обними меня на рассвете шайла блэк
Обними меня на рассвете шайла блэк
Шайла Блэк
«Обними меня на рассвете»
о судного дня (книга 4)
Автор: Шайла Блэк
Название на русском: Обними меня на рассвете
Перевод: zhenechka_poyma
Сверка: Amelie_Holman
Бета-коррект: olgo4ka
Редактор: Amelie_Holman
Оформление: Skalapendra
Аннотация
Ни один мужчина больше никогда не лишит ее свободы.
Анка МакТавиш потеряла все, когда Матиас Д’Арк захватил ее, разрушил связь с супругом и одновременно сломал тело и душу. Полная решимости залечить свое кровоточащее сердце, она присоединяется к Братству Судного Дня, чтобы сокрушить злого волшебника и реализовать свою месть. Но звание магического воина требует тесного контакта с бывшим супругом Луканом, любовь к которому никогда не покидала ее сердце. И ей придется объяснить, почему она оставила его и бежала в объятия другого возлюбленного…
Ни одна женщина никогда не сможет занять ее место.
Глава 1
Настоящие дни. Англия.
Анка МакТавиш затаила дыхание, когда самый красивый мужчина, которого она когда-либо видела, начал стремительно приближаться к ней. Лукан, ее супруг.
Его полные губы сжались в жестокую линию, голубые глаза сузились, когда он подошел ближе. При виде его явного гнева она отвернулась к удивительному теплу редкого январского солнца, молясь, чтобы золотые лучи прогнали вечный холод, который мучил ее последние три месяца.
Это почти сработало. Затем Лукан схватил ее за руку и развернул лицом к себе, притягивая так близко к знакомому теплу тела. Внезапно ей стало совсем не нужно солнца. Наконец-то она согрелась. Их взгляды встретились, и жар просочился в ее вены. Сердце екнуло в груди. Толчок связи охватил до самой глубины души.
Так же быстро, как он схватил ее, Лукан отдернул руку. К сожалению, связь, которую она чувствовала, теперь была односторонней.
Анка опустила ресницы, преодолевая притяжение его яростного взгляда, а затем заставила себя отойти от любимого тепла. Она не стала притворяться, что не поняла.
— Полагаю, ты слышал, что я собираюсь просить Брэма позволить мне сражаться с Братьями Судного дня.
Несомненно, просить лидера воинов-волшебников, посвятивших себя избавлению магического мира от зловещего Матиаса Д’Арка, позволить ведьме присоединиться к их рядам, было рискованно. Но, черт возьми, у нее был личный интерес в этой борьбе. Те мужчины, которые последовали за Брэмом в эту ужасную магическую войну, искали мира, чтобы снова сделать магический мир безопасным. Замечательным. Когда-то она тоже этого хотела.
Теперь жажда мести билась в ее груди даже сильнее, чем собственное сердце. Она не хотела ничего, кроме как отомстить злому волшебнику, который вынудил ее разорвать священную связь с Луканом. Матиас опустошал ее тело до тех пор, пока она едва помнила собственное имя, и тем самым разрушил ее некогда прекрасную жизнь.
Лукан наклонился к ней, его взгляд был пугающим, как он, без сомнения, и хотел.
— Лучше бы он не соглашался. Это безумие! Я этого не допущу.
Этот знакомый древесно-мускусный запах ни разу не подводил ее за все то столетие, что они прожили вместе. Сегодня тоже не подвел.
Отступив назад, Анка послала Лукану грустную улыбку. Она ни на секунду не допускала мысли, что он откажет ей, потому что любит ее достаточно сильно, чтобы заботиться о ее безопасности. Да, как и было три месяца назад, до того, как ее мир рухнул. Ни один супруг не был так заботлив, как Лукан. Сейчас? Она поморщилась. Он не хотел видеть ее, не говоря уже о том, чтобы сражаться рядом с ней. Черт побери, после того как Матиас захватил ее в плен, а затем опустошал ее разум и тело, она в конце концов сбежала к бывшему поклоннику, Шоку Дензеллу, врагу Лукана, за защитой и помощью. За это бывший супруг возненавидел ее.
Это был самый долгий разговор за последние недели, возможно, даже с тех пор, как Матиас похитил ее из дома, который она делила с Луканом.
Даже мысли о мучительных днях, последовавших за пленением, вызывали у нее стыд. Долгое время она только и делала, что пряталась, отбиваясь от одного кошмара за другим и зализывая раны.
Отбросив в сторону сожаление и слезы, она откинула голову назад и встретила осуждающий взгляд Лукана.
Он тут же стиснул зубы. Его пальцы пробежались по темным волосам. Голубые глаза могли выглядеть такими нежными. Теперь они пылали яростью и осуждением.
— Ты права, не мне. И как бы я ни ненавидел Шока, я его знаю. Он ни за что не позволит тебе драться с нами.
Это и не его дело тоже. Анка держала эту мысль при себе. Последнее, что она хотела обсуждать со своей бывшей парой, так это ее нынешнего любовника. По крайней мере, Шок был ее любовником, когда был трезв. В последнее время такого не было. Все чаще и чаще Шок хватался за бутылку и погружался на ее дно. Анка не пыталась его остановить.
Лукана волновало только то, что она предала его. И как бы сильно ей ни хотелось ругаться, она все прекрасно понимала. На его месте она бы почувствовала, как ее пронзают ножом в самое сердце. Тем не менее, она скажет Лукану прямо сейчас, что все еще любит его и всегда будет любить—если хоть на секунду поймет, что между ними не слишком много воды утекло или что ему не наплевать.
На его челюсти дрогнул мускул.
— В ту же секунду, как Сабэль сообщила мне эту новость, это вошло в мои планы.
Анка сжала губы, чтобы сдержать проклятие. Конечно, ее старый друг и сестра Брэма раскроют тайну. Сабэль беспокоилась о ней и все еще верила, что Лукан достаточно заботится о ней, чтобы не дать Анке навредить себе. В некотором смысле попытка Сабэль была милой, хотя и тщетной.
Анка указала на простор зимней коричневой лужайки Брэма, где спящие розы покачивались от легкого ветерка. Массивный новый дом лидера Братьев Судного дня манил, плотники и каменщики вдалеке добавляли последние штрихи к структуре, построенной прямо на месте первоначального поместья, которое Матиас недавно разрушил.
Обними меня на рассвете шайла блэк
Прекрасная ведьма помедлила, как будто не хотела отвечать, прежде чем, наконец, призналась:
Наверху? Там нет ничего, кроме спален.
Поблагодарив Бэль, Лукан вышел из столовой, перепрыгивая через две ступеньки, тревога грызла его изнутри. Он вышел на лестничную площадку как раз вовремя, чтобы увидеть, как Шок выходит из одной из спален с развязным, довольным видом. Анка, последовав за ним, побледнела и прижалась к стене. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Лукан почувствовал, что его гнев выходит из-под контроля.
Черт возьми, Лукан почувствовал тошноту. Анка утверждала, что любит его. Он был парой ее сердца. Она родит ему малыша. И все же. она исчезла в спальне с бывшим любовником.
Он пристально посмотрел на Анку, желая, чтобы она сказала правду, которая не убьет его. Вместо этого ее ноги подкосились, и Лукан бросился, чтобы подхватить ее на руки, когда она упала на пол. Он повернулся к Шоку с обвиняющим взглядом:
— Какого хрена ты натворил?
Другой волшебник стал замкнутым.
— Не паникуй, сэр Галахад. С ней все в порядке. Я велел ей лечь. Упрямая ведьма меня не слушает.
— Откуда ты знаешь, что с ней все в порядке? Что ты с ней сделал, черт побери?
— Я же сказал, что с ней уже все в порядке.
— Мне все равно, что ты сказал. Твой жуткий образ может напугать других. Не меня! Мне наплевать, что ты можешь сделать со мной. Если ты угрожаешь ей…
— После всего, что я для нее сделал, ты можешь обвинить меня в этом с невозмутимым лицом?
Лукан разжал кулаки. Он медленно попятился назад. Шок никогда не повредит Анке. Ему было не все равно. Возможно, она даже необходима ему каким-то странным образом. Или, по крайней мере, Брэм намекал на это. Брэм, может быть, и хитрый болван, но очень умный. Но безопасность Анки была не единственной заботой Лукана.
Всего несколько минут назад Сабэль упомянула, что Шок прибыл в поместье, переполненный энергией. Теперь Лукан не видел и намека на энергию Анки в подписи Шока.
Шок не коснулся ее, и выражение его лица говорило о том, что он жалел об этом.
Лукан был вынужден признать, что ошибался. Он вздохнул, прижимая Анку к груди.
— Что же тогда с ней не так? Неужели что-то случилось?
— Нет. Правда, дай ей десять минут. Она будет в полном порядке. А где Брэм? Мне нужно с ним поговорить. Матиас начинает нервничать.
Прежде чем Лукан успел остановить это, в его памяти вспыхнула картина, как он спускается в подземелье вместе с Брэмом, чтобы поговорить с Реей.
Другой волшебник зарычал ему в лицо:
— И что же они обсуждали?
Лукан намеренно отключил свой разум:
— Матиас заботится о Рее?
— Матиасу на всех наплевать.
Как он и подозревал.
— Тогда не о чем беспокоиться.
Лукан смотрел ему вслед со смешанным чувством. Он не любил Шока и не слишком доверял ему, но то, как он вел себя с Анкой, доказывало, что когда он был верен ей, то был верен до мозга костей. Очень жаль, что они не смогли передать часть этой преданности Братьям Судного Дня. Они могли бы использовать кого-то бесстрашного и надежного, имеющего связи с обеими сторонами.
Скорее всего, пройдет месяц полнолуний, прежде чем это произойдет.
Анка проснулась в его объятиях, ее темные ресницы затрепетали над янтарными глазами. Когда она поняла, где находится, а точнее, кто ее держит, у нее перехватило дыхание.
— Спустился вниз. А что ты с ним делала?
Лукан старался, чтобы обвинение не прозвучало в его голосе, но боялся, что он не справится с заданием.
Она извивалась в его руках, пока он не поставил ее на ноги, осторожно держа рядом на случай, если ей понадобится его поддержка. Анка так долго колебалась с ответом, что Лукан испугался, как бы она вообще не отказалась говорить. Да, вот тебе и вся честность. Наконец, она покорно вздохнула:
— Этого я тебе сказать не могу. И мне действительно очень жаль. Он хранил мою тайну с самого детства. В обмен я согласилась сохранить его. Я решила рассказать тебе и остальным о себе, чтобы больше не обманывать тебя и быть полезной Братьям Судного Дня. Но я не могу разглашать его тайну, даже тебе. Я слишком многим ему обязана. Если ты злишься на меня и не можешь принять это, мне очень жаль.
Речь ошеломила его, и он с открытым ртом смотрел, как она на дрожащих ногах направляется к лестнице. Взволнованный ее нетвердой походкой, он подбежал к ней и заставил одной рукой держаться за поручень. Сам схватил за другую руку.
Он старался не чувствовать себя отверженным, преданным. Но это не сработало. Он сосредоточился на том, чтобы благополучно спустить ее вниз. А потом они здорово поссорятся.
— Ты недостаточно устойчива, чтобы сражаться сегодня вечером.
Она даже не взглянула на него, не остановилась.
— Со мной все будет в порядке. Конечно, Шок сказал тебе об этом.
И он просто должен доверять Шоку? Лукан провел рукой по лицу.
— Да. Но Анка, после всего, что случилось, ты просишь меня просто. поверить ему?
Анка помолчала, ее светлые кудри покачивались на груди, все еще плотно обтянутой футболкой.
— Я люблю тебя, но, может быть, это и к лучшему, что я не ответила на Зов.
Брэм позвал всех обратно в столовую, чтобы ждать Матиаса, чтобы они могли якобы поделиться с ним. Анка ерзала в своем кресле. Лукан сидел рядом с ней молча, хмуро смотря на своего бывшего лучшего друга, прежде чем переключить молчаливый хмурый взгляд на нее. Очевидно, ему не понравилось то, что она сказала ранее, но она не могла взять слова обратно. Она не стала бы, даже если бы могла. Она слишком много задолжала Шоку, и Лукан должен был это понять. Если он не. Боже, она не могла снова оказаться между ними, чтобы быть вынужденной выбирать. Это слишком больно.
Лукан повернулся к ней во время затишья в разговоре за столом:
— Ты действительно готова сражаться сегодня?
Она нервничала, но не хотела обременять его этим. Но она уже полностью оправилась от нескольких минут потрясения.
Честность. Правильно. Она не могла этого забыть.
— Я очень волнуюсь. Каждый раз, когда Матиас приближается ко мне, я покрываюсь холодным потом и замираю. Боюсь, я не вспомню свою роль вовремя. Или что он поймет, что может воспользоваться моим испугом. Я не хочу быть слабым звеном.
— Я буду там вместе с тобой. Я не позволю тебе споткнуться.
Обними меня на рассвете шайла блэк
Покончить с Матиасом навсегда было их единственной надеждой.
Когда-то она была жертвой Матиаса. Она отказывалась быть ей снова.
Усилив свой крик, она подкралась поближе к нему. Он попытался отползти и посмотрел в сторону Фелиции, но Герцог стоял на страже своей прекрасной пары. Казалось, он разрывается между желанием защитить ее и помочь братьям по оружию.
Анка сделала глубокий вдох, мысленно умоляя Фелицию поверить в них всех.
Внезапно Матиас нырнул на противоположный берег. Оказавшись на ногах, он, возможно, сумеет убежать, пока, подобно Морганне, не телепортируется за пределы их досягаемости. Это могло облегчить их сегодняшнюю проблему, но он возвращался снова и снова, как назойливое насекомое. Она должна раздавить его прямо сейчас. В конце концов, ее крик убьет его, но это был медленный процесс. Чем больше времени она даст ему на обдумывание своих планов, тем больше шансов, что он найдет способ сбежать.
Когда она подошла к Айсу сзади, большой воин не колебался. Он бросил взгляд через плечо, и на долю секунды их взгляды встретились. Она вытащила лезвие из кармана и подняла его вверх. Он нахмурился, затем кивнул, и она знала, что он вспомнил, как сражался с Матиасом за место в магическом Совете, когда обнаружил, что его кровь, чистого сердцем и намерениями, была неподкупна — и ядовита для Матиаса. Анке оставалось только надеяться, что сегодня это сработает.
Внезапно Лукану удалось осветить берега реки пылающими полосами пламени, даже когда Матиас попытался отползти в сторону. Анка и раньше видела, как он использует эту силу. Лукан мог зажечь огонь, чтобы поджечь весь мир, когда это было необходимо.
На поле за рекой Анка увидела, что Фелиция закрыла глаза, сосредоточившись на том, чтобы прислушаться к своей паре и позволить волшебникам использовать магию. Она впускала людей внутрь, доверяя им использовать свои силы во благо. Слава Богу!
Улыбаясь, Анка телепортировалась обратно к Матиасу. Она чертовски надеялась, что ее маленький план сработает.
Когда она снова появилась у него за спиной, Матиас попытался найти какой-нибудь выход из реки, подальше от ее крика. Она не могла этого допустить. Но вид его, ползущего в страхе, глубоко удовлетворил ее израненную душу. В конце концов, он заставил ее проглотить всю гордость, заставил встать на четвереньки и подойти к нему, несмотря на ее кровь и унижение. Теперь все было с точностью до наоборот.
Матиас повернулся, чтобы избежать огненного барьера, и попытался отползти на другой берег, чтобы исчезнуть в битве. Анка блокировала его жалкие попытки к бегству, зажав его между своим неумолимым клинком и огнем Лукана за спиной. Позади себя она услышала гигантский треск, похожий на раскаты грома. Анка оглянулась и увидела дождь пуль с неба, каждая из которых попадала в Анарки. Тогда Кейден быстро умножил себя, используя силу, которой обладал только он, чтобы создать армию, которая могла соперничать с численностью Анарки. Битва разрасталась, становилась все громче, жестче — но гораздо менее односторонней.
Братья Судного Дня быстро пробились к южному краю битвы и вели бой, пока не вынудили Анарки отступить прямо к реке. Затем Лукан поджег травянистый берег. Клонированные солдаты Кейдена контролировали восточную и западную границы сражения, неуязвимые для огня. Вскоре бездушным Анарки некуда было повернуться, чтобы не наступить на мечи Братьев Судного Дня или на погребальный костер, который устроил Лукан. Затем началась резня, Анарки разинули рты и завыли, когда, размахивая руками, попали в смертельную ловушку и умерли.
Но ничто не могло заглушить крик Анки.
Матиас вскочил на ноги и снова закрыл уши руками:
Анка уставилась на Шока, мысленно предупреждая его, чтобы он не вставал между ней и Матиасом. Он стоял совершенно бесстрастно.
Этот момент был так чертовски сладок.
— Я точно знаю, что делать.
Когда Шок приблизился к Матиасу, он был уже совсем незаметен.
Ему лучше не пытаться спасти гребаного насильника, который чуть не уничтожил ее, особенно после всего, что она и Шок значили друг для друга.
— Успокойся, Анка. Это к лучшему.
— Чтобы ты спас его? Нет!
Она перестала кричать и знала это. Сейчас она не могла позволить себе спорить с Шоком, но верить, что он поможет Матиасу после всего, что чудовище сделало с ней. было чертовски больно.
Шок сделал выпад, но не для того, чтобы забрать Матиаса. Вместо этого он бросился к ней и вытащил зелье из ее кармана. А потом он побежал так, словно за ним гнались адские псы.
Прежде чем она успела даже подумать о том, чтобы погнаться за Шоком, Матиас неожиданно сильно схватил ее за лодыжку и грубо повалил на землю. Она с грохотом упала в реку, старательно удерживая клинок подальше от воды. Ей нужно то, что осталось от крови Айса, чтобы прикончить этого ублюдка навсегда.
Обними меня на рассвете шайла блэк
Анка покачала головой. Нет, она не могла больше смотреть на это.
– Здесь есть другой выход?
Боже, это прозвучало трусливо. Но сейчас она предпочла бы проскочить мимо Матиаса, чем мимо Лукана, прильнувшего к своему суррогату.
Жалость смягчила выражение лица Кари, когда она встала прямо перед Анкой.
— Да. Поверни за угол направо. За ним находится мой кабинет. Там есть задняя дверь. Я прямо за тобой.
— Послушай, я провела два года, наблюдая, как Ронан очаровывает других женщин постели почти каждую ночь, прежде чем мы стали парой. Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь.
Она должна сосредоточиться на своем желании видеть его живым и счастливым, а не на том факте, что прямо сейчас он, вероятно, скользит губами по губам суррогата, глубоко погружая язык, притягивая ее цветущее тело — то, которое не было изуродовано и покрыто шрамами — к своему. Скорее всего, он готовил ее к тому, чтобы погрузиться в постель и в ее тело.
Анка прикусила губу, чтобы сдержать очередной крик. Она должна выбраться отсюда и вернуться домой.
В переулке позади мусорного контейнера она телепортировалась с мыслями о доме, резонирующими в ее мозгу. Но это был не тот маленький домик, который она делила с Шоком последние месяцы.
Анка оказалась прямо перед домом, который она делила с Луканом более ста лет.
Знакомое тепло коричневых стен заставляло ее тосковать по дням и ночам, проведенным здесь. Ее взгляд любовно скользнул по величественной крыше, арочным окнам и длинной лужайке, окруженной садами, которые она так любила возделывать. В январе почти все пребывало в спячке. Удивительно, но ничто не выглядело запущенным или заросшим. Даже такой же маленький деревянный штакетник стоял на страже перед двором. Внизу стоял тот же самый уютный диван, на котором она любила свернуться калачиком и почитать. Через окно верхнего этажа она видела ту же самую кровать из темного дерева, на которой они с Луканом спали и занимались любовью в течение десятилетий. Та же самая кровать, в которой она задремала.…
Анка отшатнулась, дрожа всем телом. Она не была здесь с той ужасной ночи, когда Матиас вырвал ее из уюта почти идеальной жизни, которую она делила с Луканом. Матиас похитил ее, бросил в темницу и использовал для своего извращенного удовольствия в течение пяти адских дней, о которых она теперь едва могла думать без рвоты. Он оторвал ее от ее пары. Он лишил ее безопасности, самоуважения, укрытия от жестокости мира. Он оставил ей хрупкую скорлупу.
Но она не могла смотреть на этот прекрасный дом без того, чтобы в нее не ворвались другие воспоминания. Лукан впервые привел ее сюда, нервно улыбаясь и гадая, понравится ли ей он так же, как ему. Лукан, подававший ей завтрак в постель, лишь ухмылялся. Лукан, сидящий напротив нее за столом, пока они ели ростбиф и йоркширский пудинг, и слушающий, как она рассказывает о прошедшем дне. Лукан потянулся к ней среди ночи, потому что не мог больше ждать ни секунды, чтобы прикоснуться к ней.
Ушло. Все это. просто исчезло.
Ее голова резко повернулась в сторону, когда из сада за домом появилась фигура. Ее сердце остановилось, и она почувствовала, что замерзла.
— Почему бы тебе не войти?
Ужас и тоска нахлынули на нее одновременно. Какая-то часть ее души хотела оказаться внутри пространства, которое она когда-то делила с Луканом, чтобы погрузиться в воспоминания. И что скажет Лукан, если обнаружит ее внутри, особенно если он приведет сюда на ночь суррогата?
Она яростно замотала головой:
— И он всегда будет твоим домом. Сидни и я можем уйти.
Слово оцепенело слетело с ее губ.
Лукану нужен брат. Сабэль рассказала ей о трауре ее супруга и влиянии, которое Кейден оказывал после того, как Лукан почти потерял свои душу и рассудок. Анка ненавидела себя за то, что стала причиной такой боли своей бывшей пары. Она ненавидела еще больше то, что добавила к этому Шока.
Но сейчас уже слишком поздно.
— Пожалуйста, не говори ему, что я была здесь. Наконец-то он выздоравливает. Двигается дальше.
Лицо Кейдена посуровело:
— Лукан не забыл тебя. И никогда не забудет.
Мужчина, которого она видела улыбающимся в пабе? Он выглядел более чем счастливым. Она не могла этого нарушить. Его гнев сегодня утром? Что ж, Шок всегда вызывал в нем нечто темное. Кроме того, что она может предложить ему сейчас? Шрамы, тайны, кошмары, совершенно новую потребность, которую он не сможет понять. Он любил фарфоровую куклу, на которой женился. Женственная, всегда милая, играющая в его жизни как раз нужную роль. Вежливая и воспитанная, никогда не повышающая голоса. Никогда не сердящаяся.
Она больше не могла быть той девушкой.
— Мне нужно идти. Это было ошибкой. Извини.
Анка сглотнула и метнулась за штакетник, окружающий двор, готовая телепортироваться к Шоку.
Когда она нырнула в тень под огромным вязом, Лукан и его суррогат внезапно появились на крыльце, его рука обвилась вокруг ее тонкой талии. Анка снова не могла дышать. Боже, это зрелище причиняло такую сильную боль, словно все внутри нее истекало кровью. Она обхватила себя руками, чтобы остановить кровотечение, но ничто не могло остановить постоянный поток боли.
Кейден бросил на нее быстрый взгляд через плечо брата и прошептал Лукану на ухо. Лукан быстро обернулся. На мгновение их взгляды встретились. Затем он оттолкнулся от брюнетки и побежал вниз по лестнице к Анке.
Почему? Наверное, потому что она испортила ему вечер. Даже если он думает, что хочет ее вернуть, она никогда не сможет снова стать тем, в чем он нуждается. Ему было лучше с суррогатом. И может быть. когда-нибудь он снова найдет свою любовь. Было очень больно думать о том, что он доволен и женат на другой. Но она всегда будет любить его. Она хотела его счастья больше всего на свете.
Когда он прошел через калитку и направился к дереву, под которым она укрылась, она оторвала от него взгляд и телепортировалась обратно в дом Шока.
Анка сдержала рыдание, когда, спотыкаясь, вошла внутрь. Она не могла продолжать мучить себя мыслями о том, как Лукан проведет свою ночь. Как он, вероятно, проводил большинство ночей. Она должна забыть о душевной боли, позволить ему жить в мире, чтобы стать той женщиной, которая восстала из пепла своей собственной трагедии, чтобы бороться за то, чего она хотела больше всего на свете — за уничтожение Матиаса.
Чтобы начать это, она должна найти Шока.
Теперь, оказавшись в маленьком домике, она сразу почувствовала его присутствие. Она прокралась по коридору в спальню, которую они делили. Большую часть комнаты занимал лежащий на полу матрас, белые смятые простыни контрастировали с темным деревянным полом. Шок стоял у гардероба с кожаной курткой в руке, и это говорило о том, что он был здесь всего несколько секунд. Он был без рубашки, выставляя напоказ каждую выпуклость своего мускулистого торса. Он занимал все пространство и воздух в комнате.
Обними меня на рассвете шайла блэк
Кейден переступил с ноги на ногу, явно не желая открывать рот, словно это было так же опасно, как открыть Ящик Пандоры.
— А Анка очень старалась во время связи угодить тебе?
Тысячи нежных, сладких воспоминаний дернулись в нем, принося теперь столько же боли, сколько когда-то было наслаждения.
— Да. Ее заботливость, ее желание сделать других счастливыми были одними из самых приятных качеств.
Слова были настолько чуждыми, что Лукан не мог их разобрать.
— Нет! Ей всегда нравилось, когда к ней нежно прикасались, гладили, ласкали, баловали. Связанная и избитая? Никогда.
Рейден наклонился вперед, слегка поморщившись.
— Я думаю, Кейден прав. Как бы то ни было, Ронан тоже этого хочет.
Взгляд Лукана метнулся к остальной толпе. Близнецы наблюдали за ним с одинаковым выражением сочувствия. Брэм натянуто улыбнулся. Айс послал ему твердый кивок. Он не осмеливался взглянуть ни на одну из женщин. Унижение и ярость захлестнули его, и Кейден потащил его прочь от большей части толпы, к задней части сборища.
— Я ничего не понимаю.
Он уставился на брата, чувствуя себя так, словно под ним рухнул фундамент его мира.
— Ты же сам сказал, что она изменилась. Я бы сказал, что это одно из изменений, но похоже, что эта тенденция была всегда. Может, именно так она сейчас выплескивает свою боль. Возможно, то, что случилось с Матиасом, заставило ее осознать свои потребности. Я не знаю.
— Ее потребности? Чтобы из нее вышибали дерьмо?
Его брат прав. Ему нужно взять себя в руки, справиться с гневом. Сейчас не время, и не место. Они пришли сюда похоронить одного из своих, а он так погряз в собственном дерьме, что забыл ужасный смысл этой церемонии.
— Да, ты прав. Мы поговорим, когда все закончится.
Лукан заставил себя сделать глубокий вдох и медленно выдохнуть.
Лукан кивнул, радуясь, что он не был необходим для этого процесса.
— Я полагаю, что именно поэтому Себастьян Блэкборн здесь, чтобы убедить Ашера перейти на темную сторону и поддержать Матиаса.
— Боюсь, это все объясняет.
Лукан внимательно оглядел толпу.
— Дяди Стерлинга здесь нет.
— Наш дядя, несмотря на свое пребывание в Совете, не отстоит наше дело лучше, чем Брэм. Расслабься.
Они отступили назад вместе с остальной толпой, когда жрица погасила огонь магией и собрала пепел тела Тайнана. От сильного, измученного воина больше ничего не осталось.
Стоя у изголовья каменной плиты Ашер напрягся. Глаза мужчины блестели от слез, которые он не хотел проливать.
Жрица послала ему мягкое выражение сочувствия и протянула урну с прахом Тайнана.
— С помощью этого мы освободим его в благословенную стихию воздуха.
Лукан закрыл глаза и позавидовал павшему воину.
Потому что Лукан думал о самоубийстве с помощью Анарки?
Были мучительные дни и ночи, когда он думал о том, чтобы умолять Брэма позволить ему сражаться. Или отправиться на поиски Матиаса в полном одиночестве в его логово и бросить осторожность на произвол судьбы. Но в глубине души Анка все еще была его ответственностью, несмотря на их разорванную связь. Возможно, когда-нибудь ей понадобится его защита. Однажды он ее ужасно подвел. Он больше не ошибется.
Лукан криво усмехнулся.
Любовь и поддержка брата были одной из немногих радостей, которые заставляли Лукана двигаться дальше, чтобы продолжать существовать каждый день.
Вскоре после этого толпа начала расходиться. Все выстроились в очередь, чтобы выразить свое почтение и соболезнования Ашеру, предложить свою помощь. Они так и сделали, один за другим, а затем телепортировались прочь. Лукан шагнул вперед и посмотрел Ашеру О’Ши прямо в глаза. Бедняга выглядел так, словно его выпотрошили. Страдал не только Тайнан. Живые, оставленные, чтобы справляться, бороться и пытаться двигаться вперед, возможно, страдали больше, и конца этим страданиям не было видно. Он проклял Анарки и Матиаса. Он проклинал младшего брата Шока, Зейна, за то, что тот вернул ужасного волшебника, чтобы он мог стать правой рукой зла или каким-то жутким стремлением, которое у него было. И пока он проклинал одного брата Дензелла, он мог проклинать и того, и другого. Шок, безусловно, заслужил каждую каплю его ярости и презрения.
— Мне очень жаль, О’Ши.
Лицо Ашера напряглось еще сильнее.
— Спасибо. Кроме Брэма, вы двое здесь последние из Братьев Судного дня. Я хочу, чтобы вы все убрались с моей территории. Никогда больше не возвращайтесь.
Лукан не обиделся на Ашера. Ярость стала его старым другом с тех пор, как потерял Анку, поэтому он хорошо понимал, что чувствует этот скорбящий человек. Он обдумывал мудрость своих следующих слов, но решил, что он и его товарищи-воины уже отвергнуты. Он не мог причинить большего вреда.
Ашер уставился на него с каменным лицом, словно сдерживая поток горячих проклятий ради соблюдения приличий, но его терпение было на исходе.
— Так же сильно, как я ненавижу всех вас, я ненавижу Матиаса, и даже еще больше. А теперь убирайся отсюда к чертовой матери.
Ашер резко кивнул Лукану, давая понять, что уходит.
Кейден только похлопал Ашера по плечу.
Затем он схватил Сидни за руку и телепортировался. Лукан последовал его примеру, наблюдая, как Брэм и Себастьян Блэкборн кружат вокруг Ашера, пока он прощается в последний раз. Покачав головой, Лукан поспешил домой, не завидуя ни одному из оставшихся волшебников. Ответственность за управление магическими миром во времена гражданской войны была ужасной.
Вернувшись домой, Сидни поцеловала его в щеку, затем нежно чмокнула в губы Кейдена и, извинившись, ушла наверх. Его брат наблюдал, как она нахально покачивается, поднимаясь по лестнице, и Лукан завидовал тому счастью и утешению, которые Кейден мог получить от Сидни в хорошие и плохие времена. Черт, он говорил как угрюмый придурок. А сейчас он бы с удовольствием выпил. Но Кейден не одобрил бы этого, и он отказался опуститься до уровня Шока, бывшего постоянно пьяным.
Говоря о том, чтобы опуститься до уровня мудака.
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что Анка сексуально подчиняется Шоку?
Кейден бросил на него нетерпеливый взгляд:
— Да ладно тебе. Ты живешь гораздо дольше, чем я. Конечно, ты слышал о таких вещах.
— Конечно. Но я не могу себе этого представить. Я почти ничего об этом не знаю. Я. я надеялся, что ты имеешь в виду что-то другое.
Боже, как бы ему сейчас не помешал алкоголь.
— Черт возьми, я не понимаю, почему она хочет, чтобы этот придурок причинил ей боль. И откуда ты об этом знаешь?
У его брата хватило такта покраснеть и притвориться, что он интересуется стеной.
— Когда я жил в Далласе и работал в газете, меня вызвали сфотографировать убийство возле клуба «Кинк». Парень, которому он принадлежал, был свидетелем, и мы начали говорить о преступлении. А потом, в конце концов, и о других вещах. Я ходил туда раз или два, пока Сабэль не привела меня сюда, чтобы помочь тебе. Мне было. интересно.
— Есть что-то действительно приятное в том, чтобы увидеть красный отпечаток руки на девственно белой заднице твоей пары.