нигде человек не высказывается так ясно как во время еды
Олеся
Эта и ещё 2 книги за 299 ₽
С этой книгой читают
Разлука для любви то же, что ветер для огня: маленькую любовь она тушит, а большую раздувает ещё сильней.
Разлука для любви то же, что ветер для огня: маленькую любовь она тушит, а большую раздувает ещё сильней.
Я никогда не попрекну тебя, ни к кому ревновать не стану. Скажи только: любишь ли?
Я никогда не попрекну тебя, ни к кому ревновать не стану. Скажи только: любишь ли?
Судьбу нельзя два раза пытать. Не годится. Она узнает, подслушает. Судьба не любит, когда ее спрашивают
Судьбу нельзя два раза пытать. Не годится. Она узнает, подслушает. Судьба не любит, когда ее спрашивают
Нигде человек не высказывается так ясно, как во время еды.
Нигде человек не высказывается так ясно, как во время еды.
В любви – в прямом, грубом ее смысле – всегда есть ужасные стороны, составляющие мученье и стыд для нервных, художественных натур.
В любви – в прямом, грубом ее смысле – всегда есть ужасные стороны, составляющие мученье и стыд для нервных, художественных натур.
Смутное влечение сердца никогда не ошибается в своих быстрых тайных предчувствиях.
Смутное влечение сердца никогда не ошибается в своих быстрых тайных предчувствиях.
Я почувствовал, что вместе с этим взглядом Олеся отдает мне радостно, без всяких условий и колебаний, всё свое существо.
Я почувствовал, что вместе с этим взглядом Олеся отдает мне радостно, без всяких условий и колебаний, всё свое существо.
. вливалась в мою душу весенняя грусть, сладкая и нежная, исполненная беспокойных ожиданий и смутных предчувствий, – поэтическая грусть, делающая в ваших глазах всех женщин хорошенькими и всегда приправленная неопределенными сожалениями о прошлых вёснах.
. вливалась в мою душу весенняя грусть, сладкая и нежная, исполненная беспокойных ожиданий и смутных предчувствий, – поэтическая грусть, делающая в ваших глазах всех женщин хорошенькими и всегда приправленная неопределенными сожалениями о прошлых вёснах.
Разве можно запомнить слова, произносимые в первые моменты встречи матерью и сыном, мужем и женой или двумя влюбленными? Говорятся самые простые, самые обиходные фразы, смешные даже, если их записывать с точностью на бумаге. Но здесь каждое слово уместно и бесконечно мило уже потому, что говорится оно самым дорогим на свете голосом.
Разве можно запомнить слова, произносимые в первые моменты встречи матерью и сыном, мужем и женой или двумя влюбленными? Говорятся самые простые, самые обиходные фразы, смешные даже, если их записывать с точностью на бумаге. Но здесь каждое слово уместно и бесконечно мило уже потому, что говорится оно самым дорогим на свете голосом.
Разлука для любви то же, что ветер для огня: маленькую любовь он тушит, а большую раздувает еще сильнее.
Разлука для любви то же, что ветер для огня: маленькую любовь он тушит, а большую раздувает еще сильнее.
А.И. Куприн «Олеся»: цитаты героев и автора повести
(Афиша Молодежного драматического театра «Олеся» по мотивам А.И. Куприна)
«Олеся» — из числа первых, крупных по объёму и зрелых по исполнению произведений А. И. Куприна, ннаписано по впечатлениям автора от жизни в Полесье. Повесть имела еще и дополнительный подзаголовок: «Из воспоминаний о Волыни». По композиции повесть является ретроспективой. Край поразил его красотой и сложностью природы, людей, жизненного уклада, что и отразилось в работе.
Повествование ведётся от лица главного героя — Ивана Тимофеевича. Он рассказывает, как волею судеб оказался в деревеньке Переброд Волынской губернии. Там герой встречает настоящую полесскую колдунью — юную Олесю, в которую влюбляется. Олеся тоже любит Ивана — самозабвенно, зная наперёд, каким несчастьем закончатся их встречи. И читатель, хотя и не сочувствует Ивану Тимофеевичу, понимает, что эта любовь невозможна. Между Олесей и главным героем — неравенство положения, происхождения, образования, общественные устои и предрассудки.
Цитаты главных героев
«И начинало мне представляться, что годы и десятки лет будет тянуться этот ненастный вечер, будет тянуться вплоть до моей смерти, и так же будет реветь за окнами ветер, так же тускло будет гореть лампа под убогим зеленым абажуром, так же тревожно буду ходить я взад и вперед по моей комнате…» Иван Тимофеевич.
— Герой тоскует в одиночестве, в глуши зимней полесской деревни, ему кажется, что жизнь остановилась и никогда уже не будет иной.
«Снег розовел на солнце и синел в тени. Мной овладело тихое очарование этого торжественного, холодного безмолвия, и мне казалось, что я чувствую, как время медленно и бесшумно проходит мимо меня. » Иван Тимофеевич.
— Герой очарован красотой зимней природы, он словно становится её частью.
«…Не люблю я этого. Зачем бить пташек или вот зайцев тоже. Никому они худого не делают, а жить им хочется так же, как и нам с вами. Я их люблю: они маленькие, глупые такие…» Олеся.
Девушка просит Ивана Тимофеевича не приносить ружьё и не убивать животных: она чувствует себя частью природы, а страдания животных становятся её страданиями.
«…С этим ароматом вливалась в мою душу весенняя грусть, сладкая и нежная, исполненная беспокойных ожиданий и смутных предчувствий, — поэтическая грусть, делающая в ваших глазах всех женщин хорошенькими и всегда приправленная неопределенными сожалениями о прошлых вёснах…» Иван Тимофеевич.
— С приходом весны — в согласии с природой — в сердце героя проснулись потребность и предчувствие, желание любви. Он постоянно думает об Олесе. Представляет её и ждёт встречи.
«…Когда я, входя, стукнул дверью, она обернулась, нитка оборвалась под ее руками, и веретено покатилось по полу…» — Иван Тимофеевич.
Эти детали — оборвавшаяся нитка и упавшее веретено — признак волнения Олеси, вдруг захлестнувшего чувства и в то же время — примета несчастья.
«Нет, нет, нельзя. нельзя. Судьбу нельзя два раза пытать. Не годится. Она узнает, подслушает. Судьба не любит, когда ее спрашивают. Оттого все ворожки несчастные» — Олеся.
— Девушка отказывает Ивану Тимофеевичу погадать на картах, потому что уже раскладывала колоду на него. По народному поверью, если много гадать, судьбу прогадаешь. В этих словах также слышится предчувствие несчастной любви и судьбы.
«…Человек вы хотя и добрый, но только слабый. Доброта ваша не хорошая, не сердечная. Слову вы своему не господин. Над людьми любите верх брать, а сами им хотя и не хотите, но подчиняетесь». Олеся.
— Девушка даёт точную характеристику Ивану Тимофеевичу, открывая то, что ей сказали карты.
«А зачем говорить. Что у судьбы положено, разве от этого убежишь?» Олеся.
— Девушка отвечает на вопрос Ивана Тимофеевича о том, почему она не говорит людям о скорой их смерти. А скрытый смысл этих слов в том, что Олеся уже знает свою несчастливую историю будущей любви с Иваном Тимофеевичем и покорилась судьбе.
«…По моему глубокому убеждению, которое я и до сих пор сохраняю, нигде человек не высказывается так ясно, как во время еды…» Иван Тимофеевич.
— Герой наблюдает, как едят Олеся и Мануйлиха и отмечает благородство манер девушки.
«…Вот такие высокие дома. И сверху донизу набиты людьми. Живут эти люди в маленьких конурках, точно птицы в клетках, человек по десяти в каждой, так что всем и воздуху-то не хватает. А другие внизу живут, под самой землей, в сырости и холоде; случается, что солнца у себя в комнате круглый год не видят». Иван Тимофеевич.
— Герой рассказывает Олесе о Петербурге, о его огромных домах, где живут бедняки.
«Неужели ты думаешь, что никогда в жизни не полюбишь мужчину? Ты — такая молодая, красивая, сильная. Если в тебе кровь загорится, то уж тут не до зароков будет…» Иван Тимофеевич.
— Герой «окольными путями» заговаривает с Олесей о любви. Он желает вызнать её отношение к чувствам между мужчиной и женщиной, к страсти.
«Я и сам не подозревал, какими тонкими, крепкими, незримыми нитями было привязано мое сердце к этой очаровательной, не понятной для меня девушке. Я еще не думал о любви, но я уже переживал тревожный, предшествующий любви период, полный смутных, томительно грустных ощущений. Где бы я ни был, чем бы ни старался развлечься, — все мои мысли были заняты образом Олеси, все мое существо стремилось к ней, каждое воспоминание об ее иной раз самых ничтожных словах, об ее жестах и улыбках сжимало с тихой и сладкой болью мое сердце…» Иван Тимофеевич.
— Герой мучается оттого, что Олеся перестала разговаривать с ним откровенно и душевно, не провожает по вечерам от избушки до тракта. Иван Тимофеевич вдруг понимает, что влюблён по-настоящему, а не просто увлечён девушкой.
«Разве можно запомнить слова, произносимые в первые моменты встречи матерью и сыном, мужем и женой или двумя влюбленными? Говорятся самые простые, самые обиходные фразы, смешные даже, если их записывать с точностью на бумаге. Но здесь каждое слово уместно и бесконечно мило уже потому, что говорится оно самым дорогим на свете голосом». Иван Тимофеевич.
— Герой после нескольких дней не был у Олеси из-за болезни. И первое свидание после разлуки не оставляет сомнений — молодые люди любя друг друга.
«Я не могла. Я боялась… Я думала, что можно уйти от судьбы. А теперь. теперь. Теперь мне все равно, все равно. Потому что я люблю тебя, мой дорогой, мое счастье, мой ненаглядный. » Олеся.
— Девушка знает, что её впереди ждёт несчастье. Но принимает предначертанное — с отчаяньем и… радостью.
«Я до тех пор не знал, что люблю тебя, покамест не расстался с тобой. Недаром, видно, кто-то сказал, что разлука для любви то же, что ветер для огня: маленькую любовь она тушит, а большую раздувает еще сильней». Иван Тимофеевич.
— Герой и Олеся провели вместе ночь. Под луной они признаются друг другу, как сильно любят и как страдали в разлуке.
«В любви — в прямом, грубом ее смысле — всегда есть ужасные стороны, составляющие мученье и стыд для нервных художественных натур». Иван Тимофеевич.
— Герой говорит о физиологической стороне любовных отношений, которая не всегда привлекательна. Он восхищён тем, как умеет Олеся обходить, сглаживать самые неприятные моменты.
«Ты и сам понимаешь, что об этом смешно и думать. Ну какая я тебе жена на самом деле? Ты — барин, ты умный, образованный, а я? Я и читать не умею и куда ступить не знаю. Ты одного стыда из-за меня не оберешься. » Олеся.
— Девушка понимает, что неравенство их положения станет причиной несчастья, даже если Иван Тимофеевич женится на ней.
«В сущности, в каждом русском интеллигенте сидит немножко развивателя. Это у нас в крови, это внедрено нам всей русской беллетристикой последних десятилетий». Иван Тимофеевич.
— Герой говорит о русской интеллигенции, которая считала своим долгом нести просвещение в народ и тем самым менять жизнь.
«…Мужчина может не верить, сомневаться, даже смеяться наконец. Но женщина. женщина должна быть набожна без рассуждений. В той простой и нежной доверчивости, с которой она отдает себя под защиту бога, я всегда чувствую что-то трогательное, женственное и прекрасное». Иван Тимофеевич.
— Герой говорит, что хотел бы, чтобы Олеся пошла в церковь, что ему «было бы приятно». Он думает только о своих желаниях, совершенно не сознавая, чем рискует Олеся, чего ей будет стоить его желание.
«О, боже мой! Зачем я не послушался тогда смутного влечения сердца, которое — я теперь безусловно верю в это! — никогда не ошибается в своих быстрых тайных предчувствиях». Иван Тимофеевич.
— Иван хотел броситься вслед уходящей Олесе, чтобы просить её не ходить в церковь — ужасное предчувствие сжало его сердце. Но герой подавил порыв, убедив себя, что это — суеверие. Позже он поймёт, что сердце говорило правду.
«Ты — мой доктор самый лучший. Вот ты пришел, и мне сразу легче сделалось…» Олеся.
— Иван пришёл к Олесе, которую избили деревенские пьяные бабы за то, что девушка вошла в церковь. Герой просит послать за доктором, но Олеся не соглашается. Все её страдания излечит любовь Ивана, точнее — уверенность, что он и правда любит. Ведь Олеся знает, что дни их любви сочтены.
Цитаты второстепенных персонажей
«Приходите к нам на завалинке посидеть, у нашего праздника звона послушать, а обедать к вам мы и сами догадаемся» Мануйлиха.
— Старуха не рада приходу незнакомца, потому что ничего хорошего от людей уже не ждёт.
«Да она, правда, колдунья. Но только теперь она стала стара и уж не может делать того, что делала раньше. Лечить умела, от зубов пользовала, руду заговаривала, отчитывала, если кого бешеная собака укусит или змея, клады указывала… да всего и не перечислишь». Ярмола.
— Многие считают Мануйлиху и ее внучку ведьмами.
«Прежде, может, и Мануйлихой звали добрые люди… А теперь зовут зовуткой, а величают уткой. Тебе что надо-то?» Мануйлиха.
– Недружелюбный тон говорит об обиде на людей. Да ей и любить их не за что.
«А тогда, как меня из села выгнали… Что ж? Разве не так же было? Погрозилась я… тоже вот с досады… одной дурище полосатой, а у нее – хвать – ребенок помер. То есть ни сном ни духом тут моей вины не было, а ведь меня чуть не убили, окаянные… Камнями стали шибать…» Мануйлиха.
— Рассказывала при случае старушка о своей жизни.
«Как чем я рискую-с?! Помилуйте, да всем рискую, и прежде всего службой-с. Бог его знает каков этот господин Ильяшевич, новый помещик. А может быть, каверзник-с… из таких, которые, чуть что, сейчас бумажку, перышко и доносик в Петербург-с? У нас ведь бывают и такие-с!» Урядник.
— Сцена разговора с урядником свидетельствует о том, что Иван Тимофеевич часто не просто принимает участие в судьбе Олеси и ее бабушки. Ему приходится уговаривать урядника.
Цитаты автора
«Олеся – эта выросшая среди леса, не умеющая даже читать девушка – во многих случаях жизни проявляет чуткую деликатность и особенный, врожденный такт». Автор.
— Описание характера Олеси, вложенное в уста рассказчика.
— Характеристика Ярмолы, которую автор дает через рассказчика.
Высказывания героев и цитаты автора часто усиливают характеристики персонажей, описания природы.
ЛитЛайф
Жанры
Авторы
Книги
Серии
Форум
Куприн Александр Иванович
Книга «Олеся»
Оглавление
Читать
Помогите нам сделать Литлайф лучше
В это время старуха разостлала на столе чистое полотенце с вышитыми концами и поставила на него дымящийся горшок.
– Иди ужинать, Олеся, – позвала она внучку и после минутного колебания прибавила, обращаясь ко мне, – может быть, и вы, господин, с нами откушаете? Милости просим… Только неважные у нас кушанья-то, супов не варим, а просто крупничок полевой…
Нельзя сказать, чтобы ее приглашение отзывалось особенной настойчивостью, и я уже было хотел отказаться от него, но Олеся, в свою очередь, попросила меня с такой милой простотой и с такой ласковой улыбкой, что я поневоле согласился. Она сама налила мне полную тарелку крупника – похлебки из гречневой крупы с салом, луком, картофелем и курицей – чрезвычайно вкусного и питательного кушанья. Садясь за стол, ни бабушка, ни внучка не перекрестились. За ужином я не переставал наблюдать за обеими женщинами, потому что, по моему глубокому убеждению, которое я и до сих пор сохраняю, нигде человек не высказывается так ясно, как во время еды. Старуха глотала крупник с торопливой жадностью, громко чавкая и запихивая в рот огромные куски хлеба, так что под ее дряблыми щеками вздувались и двигались большие гули. У Олеси даже в манере есть была какая-то врожденная порядочность.
Спустя час после ужина я простился с хозяйками избушки на курьих ножках.
– Хотите, я вас провожу немножко? – предложила Олеся.
– Какие такие проводы еще выдумала! – сердито прошамкала старуха. – Не сидится тебе на месте, стрекоза…
Но Олеся уже накинула на голову красный кашемировый платок и вдруг, подбежав к бабушке, обняла ее и звонко поцеловала.
– Бабушка! Милая, дорогая, золотая… я только на минуточку, сейчас и назад.
– Ну ладно, уж ладно, верченая, – слабо отбивалась от нее старуха. – Вы, господин, не обессудьте: совсем дурочка она у меня.
Пройдя узкую тропинку, мы вышли на лесную дорогу, черную от грязи, всю истоптанную следами копыт и изборожденную колеями, полными воды, в которой отражался пожар вечерней зари. Мы шли обочиной дороги, сплошь покрытой бурыми прошлогодними листьями, еще не высохшими после снега. Кое-где сквозь их мертвую желтизну подымали свои лиловые головки крупные колокольчики «сна» – первого цветка Полесья.
– Послушай, Олеся, – начал я, – мне очень хочется спросить тебя кое о чем, да я боюсь, что ты рассердишься… Скажи мне, правду ли говорят, что твоя бабка… как бы это выразиться.
– Колдунья? – спокойно помогла мне Олеся.
– Нет… Не колдунья… – замялся я. – Ну да, если хочешь – колдунья… Конечно, ведь мало ли что болтают… Почему ей просто-напросто не знать каких-нибудь трав, средств, заговоров. Впрочем, если тебе это неприятно, ты можешь не отвечать.
– Нет, отчего же, – отозвалась она просто, – что ж тут неприятного? Да, она, правда, колдунья. Но только теперь она стала стара и уж не может делать того, что делала раньше.
– Что же она умела делать? – полюбопытствовал я.
– Разное. Лечить умела, от зубов пользовала, руду заговаривала, отчитывала, если кого бешеная собака укусит или змея, клады указывала… да всего и не перечислишь.
– Знаешь что, Олеся. Ты меня извини, а я ведь этому всему не верю. Ну, будь со мною откровенна, я тебя никому не выдам: ведь все это – одно притворство, чтобы только людей морочить?
Она равнодушно пожала плечами.
– Думайте, как хотите. Конечно, бабу деревенскую обморочить ничего не стоит, но вас бы я не стала обманывать.
– Значит, ты твердо веришь колдовству?
– Да как же мне не верить? Ведь у нас в роду чары… Я и сама многое умею.
– Олеся, голубушка… Если бы ты знала, как мне это интересно… Неужели ты мне ничего не покажешь?
– Отчего же, покажу, если хотите, – с готовностью согласилась Олеся. – Сейчас желаете?
– Да, если можно, сейчас.
– А бояться не будете?
– Ну вот глупости. Ночью, может быть, боялся бы, а теперь еще светло.
– Хорошо. Дайте мне руку.
– Что ты хочешь делать? – спросил я, чувствуя, как во мне шевельнулось подленькое опасение.
– А вот сейчас… Ведь вы же сказали, что не будете бояться!
Вдруг рука ее сделала едва заметное легкое движение, и я ощутил в мякоти руки, немного выше того места, где щупают пульс, раздражающее прикосновение острого лезвия. Кровь тотчас же выступила во всю ширину пореза, полилась по руке и частыми каплями закапала на землю. Я едва удержался от того, чтобы не крикнуть, но, кажется, побледнел.
– Не бойтесь, живы останетесь, – усмехнулась Олеся.
Она крепко обхватила рукой мою руку повыше раны и, низко склонившись к ней лицом, стала быстро шептать что-то, обдавая мою кожу горячим прерывистым дыханием. Когда же Олеся выпрямилась и разжала свои пальцы, то на пораненном месте осталась только красная царапина.
– Конечно, хочу. Только, если бы можно было, не так уж страшно и без кровопролития, пожалуйста.
– Что бы вам такое показать? – задумалась она. – Ну хоть разве это вот: идите впереди меня по дороге… Только, смотрите, не оборачивайтесь назад.
– А это не будет страшно? – спросил я, стараясь беспечной улыбкой прикрыть боязливое ожидание неприятного сюрприза.
– Нет, нет… Пустяки… Идите.
Я пошел вперед, очень заинтересованный опытом, чувствуя за своей спиной напряженный взгляд Олеси. Но, пройдя около двадцати шагов, я вдруг споткнулся на совсем ровном месте и упал ничком.
– Идите, идите! – закричала Олеся. – Не оборачивайтесь! Это ничего, до свадьбы заживет… Держитесь крепче за землю, когда будете падать.
Я пошел дальше. Еще десять шагов, и я вторично растянулся во весь рост.
Олеся громко захохотала и захлопала в ладоши.
– Ну что? Довольны? – крикнула она, сверкая своими белыми зубами. – Верите теперь? Ничего, ничего. Полетели не вверх, а вниз.
– Как ты это сделала? – с удивлением спросил я, отряхиваясь от приставших к моей одежде веточек и сухих травинок. – Это не секрет?
Безбашенный гений Александр Куприн
7 сентября исполняется 145 лет со дня рождения автора «Ямы», «Поединка», «Гранатового браслета» и других замечательных произведений
Говорят, некоторые «подвиги» ему приписывали «доброжелатели», но уж больно они ложились на противоречивый характер писателя-бунтаря.
