слабым ребенком.
Он надежно сжал ей запястья, затем раздвинул коленом девичьи бедра и пригвоздил ее всей тяжестью к кровати. Фаллон не могла пошевелиться. Если она двинется, он приникнет к ее интимному месту еще плотнее.
— Проси пощады, Фаллон!
— Пощады? У тебя?! Да я скорее умру!
Он прижал ее руки к матрацу и расплющил ее всем весом, беспощадно придавив к кровати.
— Ублюдок! — прошипела она и снова отчаянно забилась под ним, задыхаясь и хватая ртом воздух.
В глазах Аларика не было и проблеска жалости. В них читалась непримиримость. Он ненавидел ее. Он прикасался к ней с каким-то презрением, его рука дерзко блуждала по ее бедрам. Фаллон ощутила тяжесть его обнаженного живота…
Страх и отчаяние взяли верх над гордостью. Прерывающимся шепотом она проговорила:
— Не надо… Прошу тебя, Аларик… Не надо…
Он замер, однако не отпустил ее. Фаллон почувствовала, что больше не может сдерживать слез.
Это Аларик, напомнила она себе. Человек, которому она много лет мечтала досадить. Человек, который не единожды зажигал в ней пламя и загорался сам, но смирял себя. Человек, который был другом отца, который не раз выручал ее из беды.
Она посмотрела на него, и неожиданно для нее самой из ее уст вырвались слова:
— Как мог ты… отдать меня… кому-то другому?
Он немо застыл над ней. Фаллон не знала, услышал ли он ее. Его глаза были для нее стальной загадкой. Она сдержала рыдания и сделала попытку отвернуться, понимая, что находится в рискованном соприкосновении с мужской плотью. Фаллон ощущала жар во всех членах. Он должен отодвинуться, иначе она станет кричать и малодушно просить его о милости.
И — о чудо! — он это сделал, он отодвинулся. Фаллон мгновенно прикрыла живот простыней, а Аларик молча надел тунику.
Она позабыла о страхе, который вынудил ее взмолиться о пощаде. Она увидела в Аларике холодного, надменного врага, и в ней снова поднялась ненависть. Как может он так говорить о Гарольде, сыне Годвина? Она встала на колени, чтобы ударить его.
Он поймал ее руку и так резко выкрутил, что Фаллон вскрикнула от боли. Он смотрел на нее холодным, безжалостным взглядом, и она, скрипнув зубами, опустила голову, чтобы волосы закрыли ее лицо и он не смог увидеть отразившиеся на нем чувства. Гарольд погиб. Англия проиграла битву. Слезы брызнули из ее глаз и скатились по щекам, и она была не в силах что-либо с этим поделать.
Аларик ослабил хватку. Он прошептал ее имя. Он сел рядом с ней и притянул к себе.
— Мне очень жаль твоего отца. Он был храбрым воином… Мне очень, очень жаль…
Ее поразила произошедшая в нем перемена. До этого он был врагом, а сейчас вдруг заговорил каким-то душевным тоном и стал похож на того человека, которого она знала много лет. Он поглаживал ладонью ее плечо, слова его звучали тихо и нежно. У нее не было сил оттолкнуть его. Он медленно положил ее на подушку и наклонился над ней, пытаясь посмотреть в глаза. Он коснулся губами ее щек и лба, слизав языком слезы.
Затем он коснулся ртом ее губ, и Фаллон почувствовала всплеск и столкновение различных ощущений. Поцелуй вызвал появление жара, который разлился по всему телу. В этот миг Аларик был другом, а не врагом, и не важно, что может произойти затем или что было до этого, важно, что сейчас они вместе делили боль утраты Гарольда, саксонского короля. Она ощущала его печаль, как и жар во всем своем теле.
Фаллон никогда не уступила бы силе! Но здесь было нечто совсем другое.
Она не отдавала себе отчета в том, как он сумел отыскать в ней отклик. Она просто знала, что, когда он целует ее, она тянется к нему душой. Она подставила ему губы, ее руки обвили его шею. Она вся трепетала. Здесь не было насилия, не было принуждения. Аларик покрывал нежными поцелуями ее лицо, затем снова возвращался к губам и целовал так, словно хотел выпить ее дыхание. Он шептал какие-то малозначащие слова, которые успокаивали и убаюкивали. Ей было хорошо и спокойно в его объятиях.
Что-то приговаривая, Аларик отвел назад ее волосы. Он стал страстно, горячо целовать ей шею. Она не остановила его, когда он стал нежить и раскачивать ее груди, гладить и ласкать их, словно возлюбленный, высекая из нее новые искры пламени. Скоро они станут пожаром. Если бы она стала шептать слова протеста, его губы заглушили бы их.
Он касался ее все более дерзко. Она почувствовала, как его шершавая ладонь коснулась бедер и стала их гладить. Она мельком подумала, что лежит почти нагая, что рубашка разорвана и сбилась вверх. Его рука скользнула по внутренней части бедер и коснулась девичьей плоти. Она ахнула, но ее вздох был заглушен страстным поцелуем. Он плотно прижался к ней всем телом. Ее охватила паника. Но даже страх не мог помешать блаженной сладости, захлестнувшей ее.
Он поднял меня на руки и отнес
Если вам понравилась книга, вы можете купить ее электронную версию на litres.ru
— Этан, — простонала она.
Его дыхание превратилось в хрип, и его руки упали на ее плечи. Он опустил голову, целуя ее веки, щеки и губы с мягкостью, которую мог дать только полный контроль над собой. Его неторопливость злила ее, и она подошла ближе. Он не обратил на это внимания, продолжая исследовать ее губы, шею и мочку уха. Она резко повернула голову, чтобы поймать его губы. Он уступил, вызывая в ней стоны, когда их губы соприкоснулись. Кейт раскрылась перед ним. Он целовал ее агрессивно, с таким мастерством, что она лишилась способности думать и сопротивляться. Ее дыхание стало быстрым, и мышцы напрягались. Она хотела почувствовать его внутри себя, стать с ним одним целым. Она дрожала, прижимаясь к нему.
Этан приподнял ее, одной рукой держа за ягодицы, а второй развел ее ноги, прижавшись к ней. Вперед, назад и снова вперед, он постепенно наращивал темп, пока их тяжелое дыхание не слилось в приглушенные звуки. Кейт стонала, жадно целуя его. Он отвечал на каждый поцелуй, его стоны одобрения разжигали ее желание. Она выгнулась к нему, пытаясь унять боль в груди. Ее затвердевшие соски упирались в его грудь через кружевной лифчик и шелковое платье, вызывая в нем глухие стоны.
— Отведи меня наверх.
Он целовал ее рот, пока его пальцы поднимались к ее груди, лаская ее сквозь шелковую преграду.
— Отведи меня в свою постель, — прошептал он.
В кровати, когда они будут обнажены, он увидит ее шрамы. Он увидит губительные последствия несчастного случая и многочисленных операций, которые спасли ей жизнь. Он либо пожалеет ее, либо уйдет, и она не сможет перенести ни то, ни другое. Она просунула руку между их животами, ища его возбужденную плоть.
— Нет, — ответила она, сжимая его ладонью. — Я хочу тебя сейчас. Здесь.
Он поймал ее руку, прерывая ее движения:
Она освободила руку и опустила ее ниже. Невероятные всплески эмоций сопровождали ее действия, но пальцы продолжали уверенно обводить контуры. Этан напрягся, его усилия оставаться спокойным провалились, и ноги задрожали.
— Кейт, — выдохнул он, когда она расстегнула верхнюю пуговицу и опустила молнию.
Она жадно потянулась к нему, и ее рука скользнула под эластичный пояс его белья. Они вздохнули, когда она освободила его от стесняющей одежды. Дрожа от возбуждения, Кейт положила горячую руку на него и легко сжала. Хрипло застонав, Этан подался вперед. Он поцеловал ее.
— Не торопись, — прошептал он, поднимая ее юбку достаточно высоко, чтобы достать до ее трусиков.
Он провел рукой по бедру и стянул ее белье до лодыжек. Его горячее и влажное дыхание согревало ее обнаженный живот, когда он наклонился к ее паху. Он поднял сначала одну ногу, потом другую, пока она не осталась обнаженной под юбкой. Она потянулась к нему, пытаясь снова заставить его встать. Он выполнил ее молчаливую мольбу, медленно поднявшись. Она почувствовала, как его руки тянут юбку вверх, избавляя ее от тонкой ткани. Он снова взял ее за талию, прижав к двери и оставляя юбку между ее спиной и холодным деревом.
Держа ее за талию одной рукой, он присел и погладил второй широкой теплой ладонью ее живот и бедра. Она вдохнула, когда его пальцы коснулись влажного бугорка. Она потянулась к нему, но он прижал ее руки к двери. Она чувствовала, как наполняется влагой, и застонала, пытаясь освободить руки.
— Этан, — протянула она, — быстрее.
— Ш-ш, — выдохнул он. — Если ты хочешь сделать это у двери, то я не собираюсь торопиться. Поэтому не пытайся вести поезд, а просто наслаждайся поездкой, Кэтидид.
Она нервно сглотнула и стала терпеливо ждать, пока его рука вернется на внутреннюю поверхность ее бедра. Когда кончики его пальцев нашли переход между телом и завитками, он лениво провел по волосам. Она тяжело втянула воздух и выгнулась к его пальцам. После нескольких медленных кругов он на мгновение остановился, а потом опустился ниже, посылая по всему ее телу волну. Она вздрогнула, и он убрал руки, но только чтобы через секунду провести ладонями по внешним сторонам ее бедер. Она захныкала и услышала его смешок, когда он неторопливо возвращался назад. Раздвинув ее ноги одной рукой, он вернул вторую на центр ее бедер. Кейт почувствовала волну удовольствия от осознания того, что все внимание этого красивого мужчины сейчас сосредоточено только на ней.
Его пальцы ласкали ее с болезненной нежностью. Ее руки беспомощно цеплялись за дверь, и она резко вдыхала, когда его пальцы аккуратно танцевали, пока она не застонала. Этан выпрямился и положил одну руку на ее ягодицу, притягивая ближе к себе. Он впился в нее поцелуем, жадным, диким, требовательным, совсем не похожим на нежные неторопливые движения пальцев. Оглушенная ощущениями, которые она никак не могла понять, она закрыла глаза и впилась ногтями в деревянную дверь.
— Этан, — проговорила она, смущаясь, когда он вдохнул ее запах. — Не надо…
Но было слишком поздно. Его губы уже были на ней.
Она задрожала, пытаясь сохранить равновесие, и провела рукой по его волосам.
— Этан, — бормотала она, не находя в себе сил сказать что-то еще.
Она не могла думать, не могла шевелиться, и ее сбивчивое дыхание поощряло его молчаливое соблазнение. Удовольствие снова стало нарастать с каждым прикосновением его языка.
— Я не могу, — прошептала она, сжимая его волосы. — Этан… О, Этан, пожалуйста…
Он сжалился над ее отчаянной мольбой и поднялся на ноги. Она услышала звук рвущейся упаковки от презерватива, почувствовала, как он на долю секунды отстранился, умелым движением надевая латекс. И он снова приподнял ее, одной рукой крепко держа за пояс, а второй обнимая ее ягодицы. Этан наклонился, чтобы поцеловать ее, и она почувствовала его возбуждение.
Ощущение ее плоти, горячей и невыносимо узкой, сводило Этана с ума. Он дернулся вверх, руками опуская ее таз вниз. С губ Кейт сорвался вскрик, когда нежные ткани ее тела стали привыкать к его непреклонному вторжению. Он был глубоко внутри ее, и Кейт напряглась от боли, впиваясь ногтями в его спину.
Этан замер, когда сквозь густой туман страсти пробилось осознание того, как сопротивляется ее тело. Он удивленно посмотрел на нее.
— Скажи мне, что ты не девственница, — выдохнул он.
— Я не девственница, — соврала она, плохо скрывая боль в голосе.
Она наклонилась, чтобы поцеловать его, надеясь, что он не заметил дрожь губ.
— Кейт. — Его рука мягко отодвинула ее подбородок назад.
— Это не имеет значения, — ответила она, обнимая его. — Все нормально. Просто не останавливайся.
Она прижимала его к своей груди с таким отчаянием, что не могла дышать. Сейчас он был частью нее, и она не могла отпустить его. Его сопротивление ослабло, и он наклонился, чтобы поцеловать ее. Несколько долгих мгновений он не шевелился, пока его язык ласкал ее губы. Когда она застонала, он начал входить в нее медленно и осторожно. Кейт больше не обращала внимания на боль. Сейчас она хотела обладать Этаном, быть с ним в этот момент, к которому они шли всю свою жизнь.
Этан вздрогнул и наклонился над ней, долго держа ее в своих объятиях. Постепенно напряжение в его мышцах спало, и он поставил ее на ноги. Ее внутренние мышцы заныли, и она опустила руки на живот, когда ее юбка соскользнула по ногам. Она чувствовала на себе взгляд Этана и наклонилась, чтобы собрать свое разбросанное белье и обувь. Она пока не хотела отвечать на его вопросы. Не хотела думать о будущем. Или о прошлом. Она просто хотела прижиматься к его груди, свернуться возле его большого теплого тела, чтобы он обнял ее.
Но он уже отошел от нее, поправив одежду. Она молча наблюдала за ним, прижимая к дрожащему животу шелковое белье и обувь и пытаясь ни о чем не думать. Она чувствовала, как ярость разгорается в холоде, который образовался между ними.
Она услышала его голос, низкий и зловещий.
— Почему, черт побери, ты не сказала мне, что ты девственница?
Кейт опустила голову, уставившись на свои босые ноги.
— Я думала, что это не важно, — пробормотала она.
Он подошел к окну, выходящему на пляж, и резко распахнул занавески. Рассветные лучи солнца отражались от воды, освещая лицо Этана золотым цветом. Он прижал кулак к стеклу и сделал два вдоха, прежде чем снова повернуться к ней.
— Как отдать мужчине свою девственность — это не важно?
Она отвела взгляд, но он подошел к ней, резко схватив за подбородок и заставляя смотреть ему в глаза:
— Если ты так мало значения придаешь этому, то почему же ты ждала десять лет, не позволив никому пробраться к тебе?
Она повела плечом и посмотрела на его лицо:
— Другим мужчинам нужны были мои деньги, а не я. Я хотела, чтобы меня желали не только из-за выгоды, которую я могу принести.
— Переспать с мужчиной не означает финансировать его в будущем.
— Я этого и не говорила, — возразила она. — Но дело во взаимном уважении, и влечении, и…
— Тогда почему ты позволила мне забрать твою девственность? — взорвался он, отпустив ее, как будто прикоснулся к огню. — Боже мой, Кейт, о чем ты думала?
Кейт отчаянно пыталась придумать что-то правдоподобное.
— Я не знаю. Может, как ты и сказал, я хотела тебя. Ты хотел меня. У нас осталось незаконченное дело.
Он вернулся к ней, схватив ее за плечо, его глаза сверкали.
— И ты думаешь, что это все решает? — спросил он со смехом. — Позволь мне быть с тобой откровенным, Кейт Каррингтон. Пятнадцать минут между твоих бедер — это даже не начало.
— Да, пятнадцать минут — это все, что ты получишь, Этан. Я не позволю этому произойти еще раз.
— Черта с два! — проревел он, прижимая ее к себе. — Ты дашь мне все, что я хочу, когда я хочу и как я хочу.
И он снова целовал ее, безжалостно, с мастерством, которое скорее говорило о превосходстве, чем об удовольствии. И несмотря на то, что она понимала, насколько глупо отвечать, Кейт не смогла устоять. У нее не было сил, чтобы бороться с ним, сопротивляться натиску его губ и рук. Ее туфли снова упали на пол, и она растаяла в его руках, отвечая на его поцелуи лихорадочными стонами. Только после того как ее слабость стала очевидна для них обоих, он отступил. Его дыхание щекотало ее лоб, когда он заговорил:
— Мы не закончим, пока я не скажу, что мы закончили. Поняла?
— Нет! — Кейт вырвалась из его рук. — Мы закончили сейчас!
Она повернулась и резко открыла дверь, чувствуя боль в мышцах и возбуждение.
Кейт была в ужасе, что он сможет убедить ее, поэтому вылетела в коридор. Прежде чем она осознала, куда идет, она уже бежала босиком по пустой конюшне и загону, мимо разобранных барьеров, к пляжу, который хранил так много воспоминаний о прошлом. О времени до боли. Она споткнулась, упав на колени в жесткий песок. Слезы обжигали глаза, и она обняла себя руками, вспоминая последние унизительные моменты с Этаном. Она должна была догадаться, что все закончится именно так, должна была послушаться разума, который кричал об опасности с тех пор, как она впервые за вечер увидела его.
Она так хотела почувствовать что-то помимо боли и сомнения. Она заслужила его ненависть, понимала его жажду мщения.
Но как он собирался отомстить? Он хотел лишить ее гордости? Девственности? Он смог сделать и то и другое за несколько часов. Что еще он хотел получить от нее, прежде чем закончить? Чего еще он мог хотеть, когда она больше ничего не могла ему дать? Единственное, что у нее получалось хорошо, — это выживать. Справляться. Она много раз изучала этот урок. Она отвергла единственного мужчину, которого любила, потом пережила такие серьезные травмы, что больше никогда не сможет вести нормальную жизнь. Быть настоящей женщиной. Женой. Матерью.
Кейт сжала кулаки, пытаясь унять боль, схватившую за горло. Сглотнула, сдерживая слезы. Как бы сильно она ни хотела мира, как бы сильно она ни хотела прощения, она никогда не получит их, несмотря на все свои мольбы. Этан ненавидел ее. Она знала это так же, как свои собственные шрамы. И ничего не изменилось от того, что она извинилась перед ним и отдала ему свою девственность. Глупо было считать, что все может измениться.
Этан стоял один в пустой комнате, сбитый с толку, задетый и почему-то разбитый. Даже в своих самых диких мечтах он не мог предположить, что события этой ночи развернутся таким образом. Он полагал, что будет полностью контролировать ситуацию, свои эмоции и реакции Кейт. Годы, которые он провел вдали от нее, принесли ему богатый сексуальный опыт, на который он привык полагаться. Он знал, как соблазнить женщину, как контролировать ее реакции и возбуждение. Он знал, как управлять женщиной до каждого ее вдоха, и делал это бесчисленное количество раз. Но сейчас он впервые потерял то расстояние, которое всегда сохранял, впервые почти сам растворился в собственном акте соблазнения.
Неприятное чувство неудовлетворенности, злости и возмущения разливалось по его венам. Когда Кейт не ответила его ожиданиям, она перевернула все с ног на голову. Она заставила его потерять контроль. Этан Хардести не терял контроль. И он не терпел отказа от женщин. Злясь на свою слабость, он провел ладонью по губам. Слабый запах Кейт приклеился к его пальцам, вызывая воспоминания о ее коже. Этан напрягся, снова почувствовав возбуждение. Он вновь переживал моменты, когда входил в нее и ее упругая плоть охватывала его, пока он не сошел с ума от удовольствия. Ее медленные стоны. Он снова хотел ее. Он хотел целовать, лизать ее кожу.
К черту все. Почему она должна была оказаться девственницей? Он понимал, почему она была чиста десять лет назад, когда они оба были молоды. Он уважал ее желание дождаться брака и поэтому много раз сжимал зубы и плавал в холодном океане. Но ждать десять лет? Почему она позволила лишить ее девственности ему, а не кому-то из той длинной очереди желающих? И почему она до сих пор вызывала в нем чувства, которые он, как думал, уничтожил много лет назад? Он не хотел смущения, подозрения и неуместной страсти. И он не хотел испытывать к ней такую же страсть, как много лет назад. Но казалось, что его телу и его израненной душе все равно. Он хотел ее, несмотря на всю ложь. Он хотел ее, несмотря на прошлое и на свою злость. Не важно, сколько лет прошло, не важно, скольких женщин он соблазнил, — он по-прежнему хотел ее.
Этан надавил руками на глаза. Сильно. В попытке избавиться от своего наваждения и обрести контроль.
Она уже не та Кейт, которую он когда-то любил. Той Кейт больше не существовало. И никогда не существовало. Она утверждала, что желала ему счастья и успеха, когда на самом деле никогда не считала его человеком, способным позаботиться о себе. И потом она заявила, что переживала из-за его отъезда. Что чувствовала вину из-за своей лжи. Как будто это что-то меняло.
Он опустил руки, сжал зубы. Он не закончил с ней, что бы она ни говорила. Она могла убежать, она могла сказать «нет», но они не закончат, пока он этого не скажет.
Как только Этан вернулся в свой офис в Нью-Йорке, он встретил посыльного, которого отправила Кейт. Взглянув на квадратный пакет с фамильной печатью Каррингтонов, он разозлился.
Она надеялась закончить дело через посыльного?
— Мне следует подождать ответа? — спросил мальчик.
Он бросил пятьдесят центов ребенку и захлопнул дверь перед его улыбающимся лицом.
Спустя две минуты, когда документы Кейт оказались разложенными на столе, ручка, которую он держал, разломилась на две части. Ярость снова охватила его, когда он посмотрел на ее аккуратную маленькую подпись внизу страницы.
Она подписала до того, как он перевел хоть цент из тех двадцати пяти миллионов, которые согласился заплатить. Как будто она полагала, что может так легко от него избавиться, просто поставив печать и подпись и выбросив его, как ненужный мусор. Как и прежде. Только на этот раз он не собирался играть в ее игру. На этот раз ей придется заплатить. И он будет доволен.
Сорок восемь часов спустя он перебил своего возмущенного брокера:
— Меня не интересует цена. Купите их. Я хочу контрольный пакет, и я хочу его вчера, — выпалил он и бросил трубку.
Он посмотрел на отчет о сделке, который получил факсом из Токио. Осознание, что все складывается именно так, как он запланировал, наполняло его радостью и надеждой на правосудие, на болезненное возмездие, которое Кейт заслужила.
Через час он будет владеть пятьюдесятью двумя процентами «Каррингтон индастрис». Контрольный пакет. Два дня он под разными именами скупал все акции, которые были в свободной продаже, и, наконец, контрольный пакет компании Кейт принадлежал ему. Он не стал тратить время на размышления, почему его чувства колеблются между триумфом и сомнением. Он не позволял себе оспаривать свое решение.
Кейт заслуживала любого наказания, которое он придумает для нее.
К восьми часам вечера он приехал в «Студио 9» в центре Манхэттена, готовый осуществить следующий пункт плана. Чердак пентхауса, где проходила вечеринка, был наполнен вампирами, привидениями, светящимися в темноте скелетами и прочими персонажами. На заднем плане играла музыка, а от фонтанов с пуншем, стоящих по углам, шел сухой холодный дым. Он потратил несколько драгоценных минут, чтобы пробраться сквозь тыквы, стога сена и стебли кукурузы по дороге на оживленную крышу. Его ярость достигла пика, когда он нашел Кейт. Она стояла в костюме Золушки в окружении пресмыкающихся перед ней мужчин. Идеально сидящее голубое с серебряным платье обтягивало тело.
Она убрала волосы в тугой пучок на голове, а несколько прядей свободно спадали на розовые щеки и подбородок. Завораживающе красивая, в длинных белых перчатках она была так похожа на принцессу, что могла заставить любого мужчину поверить в сказки.
К несчастью, желание, переполняющее Этана, было очень реальным. Он хотел взять в руки это лицо, провести пальцем по губам и поцеловать кончик ее носа. Он отчаянно хотел увести ее в какое-нибудь теплое уединенное место, поэтому решительно направился к ней.
Когда он приблизился, Кейт подняла руку и улыбнулась. Мягко и искренне. Эта улыбка затронула и оживила что-то в его душе. Ему потребовалось три секунды, чтобы унять колотящееся сердце и понять, что эта улыбка предназначалась не ему.
Нет, она была для какого-то идиота, который закрывал его, пробираясь через толпу с двумя дымящимися кружками в руках. Мужчина подошел, отдал ей одну кружку и встал рядом, словно заявляя о своих правах на нее. Судя по выражению его лица, он был влюблен. Этан был не в настроении терпеть еще одну армию поклонников Кейт. Во время аукциона он смог побороть желание оскалиться и наброситься на них, но сейчас это желание было в два раза сильнее. Она принадлежала ему. Он заплатил за нее своей душой, десятью годами боли, и не собирался делиться.