не отпускай меня кадзуо исигуро краткое описание
Книга «Не отпускай меня»
Год издания книги: 2005
Седьмой роман лауреата Нобелевской премии Кадзуо Исигуро «Не отпускай меня» сыграл не малую роль в получении это престижной литературной награды. Эта книга едва не принесла Кадзуо вторую Букеровскую премию, а в Великобритании была названа «Книгой года». «Не отпускай меня» включена в разнообразные списки лучших книг Англии, а в 2010 году была весьма удачно экранизирована.
Сюжет книги «Не отпускай меня» кратко
В книге Кадзуо Исигуро «Не отпускай меня» читать можно о событиях, развернувшихся вокруг женщины около 30 лет, которая называет себя просто Кэти Х. Это воспоминания о ее детстве в школе-интернате и жизни после закрытия этого учреждения. Школа-интернат в Хейлшеме, как в книге Хаксли «О дивный новый мир», была создана для клонированных детей, единственной целью которых было последующее донорство своих органов другим людям. Вместе с своими друзьями Руфью и Томми она пробовала себя в искусстве и жила почти обычной жизнью.
Когда друзьям исполнилось 16 они переехали в коттеджи, где им была предоставлена полная свобода действий. Но никто из воспитанников школы-интерната не делал попыток избежать своей участи, пассивно принимая судьбу. Даже любовь Кэти и Томми не изменило такого отношения к жизни. Третье «изъятие» из Томми делает его больным человеком и Кэти становится его опекуном, прекрасно понимая, что следующее «изъятие» станет для него последним. В попытке хоть немного продлить время они посещают дом Мадам, которая известна им еще с времен школы-интерната. Но эта женщина способна лишь «открыть им глаза» на их прошлое и будущее.
Мы все умираем. Никто из нас в действительности не воспринимает жизнь и не чувствует её всё время.
Что касается по книге Кадзуо Исигуро «Не отпускай меня» отзывов, то они носят преимущественно положительный характер. Ведь автору удалось создать весьма атмосферное и интригующее произведение, которое с головой поглощает читателя. Возможно ему не хватает динамики, а выдуманный мир не до конца раскрыт, а местами и вовсе выглядит надуманным. Но эта книга определенно «цепляет за живое». Текст оставляет место для домыслов, страница за страницей открывая нам свои тайны, но без эмоциональность и какая-то отрешенность главных герое от собственной судьбы заставляет сомневаться в сюжете. В итоге книгу Кадзуо Исигуро «Не отпускай меня» скачать можно посоветовать поклонникам современной прозы, но от книги не стоит ждать динамичного и простого сюжета.
Книга «Не отпускай меня» на сайте Топ книг
Роман Кадзуо Исигуро «Не отпускай меня» читать настолько популярно, что он попал в наш список 100 лучших книг современной прозы. Но интерес к роману не так уж велик и постепенно снижается. Поэтому уже в ближайшее время он может покинуть наш рейтинг лучших книг.
Не отпускай меня Купить Купить TXT Купить Аудио
Не отпускай меня
Хотя в романе присутствуют элементы научной фантастики, он не позиционировался как научно-фантастическое произведение.
В 2010 году вышла экранизация романа. Режиссёром выступил Марк Романек, главные роли исполнили Кэри Маллиган, Эндрю Гарфилд и Кира Найтли.
Содержание
Сюжет
Роман является воспоминаниями Кэти Ш., молодой женщины около 30 лет, о её детстве в необычной школе-интернате и последующей взрослой жизни. Действие происходит в антиутопической Великобритании конца XX века, в которой люди клонируются для создания живых доноров органов для пересадки. Кэти Ш. и её друзья по интернату созданы как такие доноры. До того, как стать донорами, все они в течение более или менее продолжительного времени работают «помощниками», заботясь и поддерживая тех, кто уже стал донорами. Как и в других работах Исигуро, правда становится ясной далеко не сразу и раскрывается постепенно, через намёки.
Роман поделён на три части. Действие первой происходит в Хейлшеме — школе-интернате детства Кэти Ш. Учителя («опекуны») школы поощряют детей («воспитанников») заниматься творчеством в самых разных формах, хотя конечная цель этого воспитанникам неизвестна. Лучшие работы выбираются женщиной, известной в книге только как Мадам, и увозятся из Хейлшема. По общему мнению, они выставляются в некой Галерее. Необычность Хейлшема дополнительно раскрывается через частые медосмотры, почти параноидальную заботу о здоровье воспитанников и изоляцию от внешнего мира, в том числе через полное отсутствие родителей и вообще любых родственников воспитанников. Тем не менее, они сами не видят какой-либо необычности интерната.
Почти все значимые герои романа выросли в Хейлшеме. Здесь образовался своеобразный треугольник из Кэти, достаточно скромной и романтичной натуры, Томми, не слишком хорошо вписывающегося в коллектив воспитанников, особенно в детстве, и Рут — экстраверта и лидера своей компании.
Во второй части воспитанники, теперь уже юноши и девушки, покидают Хейлшем и попадают в различные заведения. Главные герои книги вместе отправляются в Коттеджи, где начинают знакомиться с внешним миром и получают практически полную свободу делать всё, что захочется. В третьей части Кэти становится помощницей, а Томми и Рут — донорами, пробыв помощниками лишь недолго. Через некоторое время Кэти (которой позволено иногда выбирать доноров) становится помощницей Рут, а после того, как та завершила (то есть умерла после выемок органов), заботится о Томми. Следуя последним признаниям и пожеланиям Рут, они становятся любовниками и находят и посещают Мадам. Здесь они наконец-то узнают, почему творчеству придавалось такое значение в Хейлшеме: опекуны хотели доказать, что у клонов тоже есть душа. Кэти и Томми понимают, что Хейлшем был экспериментом с целью улучшить положение клонов, и, возможно, изменить отношение общества к ним как к бездушным источникам медицинского материала. Однако, из-за изменения политической обстановки эксперимент провалился, Хейлшем закрылся, а клоны не получили каких-либо прав и все они опять «выращиваются» в тяжёлых условиях. Роман заканчивается смертью Томми и принятием Кэти своей судьбы, как будущего донора и, в конце концов, ранней смерти.
Название романа совпадает с названием песни Джуди Бриджуотер, вымышленной американской певицы, кассета с записью которой в Хейлшеме попадает к Кэти.
Основные темы
Понятие свободы воли, возможности как-то изменить свою судьбу, ни разу даже не рассматривается ни одним из персонажей романа. Именно такое полное отсутствие этого понятия делает его важным для книги. Как и во многих других антиутопиях, в Хейлшеме практикуется «умолчание», то есть воспитанникам не лгут, а просто не рассказывают всего, особенно их предназначения.
Роман можно трактовать как иллюстрацию итогов пассивности перед лицом социального неравенства, а также беспрекословного принятия обязанностей и «долга» перед обществом. Однако по признанию самого автора книга задумывалась как обобщенная метафора человеческой жизни. Воспоминания главной героини состоят из тех же радостей, забот, надежд, которые наполняют жизнь обычного человека. Персонажи вынуждены в ускоренном темпе задавать и отвечать сами себе на вопросы, являющиеся универсальными для любого человека. Мысль об уходе от судьбы, приготовленной им системой, побеге является для героев просто немыслимой не потому, что они не в состоянии осуществить это технически. Донорство для персонажей книги является такой же реальностью, как неизбежность смерти в конце жизненного пути для обычных людей. Исигуро показывает силу человеческой любви и дружбы, которые возникают несмотря на внешние обстоятельства, через воспоминания Кэти.
– Все-таки это немножко жестоко, – сказала Рут. – Так его заводить. Хотя, конечно, сам виноват. Научился бы собой владеть – оставили бы в покое.
– Нет, не оставили бы, – возразила Ханна. – Грэм К. такой же обидчивый, но они из-за этого только осторожнее с ним себя ведут. Над Томми издеваются потому, что он бездельник.
Тут все заговорили разом – о том, что Томми ни одной попытки даже не сделал проявить себя творчески, о том, что он ничего не выставил на весеннюю Ярмарку. Мне кажется, все в тот момент втайне желали, чтобы из корпуса вышел кто-нибудь из опекунов и забрал Томми. И хотя мы в этом очередном заговоре против Томми не участвовали вовсе, зрительские места мы, как ни крути, занимали и теперь нам было немножко совестно. Но никто из опекунов не появлялся, и мы продолжали объяснять друг другу, почему Томми сам во всем виноват. Когда наконец Рут посмотрела на часы и, хотя время еще оставалось, сказала, что пора возвращаться в главный корпус, спорить никто не стал.
Томми, когда мы выходили из павильона, еще буйствовал. Корпус был слева от нас, а Томми стоял на поле прямо перед нами, и приближаться к нему необходимости не было. К тому же он смотрел в другую сторону и нас, судя по всему, не замечал вовсе. Тем не менее я отделилась от подруг, которые двинулись краем поля, и пошла к нему. Я знала, что это их озадачит, но все равно отправилась, хотя Рут шепотом настойчиво звала меня обратно.
Томми, как видно, не привык, чтобы к нему кто-нибудь подходил в такие минуты. Когда я приблизилась, он уставился на меня, смотрел секунду-другую, потом снова стал бушевать. И правда словно репетировал Шекспира, а я поднялась на сцену посреди монолога. Даже когда я сказала: «Томми, смотри, что с твоей замечательной тенниской. Всю заплескал», впечатление было, что он не слышит.
Поэтому я протянула руку и коснулась его локтя. О том, что он сделал в этот момент, другие подумали, что он нарочно, но я почти уверена, что нет. Он все еще размахивал руками, и откуда ему было знать, что я до него дотронусь? Как бы то ни было, он вскинул руку, отбил мою ладонь в сторону и ударил меня по щеке. Было совсем не больно, но я вскрикнула – и большинство девчонок позади меня тоже.
Тогда-то наконец Томми, кажется, осознал происходящее – увидел меня, других, себя со стороны, понял, как он выглядит посреди поля и как себя ведет, и взгляд, которым он на меня уставился, был довольно глупым.
– Томми, – сказала я очень сурово. – Вся твоя рубашка в грязи.
– Ну и что? – пробурчал он. Но одновременно опустил глаза, увидел коричневые пятна и едва удержался от вопля. Потом на его лице возникло удивление оттого, что я знаю, как он дорожит тенниской.
– Ничего страшного, – сказала я, пока молчание еще не стало для него унизительным. – Отстирается. Если не можешь сам, отдай мисс Джоди.
Но он продолжал исследовать тенниску, потом ворчливо сказал:
Об этих словах он, кажется, тут же пожалел, и его взгляд сделался робким, сконфуженным – можно подумать, он ждал от меня каких-то успокоительных слов. Но я уже была сыта им по горло, тем более что на нас смотрели девчонки – и еще неизвестно сколько любопытных глаз из окон главного корпуса. Так что я пожала плечами, повернулась и пошла к подругам.
Рут, когда мы уходили, обняла меня за плечи.
– По крайней мере ты заставила его заткнуться, – сказала она. – Ну как ты, ничего? Зверюга бешеный.
Это все давние дела, так что в чем-то я могу и напутать; но мне помнится, что эпизод с Томми в тот день был для меня частью фазы, которую я тогда проходила, – меня все время подмывало ставить себе трудные задачи, – и я успела более или менее забыть об этом случае, когда через несколько дней Томми ко мне обратился.
Не знаю, как было там, где росли вы, но в Хейлшеме мы почти каждую неделю проходили медосмотр – обычно в кабинете 18 на верхнем этаже, – и проводила его суровая медсестра Триша, или Клювастая, как мы ее называли. В то солнечное утро одна толпа мальчишек и девчонок поднималась в ее владения по центральной лестнице, другая, с которой она только что закончила, спускалась. Поэтому весь лестничный колодец был полон голосов, отдававшихся эхом, и я шла вверх, глядя под ноги, чтобы не наступать на пятки идущему впереди. Вдруг рядом прозвучало: «Кэт!»
Томми, который был в потоке спускающихся, намертво встал посреди лестницы с улыбкой до ушей, которая мгновенно рассердила меня. Так улыбаться мы могли несколькими годами раньше, встретившись с тем, кого приятно было увидеть. Но теперь-то нам уже тринадцать, и разве можно мальчику позволять себе такое с девочкой при всех? Мне захотелось пристыдить его: «Томми, сколько тебе лет?» Но я удержалась и сказала вместо этого: «Томми, ты задерживаешь людей. И я тоже».
Он оглянулся и увидел, что задние и правда начали останавливаться. Сперва он растерялся, но секунду спустя прижался к стене рядом со мной, чтобы толпа хоть с трудом, но могла протискиваться. Потом сказал:
– Знаешь, Кэт, я тут искал тебя везде. Хотел извиниться. Серьезно. Прошу у тебя прощения. Я честно не хотел тебя ударить. У меня и в мыслях такого не было, чтобы ударить девочку, а если бы и было, то тебя уж точно в жизни бы не тронул. Прости меня, очень прошу.
– Ладно, все хорошо. Случайно вышло. Пустяки. Я кивнула ему и двинулась было дальше. Но Томми радостно произнес:
– Рубашка как новенькая! Все отстиралось.
– Слушай, тебе не было больно? Когда я тебя ударил.
– Как же не было. Череп треснул. Сотрясение и все такое. Даже Клювастая заметит. Если, конечно, доберусь до кабинета.
– Нет, серьезно, Кэт. Ты правда не обижаешься? Мне очень, очень жаль. Честно.
Я наконец улыбнулась ему и сказала уже серьезно:
– Томми, это была случайность, все позабыто на сто процентов. Зла на тебя у меня ни капельки нет.
Он все еще выглядел неуверенным, но какие-то старшие воспитанники уже толкали его в спину и требовали, чтобы он двигался. Он улыбнулся мне быстрой улыбкой, легонько хлопнул меня по плечу, как мог бы младшего мальчишку, и втиснулся в поток. Я стала подниматься, и снизу до меня донесся его крик: «Всего хорошего, Кэт!»
Томми, я считала, поставил меня в немножко неловкое положение, но дразнить меня или сплетничать никто не стал. Должна признать, что, если бы не эта встреча на лестнице, я в последующие несколько недель, наверно, не заинтересовалась бы так проблемами Томми.
Кое-что я увидела сама, но про большую часть эпизодов услышала. Когда кто-нибудь заговаривал на эту тему, я дотошно всех расспрашивала, пока не составляла более или менее полную картину. Были новые припадки – например, в классе 14, когда Томми будто бы опрокинул два стола, рассыпав по полу то, что на них лежало, и все бросились спасаться от него в коридор и забаррикадировали дверь. В другой раз мистеру Кристоферу пришлось во время футбольной тренировки схватить его за руки и держать, чтобы он не накинулся на Реджи Д. А еще, когда мальчишки из второго старшего соревновались в беге, Томми, я увидела, был единственным, кто бежал один, без напарника. Вообще-то он был хороший бегун и легко отрывался на десять – пятнадцать шагов – может быть, пытался этим затушевать тот факт, что никто не хотел с ним бежать. Кроме всего этого – почти ежедневные слухи об издевательствах и шутках над ним. Многое было обычным – подсунули что-то в постель, подкинули червяка в тарелку, – но кое-что выходило за рамки: однажды, например, его зубной щеткой почистили унитаз, и она дожидалась его с какашками по всей щетине. Из-за того, что он был крупный, сильный, – и, думаю, из-за характера – никто впрямую на него нападать не пытался, но издевательства вроде тех, что я описала, происходили, насколько помню, минимум месяца два. Я думала, рано или поздно кто-нибудь скажет, что хватит, слишком уж далеко зашло, но эти дела продолжались и никто ничего не говорил.
Блоги журнала «Семь искусств»
Блоги журнала «Семь искусств» — наука, культура, словесность — всё, что интересно интеллигентному человеку
Свежие комментарии
Метки
Рубрики
Блог Ефима Левертова
О романе Кадзуо Исигуро «Не отпускай меня»
by Ефим Левертов • 1 ноября 2017 • 0 Comments
Кадзуо Исигуро родился в 1954 году в японском городе Нагасаки, городе пережившем атомную бомбардировку. В возрасте 6 лет вместе с родителями он переехал в город Гилфорд, Англия, куда пригласили на работу его отца. Роман «Не отпускай меня» (отнесен к 100 лучшим книгам на английском языке за столетие) был седьмой книгой писателя, написан в 2005 году, когда почти все главные, на сегодняшний день, награды Исигуро уже были получены. Впереди была только Нобелевская премия, присужденная ему в 2017 году.
В начале романа рассказывается о престижной английской школе Хейлшем для мальчиков и девочек, называемых здесь воспитанниками. Какие-то страшные тайны окружают эту школу, ее систему воспитания, полную тайн, недомолвок и подспудных угроз. Рассказ ведется от имени уже взрослой, тридцатилетней Кэти, бывшей одной из воспитанниц этого учебного заведения. Она вспоминает свое детство, обучение в этой школе, свою дружбу с другими воспитанниками, главным образом со своей подругой Рут и своим другом Томми. Для другого романа, это могла бы быть история с классическим любовным треугольником, но не для этого.
Каждый из этих трех главных героев имеет свой человеческий характер. Кэти – очень рассудительная, Рут – можно сказать лидер команды, но в системе отношений часто «тянет одеяло на себя», у Томми характер неустойчивый, им легко управлять.
Роман состоит из трех частей. В каждой из этих частей, помимо общего, довольно ровно и спокойно развивающегося сюжета, можно выделить несколько особых эпизодов, словно бросающих свет на главные жизненные проблемы героев. В первой части, рассказывающей собственно и именно об обучении и воспитании в школе Хейшлем, можно выделить три таких эпизода. В одном из них рассказывается о небольшом «собрании» воспитанников, на котором они захотели заглянуть в свое будущее, кем они хотели бы быть. Один из воспитанников уверенно сказал, что будет работать в шоу-бизнесе. Слушавшая эти разговоры воспитатель, называемая опекуном, остудила горячие головы воспитанников, сказав, что нет, этого никогда не будет.
Второй эпизод связан с нашей главной героиней Кэти. Ей нравилась запись песни «Не отпускай меня», записанной на кассете и исполнявшейся американской певицей Джуди Бриджуотер. Она часто прослушивала эту песню на магнитофоне, стоявшем в ее спальне. Она представляла себе женщину, которая качает своего ребенка, прижимая его к себе. «Не отпускай меня», — поет эта женщина своему ребенку. Однажды за этим прослушиванием застает Кэти одна из руководительниц школы, именуемая в романе Мадам. Кэти заметила, что в глазах у Мадам появились слезы. Мадам сразу ушла, но загадка этих слез долго будоражила Кэти.
Наконец третий, выбранный мной эпизод первой части, рассказывает о Томми, у которого вначале не было особых художественных дарований. Он сильно расстраивался из-за этого до тех пор, пока одна из опекунш не сказала ему, что это собственно и не так обязательно. После этого он успокоился, его поведение стало более ровным.
Вторая часть книги рассказывает о выпускниках школы Хейшлем. Кэти и Рут переехали в так называемые Коттеджи. Томми – в другое место. Всем троим уже стало вполне ясно и их настоящее, и их будущее. Они не настоящие люди, а всего лишь клоны людей, но людей конкретных, не абстрактных. Все это время, которое они учились в школе, их готовили к «выемкам», к донорству органами своего тела. В Коттеджах выпускники имели довольно свободный распорядок дня, но вот, что удивительно: им дали какие-то творческие задания, они должны писать какие-то сочинения. То есть школьный обман по существу продолжался. В Коттеджах вместе с нашими героями жили выпускники школ прежних лет. Оказывается таких школ или школ с теми же целями в стране, где происходит действие романа (Англии) было много.
Выпускники прежних лет вели более свободный образ жизни, выезжали в ближайший от Коттеджей городок, наблюдали за его жизнью. Однажды они вернулись в Коттеджи возбужденными. Оказывается, они видели в городке женщину – «возможное я» для Рут, то есть женщину, клоном которой, возможно, стала Рут. Рут очень захотелось тоже поехать в городок и посмотреть на эту женщину. Кэти, Рут, Томми и два выпускника прошлых лет наняли, повторю – наняли машину, на которой поехали в этот городок. Они увидели эту женщину в большой витрине красивого офиса. Они видели, как эта женщина разговаривала со своими коллегами, смеялась, шутила. Потом, в конце работы, она вышла из своего офиса и пошла по своим делам. Некоторое время они шли за ней, потом она оторвалась от них, а наша пятерка стала обсуждать ситуацию. Итог, довольно суровый, попыталась подвести Рут: «…это дело безнадежное. Они никогда, никогда не берут таких, как эта женщина….Мы все это знаем. Мы скопированы с отбросов. С наркоманов, проституток, пьяниц, бродяг. Кое-кто, может быть, с заключенных – с тех, которые не психи. Вот, от кого мы произошли. Мы все это понимаем, так почему прямо не сказать?».
В третьей части рассказывается о времени, когда у некоторых выпускников (Рут, Томми) уже начались «выемки», а другие, например, Кэти – стали на первых порах, только на первых порах, выхаживать своих товарищей после операций. Рут последовательно подверглась двум выемкам, она уже чувствовала свое «завершение». Так в романе назван уход клонированных людей из жизни, если можно так выразиться. Рут, уходя, «завещала» Томми Кэти. Томми перенес одну выемку и готовился ко второй. За Томми стала ухаживать, помогать ему пережить болезненные времена, Кэти. Но это не все. Выпускники прежних лет распустили слух, что пары «мальчик и девушка», которые любят друг друга, могут попытаться добиться отсрочки на несколько лет. Здесь мы приближаемся к завершению романа и одновременно, на мой взгляд, к его смысловому центру, ставящему все «точки над «и». Кэти и Томми едут к своим бывшим опекунам с попыткой получить такую отсрочку или хотя бы, по крайней мере, получить разъяснения. Сцена разговора Кэти и Томми со своими бывшими опекунами стоит в моем блоге http://blogs.7iskusstv.com/?p=62575 и http://blogs.7iskusstv.com/?p=62578. Конечно, ничего путного из этого разговора не получилось. Рут и Томми «завершили».
Роман имеет полуоткрытый финал, который, впрочем, предсказуемо ясен. Пока же Кэти продолжает помогать донорам и писать свои воспоминания: «Один мой донор, с которым я говорила несколько дней назад, жаловался, что воспоминания, даже самые дорогие, тускнеют у него удивительно быстро. Но у меня не так: воспоминания, которые я ценю больше всего, остаются такими же яркими, какими были. Я потеряла Рут, потом Томми, но воспоминания о них я сохраню».
Роман задумывался автором, по его собственному признанию, как метафора человеческой жизни. «Воспоминания главной героини состоят из тех же радостей, забот, надежд, которые наполняют жизнь обычного человека. Персонажи вынуждены в ускоренном темпе задавать и отвечать сами себе на вопросы, являющиеся универсальными для любого человека», — пишет Википедия. Таким образом, жизнь героев представлена в романе как обыкновенная жизнь обыкновенных людей, сокращенная до полного исполнения ими (героями) своих обязанностей, своего долга, но не более. Однако читатели вправе трактовать его и как протест против социального неравенства и даже, хотя ни один из героев не предпринимает никаких попыток к глобальному изменению своей судьбы, как призыв к переменам, к изменениям к лучшему миру.
«Это роман-притча. Это история любви, дружбы и памяти. Это предельное овеществление метафоры «служить всей жизнью», — пишется в аннотации к книге.
Посвящается Лорне и Наоми
Меня зовут Кэти Ш. Мне тридцать один, и я вот уже одиннадцать с лишним лет как помогаю донорам. Долго, конечно, но мне было сказано, чтобы я проработала еще восемь месяцев – до конца года. Получится почти двенадцать лет. Теперь я понимаю, что меня, может быть, совсем не потому держат столько времени, что считают мои успехи фантастическими. Бывали отличные помощники, которым приходилось поставить точку всего через два-три года. С другой стороны, я знала одного, у которого это длилось полных четырнадцать лет, хотя он был настоящее пустое место. Так что я не ради хвастовства говорю. Но все-таки я точно знаю, что они довольны моей работой, и я сама в целом тоже довольна. Состояние моих доноров чаще всего бывало гораздо лучше ожидаемого. Реабилитация шла быстро, и почти никому не писали «возбужден» – даже перед четвертой выемкой. Согласна, сейчас уже, наверно, хвастаюсь. Но это очень много для меня значит – ощущение, что я хорошо делаю свое дело, особенно ту его часть, что должна помочь донору оставаться в категории «спокойных». У меня развилось какое-то внутреннее чутье по отношению к ним. Я знаю, когда надо подбодрить, побыть рядом, когда лучше оставить одного; когда терпеливо выслушать, что он говорит, когда просто отмахнуться и сказать, чтобы переменил пластинку.
Так или иначе, я не считаю себя чем-то особенным. Я знаю помощников, они и сейчас работают, которые выполняют свои обязанности не хуже меня, но далеко не так ценятся. Можно понять, если кто-нибудь из них и завидует – моей однокомнатной квартире, моей машине, но в первую очередь тому, что мне позволяют самой решать, о ком я буду заботиться. Ко всему, я еще и воспитанница Хейлшема – одного этого иногда хватает, чтобы на меня посмотрели косо. Эта Кэти Ш., говорят они, может выбирать кого захочет и выбирает только своих – воспитанников Хейлшема или какого-нибудь другого привилегированного заведения. Само собой, она на хорошем счету. Я наслушалась такого достаточно, а вы наверняка еще куда больше, и, может быть, своя правда тут имеется. С другой стороны, я не первая, у кого есть право выбора, и, думаю, не последняя. Как бы то ни было, разве я не отработала свое с донорами из всевозможных других мест? Не забывайте, что к тому времени, как я кончу, за плечами у меня будет двенадцать лет, и только последние шесть из них мне разрешают помогать кому сама захочу.
И правильно делают, по-моему. Помощники ведь не автоматы. С каждым донором стараешься изо всех сил, и под конец это может вымотать. Запас терпения и энергии истощается. Поэтому когда есть выбор, разумеется, выбираешь своих – это естественно. Разве я продержалась бы так долго без общности с донорами, без сочувствия к ним от начала до конца? И, безусловно, не могла бы выбирать – не сблизилась бы снова, спустя годы, с Томми и Рут.
Но чем дальше, тем, конечно, меньше и меньше остается доноров, которых я знаю по прошлым годам, так что на практике я пользуюсь своим правом не слишком уж часто. Как я уже сказала, дело идет куда тяжелее, когда с донором нет хорошей внутренней связи, поэтому, хотя мне будет не хватать обязанностей помощницы, поставить точку в конце года будет, пожалуй, в самый раз.
Рут, между прочим, была только третьим или четвертым донором, которого мне разрешили выбрать. К ней уже была до этого приставлена помощница, и мне, помню, пришлось добиваться, чтобы Рут передали мне. Но в конце концов я это устроила, и едва я ее вновь увидела – в центре реабилитации в Дувре, – все, что нас разделяло, не то чтобы исчезло, но стало куда менее важным, чем другое – например, то, что мы вместе выросли в Хейлшеме, то, что мы знали и помнили такое, чего не знал и не помнил больше никто. Думаю, именно с тех пор я, чтобы выбрать донора и стать его помощницей, начала искать людей из моего прошлого, и прежде всего из Хейлшема.
Бывало за эти годы и так, что я пыталась оставить Хейлшем позади, говорила себе, что не надо все время оглядываться. Но потом всякий раз наступал момент, когда я переставала сопротивляться. К этому имеет отношение один донор, который был у меня на третьем году работы в качестве помощницы. Точнее, его реакция, когда он узнал от меня, что я из Хейлшема. Он только что перенес третью выемку – перенес тяжело и, должно быть, знал, что не вытянет. Он едва дышал, но посмотрел на меня и сказал: «Хейлшем. Там, наверно, было замечательно». На следующее утро, когда я разговаривала с ним, чтобы его отвлечь, и спросила, где вырос он сам, он назвал какое-то место в Дорсете и его лицо, покрытое пятнами, сложилось в какую-то совсем новую гримасу. Я поняла, как ему не хочется таких напоминаний. Вместо этого он хотел слышать о Хейлшеме.
Так что я дней пять или шесть рассказывала ему все, о чем ему хотелось узнать, и у него на лице, хоть он и лежал весь скрюченный, проступала кроткая улыбка. Он расспрашивал обо всем – о большом и малом. Об опекунах, о личных сундучках для коллекций у каждого из нас под кроватью, о футболе, о раундерз,[1] о тропинке, которая шла в обход главного корпуса и всех укромных мест, о пруде для домашних уток, о питании, о виде на поля туманным утром из окон комнаты творчества. Иногда он заставлял меня повторять снова и снова: об услышанном вчера спрашивал так, словно я ни разу еще про это не рассказывала. «А павильон[2] у вас был. А кто был твой любимый опекун?» Вначале я объясняла это медикаментами, но потом поняла, что голова у него достаточно ясная. Он хотел не просто слушать про Хейлшем, но вспоминать его, точно свое собственное детство. Он знал, что близок к завершению, вот и требовал от меня, чтобы я все ему описывала, – хотел днем усвоить как следует, чтобы бессонной ночью среди всех этих изнурительных мук, когда обезболивающие не помогают, у него стиралась граница между моими и его воспоминаниями. Тогда-то я и поняла, по-настоящему поняла, как нам повезло – Томми, Рут, мне и всем остальным, кто с нами был.
То, что я встречаю на пути в своих разъездах, и теперь иногда напоминает мне Хейлшем. Скажем, поле, над которым стоит туман. Или, съезжая с холма, вижу вдалеке угол большого здания. Или даже просто взгляд падает на тополиную рощицу на взгорье – и думаю: «Неужели здесь? Нашла! Ведь правда же – Хейлшем!» Потом соображаю – нет, ошибка, невозможно – и еду дальше, мысли переходят на другое. Павильоны – вот что чаще всего привлекает внимание, я повсюду их замечаю. У дальней стороны спортивного поля – маленькое белое типовое строение, окошки в ряд необычно высоко, почти под самой крышей. Я думаю, таких очень много настроили в пятидесятые и шестидесятые – тогда же, вероятно, появился и наш. Когда попадается такой павильон, я смотрю на него и смотрю, пока можно, и однажды, наверно, дело кончится автокатастрофой – но все равно смотрю. Недавно дорога шла по пустой местности в Вустершире, и у крикетного поля стоял павильон, который был так похож на наш, что я развернулась и проехала немного назад, чтобы посмотреть еще раз.