но я бедняк и у меня лишь грезы на английском

«He Wishes for the Cloths of Heaven» by William Butler Yeats

Многим, думаю, известно стихотворение Уильяма Батлера Йейтса, звучавшего в фильме-антиутопии «Эквилибриум». В фильме дается перевод Дианы Ахматхановой. Но из маленькой любви к поэту и возникло желание перевести его по-своему, иначе. Представлю вашему вниманию мой вариант перевода, оригинал стихотворения, вариант Дианы.
— — — — — — — — —
Мой вариант перевода:

Коль был бы у меня расшитый небом шелк
Отделанный и золотым, и серебристым светом,
И голубой, и блеклый, и чернее ночи шелк,
Принадлежащий тьме и утренним рассветам.

Я б выложил его тебе под ноги:
Но я, бедняк, лелею лишь свои мечты.
Я постелю мои мечты тебе под ноги.
Шагай легко, ибо ступаешь на мои мечты.
— — — — — — — — —
He Wishes for the Cloths of Heaven (оригинал)

Had I the heaven’s embroidered cloths,
Enwrought with golden and silver light,
The blue and the dim and the dark cloths
Of night and light and the half-light,

I would spread the cloths under your feet:
But I, being poor, have only my dreams;
I have spread my dreams under your feet;
Tread softly because you tread on my dreams.
— — — — — — — — —
Вариант Дианы Ахматхановой.

Будь у меня небесные покровы
Расшитые и золотом и серебром
И синие и бледные и тёмные покровы
Сияющие утром, полночным серебром.
Я б их устлал к твоим ногам.

Но я — бедняк и у меня лишь грезы;
Я простираю грёзы под ноги тебе;
Ступай легко, мои ты топчешь грезы.

Источник

Уильям Батлер Йейтс. Стихи

Он жаждет небесного плаща

Будь у меня в руках небесный шёлк,
Расшитый светом солнца и луны.
Прозрачный, тусклый или тёмный шёлк,
Беззвёздной ночи, солнца и луны.
Я шёлк бы расстилал у ног твоих.
Но я — бедняк, и у меня лишь грёзы.
И я простираю грёзы под ноги тебе!
Ступай легко, мои ты топчешь грёзы.

He Wishes for the Cloths of Heaven

Had I the heaven’s embroidered cloths,
Enwrought with golden and silver light,
The blue and the dim of the dark cloths
Of night and light and the half-light,
I would spread the cloths under your feet:
But I being poor have only my dreams;
I have spread my dreams under your feet;
Tread softly, because you tread on my dreams.

Я сшил из песен плащ,
Узорами украсил
Из древних саг и басен
От плеч до пят.
Но дураки украли
И красоваться стали
На зависть остальным.
Оставь им эти песни,
О Муза! интересней
Ходить нагим.

Слова

«Моей любимой невдомек, —
Подумалось недавно мне, —
Что сделал я и чем помог
Своей измученной стране».
Померкло солнце предо мной,
И ускользающую нить
Ловя, припомнил я с тоской,
Как трудно это объяснить,
Как восклицал я каждый год,
Овладевая тайной слов:
«Теперь она меня поймет,
Я объяснить готов».
Но если бы и вышло так,
На что сгодился б вьючный вол?
Я бы свалил слова в овраг
И налегке побрел.

Нет другой Трои

Как мне пенять на ту, что в дни мои
Впустила боль; ту, что, алкая мести,
Звала безумцев развязать бои
И натравить трущобы на предместья, —
Была б отвага не слабей, чем злость.
И что могло бы дать хоть миг покоя
Той, чей надменный дух, как пламя, прост,
Чей лик — как лук, натянутый рукою
Из тех, что в век бессилья не в чести.
С той красотой, торжественной и ярой,
Что совершит она, и где найти
Вторую Трою для её пожара?

Не отдавай всего себя

Не отдавай любви всего себя;
Тот, кто всю душу дарит ей, любя,
Неинтересен женщине — ведь он
Уже разгадан и определен.
Любовь занянчить — значит умертвить;
Ее очарованье, может быть,
В том, что непрочно это волшебство.
О, никогда не отдавай всего!
Запомни, легче птичьего пера
Сердца любимых, страсть для них игра.
В игре такой беспомощно нелеп,
Кто от любви своей и глух, и слеп.
Поверь тому, что ведает финал:
Он все вложил в игру — и проиграл.

Кот и луна

Луна в небесах ночных
Вращалась, словно волчок.
И поднял голову кот,
Сощурил желтый зрачок.
Глядит на луну в упор —
О, как луна хороша!
В холодных ее лучах
Дрожит кошачья душа,
Миналуш идет по траве
На гибких лапах своих.
Танцуй, Миналуш, танцуй —
Ведь ты сегодня жених!
Луна — невеста твоя,
На танец ее пригласи,
Быть может, она скучать
Устала на небеси.
Миналуш скользит по траве,
Где лунных пятен узор.
Луна идет на ущерб,
Завесив облаком взор.
Знает ли Миналуш,
Какое множество фаз,
И вспышек, и перемен
В ночных зрачках его глаз?
Миналуш крадется в траве,
Одинокой думой объят,
Возводя к неверной луне
Свой неверный взгляд.

Мудрость приходит в срок

Не в кроне суть, а в правде корневой;
Весною глупой юности моей
Хвалился я цветами и листвой;
Пора теперь усохнуть до корней.
Одному поэту, который предлагал мне
похвалить весьма скверных поэтов,
его и моих подражателей
Ты говоришь: ведь я хвалил других
За слово точное, за складный стих.
Да, было дело, и совет неплох;
Но где тот пес, который хвалит блох?

Дорога в рай

Когда прошел я Уинди-Гэп,
Полпенни дали мне на хлеб,
Ведь я шагаю прямо в рай;
Повсюду я как званый гость,
Пошарит в миске чья-то горсть
И бросит мне селедки хвост:
А там что царь, что нищий — все едино.
Мой братец Мортин сбился с ног,
Подрос грубиян, его сынок,
А я шагаю прямо в рай;
Несчастный, право, он бедняк,
Хоть полон двор его собак,
Служанка есть и есть батрак:
А там что царь, что нищий — все едино.
Разбогатеет нищеброд,
Богатый в бедности помрет,
А я шагаю прямо в рай;
Окончив школу, босяки
Засушат чудные мозги,
Чтоб набивать деньгой чулки:
А там что царь, что нищий — все едино.
Хоть ветер стар, но до сих пор
Играет он на склонах гор,
А я шагаю прямо в рай;
Мы с ветром старые друзья,
Ведет нас общая стезя,
Которой миновать нельзя:
А там что царь, что нищий — все едино.

Когда ты состаришься

Когда-нибудь старушкою седой
Откроешь книгу, сядешь у огня, —
Мои стихи! — и вспомнишь про меня,
И вспыхнет взгляд твой, нежный и живой.
Ты прелестью своей в сердцах мужских
Рождала бури, свет и темноту.
Но кто заметил странницы мечту
И скорбный лик, открывшийся на миг?
В камине жар, как догоревший мост.
Ты вспомнишь, как Любовь ушла в слезах
И горевала высоко в горах,
Лицом зарывшись в мириады звезд.

Проклятие Адама

В тот вечер мы втроем сидели в зале
И о стихах негромко рассуждали,
Следя, как дотлевал последний луч.
«Строку, — заметил я, — хоть месяц мучь,
Но если нет в ней вспышки озаренья,
Бессмысленны корпенье и терпенье.
Уж лучше на коленях пол скоблить
На кухне иль кайлом каменья бить
В палящий зной, чем сладостные звуки
Мирить и сочетать. Нет худшей муки,
Чем этот труд, что баловством слывет
На фоне плотско-умственных забот
Толпы — или, как говорят аскеты,
В миру». — И замолчал.

В ответ на это
Твоя подруга (многих сокрушит
Ее лица наивно-кроткий вид
И голос вкрадчивый) мне отвечала:
«Нам, женщинам, известно изначала,
Хоть это в школе не преподают, —
Что красота есть каждодневный труд».
«Да, — согласился я, — клянусь Адамом,
Прекрасное нам не дается даром;
Как ни вздыхай усердный ученик,
Как ни листай страницы пыльных книг,
Выкапывая в них любви примеры —
Былых веков высокие химеры,
Но если сам влюблен — какой в них толк?».
Любви коснувшись, разговор умолк.
День умирал, как угольки в камине;
Лишь в небесах, в зеленоватой сини,
Дрожала утомленная луна,
Как раковина хрупкая, бледна,
Источенная времени волнами.
И я подумал (это между нами),
Что я тебя любил, и ты была
Еще прекрасней, чем моя хвала;
Но годы протекли — и что осталось?
Луны ущербной бледная усталость.

Молитва о дочери

Давно брожу, а ветер не стихает,
Я слышу, как он в башне завывает,
Ревет под сводами моста, ревет
Над вязами у вздыбившихся вод.
Молюсь за дочь, и чудится мне вскоре:
Грядущих лет выходит строй
Под дикий барабанный бой
Из смертоносной девственности моря.

Неизбывный Зов

Умолкни, неизбывный сладкий Зов!
Ступай к небесным стражам-овчарам —
Пускай кочуют до конца веков
Тебе вослед сияньями во тьме.
Иль не слыхал ты, что душа стара,
Что ты — в прибое, в шелесте дубов,
И в крике птиц, и в ветре на холме?
Умолкни, неизбывный сладкий Зов!

Песня из пьесы «Воскрешение»

(Перевод Л. Володарской)

Дорогие друзья, наш проект существует исключительно благодаря вашей поддержке.

Источник

Но я бедняк и у меня лишь грезы на английском

He Wishes for the Cloths of Heaven

Had I the heaven’s embroidered cloths
Enwrought with golden and silver light
The blue and the dim and the dark cloths
Of night and light and the half-light,
I would spread the cloths under your feet:
But I, being poor, have only my dreams;
I have spread my dreams under your feet;
Tread softly because you tread on my dreams.

Стихи,которые читал Партридж.

«Он мечтает о небесных шелках»

Довольно красиво переведено)

Про Черную башню знаю одно:
Пускай супостаты со всех сторон,
И съеден припас, и скисло вино,
Но клятву дал гарнизон.
Напрасно чужие ждут,
Знамена их не пройдут.

Стоя в могилах спят мертвецы,
Но бури от моря катится рев.
Они содрогаются в гуле ветров,
Старые кости в трещинах гор.

Пришельцы хотят запугать солдат,
Купить, хорошую мзду суля:
Какого, мол, дурня они стоят
За свергнутого короля,
Который умер давно?
Так не все ли равно?

Меркнет в могилах лунный свет,
Но бури от моря катится рев.
Они содрогаются в гуле ветров,
Старые кости в трещинах гор.

Повар-пройдоха, ловивший сетью
Глупых дроздов, чтобы сунуть их в суп,
Клянется, что слышал он на рассвете
Сигнал королевских труб.
Конечно, врет, старый пес!
Но мы не оставим пост.

Все непроглядней в могилах тьма,
Но бури от моря катится рев.
Они содрогаются в гуле ветров,
Старые кости в трещинах гор

В груди шесть ран смертельных унося,
Он брел Долиной мертвых. Словно улей,
В лесу звенели чьи-то голоса.

Тогда к забывшемуся полусном
Приблизился, должно быть, Главный Саван
И бросил наземь узел с полотном.

Смотри, как можно ловко и умело
В ушко иглы любую нить продеть».
Он внял совету и взялся за дело.

А лишь один тоскливый птичий свист.
_________________________________

ДЖОН КИНСЕЛЛА ЗА УПОКОЙ
МИССИС МЭРИ МОР

Спи, любимый, отрешись
От трудов и от тревог,
Спи, где сон тебя застал;
Так с Еленою Парис,
В золотой приплыв чертог,
На рассвете засыпал.

Спи таким блаженным сном,
Как с Изольдою Тристан
На поляне в летний день;
Осмелев, паслись кругом,
Вскачь носились по кустам
И косуля, и олень.

Сном таким, какой сковал
Крылья лебедя в тот миг,
Как, свершив судьбы закон,
Словно белопенный вал,
Отбурлил он и затих,
Лаской Леды усыплен.
___________________

БЕЗУМНАЯ ДЖЕЙН ГОВОРИТ С ЕПИСКОПОМ

Епископ толковал со мной,
Внушал и так и сяк:
«Твой взор потух, обвисла грудь,
В крови огонь иссяк;
Брось, говорит, свой грязный хлев,
Ищи небесных благ».

У меня только концовка:
. но я бедняк, и у меня лишь грезы
я простираю грезы под ноги тебе
ступай легко, мои ты топчешь грезы

Я предполагаю, что полного перевода нет, так как Эрол Патридж читал только эти строки. А те, кто делал перевод на русский особенно не заморачивались на счёт первой части стихотворения.

Ссылка на сайт с поэзией Уильяма Етса

Уильям Батлер Йейтс (William Butler Yeats) (13 июня 1865 — 28 января 1939) – ирландский англоязычный поэт, драматург. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1923 года.

Первый сборник его стихов: “Странствия Ойсина” (“The Wanderings of Oisin”) вышел в 1889 г. В том же году вышла его книга по фольклору Ирландии: “Волшебные и народные сказки”, с примечаниями, составленными Йейтсом на основании собственных его исследований в западной Ирландии. Другие наиболее важные его сочинения:
“Графиня Кэтлин” (“The Countess Kathleen”, 1892), драма в стихах;
“Кельтские сумерки” (“The Celtic Twilight”, 1893), собрание статей об ирландском фольклоре;
“The Land of Hearts Desire”, пьеса в стихах (1894);
“A Book of Irish Verses” (1895), антология ирландских баллад;
“Poems” (1895);
“The Secret Rose” (1897), собрание сказок, оригинальных и переделанных из народных ирландских, написанных в высшей степени изящной прозой;
“The Wind among the Reeds” (1899), поэма;
“The Shadowy waters” (1900), поэма, позже переделанная в драму;
“Ideas of Good and Evil” (1903), собрание статей;
“In the Seven Woods” (1903), стихотворения, написанные главным образом на темы из ирландского эпоса.

Ранние произведения Йейтса проникнуты мотивами кельтского фольклора и характеризуются неоромантическим стилем, заметно влияние оккультизма (активным адептом которого Йейтс был с 1890-х годов). Ряд произведений (например, пьеса “Кэтлин, дочь Холиэна”) не чужды политически-национальной тенденции. Одно из самых знаменитых стихотворений Йейтса “Пасха 1916 года” посвящено Пасхальному восстанию, с рядом казненных или изгнанных руководителей которого Йейтс был связан лично, и сопровождается рефреном: “Родилась ужасная красота” (“A terrible beauty is born”). Один из центральных мотивов его лирики – трагическая любовь к Мод Гонн, ирландской революционерке.
После Первой мировой войны и гражданской войны в Ирландии Йейтс меняет поэтику; в его поздней лирике – трагические историософские и культурные образы, стилистика заметно усложняется.

Источник

Но я бедняк и у меня лишь грезы на английском

смотрим подстрочник и оригинал:

Уильям Батлер Йитс
«Он грезит райскими коврами»

Будь у меня плетеный райский ковер,
Тканный золотым и серебристым светом,
Синий, темный иль черный ковер
Ночи, дня иль полусвета

Я расстелил бы его перед твоими ногами,
Но я нищ, и у меня есть лишь мои мечты,
Которые я распластал перед тобой;
Cтупай помягче, ведь ты идешь по моим мечтам.

Оригинал:
«He Wishes For the Clothes of Heaven»

Had I the heavens’ embroidered cloths,
Enwrought with golden and silver light,
The blue and the dim and the dark cloths
Of night and light and the half light,

I would spread the cloths under your feet:
But I, being poor, have only my dreams;
I have spread my dreams under your feet;
Tread softly because you tread on my dreams.

«Но у меня, как у нищего были только мечты. Я растелил свои мечты перед твоими ногами. Ступай помягче, ведь ты идёшь по моим мечтам.»

Ступай по ним легко, топчи мои мечты!

Когда б я мог небесный свод хрустальный,
Весь целиком сложить к твоим ногам:
И Солнце и Луна и Ночи тайны
Повиновались бы шагам, твоим шагам.

Я тут на днях не удержалась и купила книгу «333 сонета» Вильяма Шескпира в переводе 7 поэтов. То есть одни и те же сонеты переводят сами по себе 7 знаменитых поэтов.
Это перевод
А.Финкеля
Н.Гербеля
Б.Пастернака
В.Брюсова
Ф.Червинского
О.Румера
С.Заславского

Не знаю на сколько новое, но, возможно, мое слегка изврашенное восприятие подсказало, что именно такой оттенок в данном случае более правельный.

Тем не менее постараюсь привести другой вариант, близкий к вашей точки зрения:

Когда б я смог небес янтарной нитью
Из света дня, мерцанья звезд, из тишины ночной,
Из золота, из серебра ковер волшебный вышить
И разостлать его перед тобой.

Отнюдь, я все прекрасно понял)

Просто в такой интерпритации

Стих отдает неким скупердяйством, ибо автор изначально не жалеет всех небесных богатст, а в конце просит отнестись бережнее к тому, что все-таки есть. По этому я посчитал концовку первого своего варианта более уместниой (Но это откровенное имхо).
Дабы все же особо не изменять идеи и тп. я привел второй вариант (надеюсь он был не хуже).

Источник

Но я бедняк и у меня лишь грезы на английском

Господи, застегни мне душу на все пуговицы!

Не отдавай любви всего себя;
Тот кто всю душу дарит ей, любя,
Не интересен женщине — ведь он уже разгадан и определён.
Любовь занянчить — значит умертвить;
Её очарованье, может быть,
В том, что непрочно это волшебство.
О, никогда не отдавай всего!
Запомни, легче птичьего пера
Сердца любимых, страсть для них игра.
В игре такой беспомощно нелеп,
Кто от любви своей и глуп, и слеп.
Поверь тому, кто ведает финал:
Он всё вложил в игру — и проиграл.

Проходит так много времени, пока начинаешь достаточно сильно верить в то, что чувствуешь, чтобы хотя бы понять, какое это чувство.

Но я бедняк, и у меня лишь грезы,
Я простираю грезы под ноги тебе,
Ступай легко, мои ты топчешь грезы,
И слезы катятся по девственной щеке,

Ступай легко, тебя я отпускаю,
Ты — птица вольная, я — клетка для тебя,
Взмахни скорей свободными крылами,
Пусть далеко внизу окажется земля,

Мне одиночество мое не в тягость,
Не знаю, в тягость ли тебе твое,
Одно я не приемлю в корне — жалость,
Поэтому и отпускаю так легко,
… показать весь текст …

Мир полон волшебных вещей, терпеливо ожидающих того момента, когда наши чувства станут острее.

Скупее, сердце, будь в любви

Скупее, сердце, будь в любви:
Те женщины, которым в дар
Откроешь ты свой вечный жар,
Богатства высмеют твои.
Их поцелуи холодят,
А прелесть, что ласкает взгляд,
Развеется, как легкий дым.
Ах, сердце, будь всегда скупым,
Всё лгут прекрасные уста,
Игра любовная проста:
На пораженье обречен,
Кто ослеплен и оглушен.
Расщедришься — твоя беда,
Погибнешь, сердце, навсегда.
… показать весь текст …

А может, и сама Земля в звенящей пустоте Вселенной —
лишь слово, лишь внезапный крик, смутивший на короткий миг её покой самозабвенный?

Учить — не значит наполнить ведро водой, а значит зажечь пламя.

Я бросил мои мечты к твоим ногам, иди аккуратно, все-таки ты идешь по моим мечтам.

Отрывок из «Размышлений во время гражданской войны»

Нет знанья выше созерцанья искусства не скудеющих высот.

В лесах Аркадских — тишина,
Не водят нимфы круг веселый;
Мир выбросил игрушки сна,
Чтоб забавляться Правдой голой, —
Но и она теперь скучна.
Увы, пресыщенные дети!
Все быстротечно в этом свете:
Ужасным вихрем сметены,
Летят под дудку сатаны
Державы, скиптры, листья, лики…
Уносятся мелькнув едва;
Надежны лишь одни слова.
Где ныне древние владыки,
Бранелюбивые мужи,
… показать весь текст …

ПЛАЩ, КОРАБЛЬ И БАШМАЧКИ

«Кому такой красивый плащ?

«Я сшил его Печали.
Чтоб был он виден издали
И восхищаться все могли
Одеждами Печали».

«А парус ладишь для чего?»

«Для корабля Печали.
Скитался он среди морей
Под парусом Печали».
… показать весь текст …

Будь у меня в руках небесный шелк,
Расшитый светом солнца и луны,
Прозрачный, тусклый или темный шелк
Беззвездной ночи солнца и луны,
Я шелк бы расстилал у ног твоих,
Но я бедняк, и у меня лишь грёзы,
Я простираю грёзы под ноги тебе.
Ступай легко, ты топчешь мои грёзы…
Свои при этом делая сильней…

Не жди, пока железо станет горячим для ковки — но куй, и оно станет горячим.

Не в кроне суть, а в правде корневой.

Под старым деревом всю ночь
Вели мы разговор,
О жизни, нами прожитой
С рожденья до сих пор.
Отдав друг другу пол-души
В рассказах про житье,
Мы крепко-крепко обнялись,
Чтоб возвратить ее;
Я в раж вошел, поняв, что мы Уже не первый раз,
Под этим деревом ведем
О детстве свой рассказ.
Какое чудо — годы те,
Как жизнь цвела, красна,
Когда все лето было — нам
… показать весь текст …

Источник