не называй меня папиком
Подтверждение
Является ли это своеобразным расстройством?
Зависит от того доставляет ли это предпочтение проблемы. Если девица трижды вдова к 20 годам, поскольку ее тянет только к тем, кому за 90, то с этим нужно что-то делать, а если она просто быстрее обратит внимание на парня лет на 10 старше ее, чем на своего ровесника, то все норм. Это ничем не отличается от предпочтения брюнетов, длинноволосых или сильно худых.
/Tora, возраст парня тогда не причем будет. Если у девушки травма и страх перед мужчинами из-за проблем в семье, то тут хоть с ровесником, хоть с постарше в личной жизни проблемы могут быть.
Согласно Urban Dictionary, это выражение в нескольких смыслах используется:
ru.urbandictionary.com/define.php?term=daddy+is.
Если и вариант расстройства на почве проблем в семье с отцом, и обычного кинка.
Talie, у Россиян такого не наблюдаю. (потому что мало сижу в ру тырнете)
а заграничные каждого первого называют daddy, dad.
правда, у них есть еще мода влиятельных женщин называть mom. тоже не понимаю почему.
=Kandra=, у кинка тоже ноги откуда-то растут, я полагаю.
может ли кинк быть тоже связан с проблемами с отцом в детстве. что выходит тоже это самое daddy issues.
Просто надеялся, что есть какое-нибудь научное описание этого. А не один Urban Dictionary и статья в космополитан. 
/Tora, так вам нужны варианты возможных причин кинка к мужчинам постарше или откуда взялась традиция звать дэдди и мом возрастных партнеров?
может ли кинк быть тоже связан с проблемами с отцом в детстве. что выходит тоже это самое daddy issues.
Может. А может и не быть. А может быть связан не с проблемами, а, наоборот, с очень теплыми и близкими отношениями.
Еще может быть связан с личностью девушки, с тем, что она инфантил, например. Или саб. Или с тем, что ее первая любовь была в возрасте. Или у нее возрастное окружение и она не умеет общаться со сверстниками. Или умеет, но не хочет, потому что психологически более зрелая. Да миллион возможных вариантов, раз на раз не приходится.
В русском языке «папочкой» могут в шутку назвать возрастного партнера. Или даже отца своего ребенка. Если дама помешана на ребенке, то она всех в семье, бывает, называет именно статусом по отношению к ребенку: себя мамочкой, бабушкой свою мать, папой своего мужа и т.д. Не только в разговоре непосредственно с ребенком, но и просто по жизни. «Папик» это богатый любовник, как Talie выше написала.
— В нашем… В твоем случае — большое.
Пасечник снова вздохнул:
— Давай ты дослушаешь.
— Я — одно большое ухо.
— Объясняю популярно, один раз. Милена Кравец никогда нигде не работала. То есть где-то подавала кофе и распечатывала бумаги в офисах. Но не могла на такой службе заработать на квартиру площадью пятьдесят шесть квадратных метров в новом доме. Я там не был, мне достаточно адреса и фотографий строения. Вряд ли твоя знакомая живет в хате, где нет ремонта и мебели. Добавь к стоимости стен еще и начинку.
— Ее содержат! — вырвалось у Кобзаря.
— Не научился слушать.
— Извини, но это же очевидно!
— Без тебя знаю, — буркнул Пасечник. — Математика очень простая, учебник начальных классов. Хату ей купил один папик, которому нужно приблизительно раз или два в месяц безопасно расслабляться и не платить за это больше, чем оно стоит. Дешевле содержать девку, которая полностью зависит от твоих денег.
— Не знаю. Не содержал.
— Потому что у тебя бабла не хватит. А означенный папик его имеет. Но, ясно, не хочет и не будет делиться ни с кем своим движимым имуществом.
— Иначе ее не назовешь.
— Пусть так. — Олег допил остывший кофе. — Тогда, позволь, я теперь. Нашей Милене скучно в золотой клетке. Тот, кого ты назвал папиком, действительно не часто наведывается. Однако вряд ли он будет доволен, узнав о ее приключениях в «Торнадо». Из-за этого, кстати, девушка заглядывает в клуб на Подоле, хотя развлечений и на Позняках хватает. Не просто другой район — другой берег. Зуб даю, Милена бывает там, когда опекуна нет в Киеве, а то и в Украине.
— Говорю же — простенькая задачка. — Пасечник с плохо скрываемым отвращением отодвинул пальцем бумажный стаканчик с недопитым кофе. — А ответ такой. Милена Кравец — не свидетель для полиции. Пусть она даже каким-то чудом узнает, что последней видела Свистуна живым. И с ним был человек, которого убитый называл по имени.
— Еще труп нужно найти.
— Найдут. Сам же говорил — вопрос времени. Завтра понедельник. Он не появится на службе. Начнут звонить. Потом искать. Домой додумаются постучать не раньше чем далеко после обеда. Но, Лилик, я не думаю, что эта Милена интересуется криминальной хроникой. Она вообще может не узнать об убийстве случайного кавалера.
— Если вдруг узнает, у нее хватит ума сложить два и два и понять: лучше сидеть тихо. — Кобзарь машинально скомкал стаканчик. — Иначе всплывут ее приключения, чего она меньше всего хотела бы. Хотя…
— Ну? — Пасечник насторожился. — Что-то не учтено? Глаза у тебя как-то не так заблестели.
— Только теперь стукнуло…
— Работать начнут правильно, Игорь. Полицейский убит, как ни крути. Прежде всего пропасут его последний маршрут. Кто-то да вычислит «Торнадо». Там вспомнят и его, и Милену, которая ушла с ним вместе.
Пасечник забавным жестом почесал нос.
— Так и не так, — произнес он наконец. — Пусть наши бывшие коллеги придут в «Торнадо». Но мы знаем — девушка шифруется. Вряд ли она позволила себе выйти вместе со Свистуном. Они вполне могли поговорить за столиком. Потом он встал и ушел, ждал ее в машине за углом. Вариант?
— Вариант. Даже очень вероятный. Милена — конспиратор. Только ведь ее вычислили твои люди. Легко вычислит и полиция. Не суть, ушли ли они из клуба вместе. Важнее, что сидели вместе и разговаривали. Дальше — техника.
— И все равно бежишь впереди паровоза, Лилик. На месте ментов мы бы с тобой поняли: доказательства непрямые. Мало ли кто с кем общался за столиком. Девушка без нас прекрасно это просчитает. И займет глухую оборону. Никто не докажет, что Свистун уехал из клуба именно с ней. Единственное, на чем она может спалиться, — если папик сейчас в Киеве. И полиция придет, когда он как раз будет с ней. Возникнет вопрос: хрена ты делала вечером в пятницу в клубе на Подоле? Милене хоть как придется напрячься.
Кобзарь откинулся на спинку лавки. Теперь тревожное выражение исчезло с его лица.
— Вряд ли опекун запретил ей ходить по клубам. И вообще, ситуация для нее выигрышная. Сидела, никого не трогала, ждала подружку. Подсел незнакомый тип, начал приставать, клеить. Отшила, он ушел. А потом убралась прочь и она сама, от греха подальше. Такую линию гнул бы я.
— Влез в Миленину голову.
— Всегда пытаюсь влезть в чужие головы и действовать, как действовали бы другие.
— Да знаю твою манеру. — Пасечник снова почесал нос. — Если б ты еще внимательнее при этом был. Импровизируешь много.
— Не ври. Я сто раз подумаю, прежде чем сделать.
— Но все равно учитываешь все изменения обстоятельств. И действуешь так, как они того требуют. Я тоже.
— Ага. Только обстоятельства почему-то в основном против тебя. — Игорь бросил взгляд на часы. — Ну, поговорили. Дай бог, чтобы все сложилось, как думаем. На Головко чтобы тоже ничего не упало.
— Ага. Свистун всем рассказал, что делал. Санкцию от начальства на это получил. Мы оба понимаем: именно тут безопасно. Кто бы ни был замешан в том деле — каждый будет молчать.
Пасечник покряхтел, поднялся, опершись обеими руками на стол.
— Вишь, как замечательно. Все причастные и посвященные будут молчать. Милена — первая. Забудь о ней, вопрос решен. Других свидетелей твоей вчерашней, хм, встречи нет. Единственная проблема — дело чести.
— Убийство полицейского. Мы с тобой, Лилик, тоже костьми легли бы, разыскивая. Только сам знаешь, лучшие злодеи выходят из бывших ментов.
Пасечник промолчал. Кобзарь тоже поднялся.
— На всякий случай — чистая самооборона.
— Ты передо мной сейчас оправдываешься? Так не надо.
— Убийств нынче и без нас хватает. Послушай утренние новости, чуть ли не каждый день кого-то убивают на Донбассе.
Пасечник на мгновение напрягся.
— Что значит — без нас… Мы никого не убивали, Лилик. О себе говори.
Кобзарь помолчал — ушел первым.
Руки коротко пожали возле выхода.
Два года назад, той зимой, оперативников массово отправляли на Майдан.
Сыщики под видом гражданских должны были слоняться среди повстанцев. Высматривали, прислушиваясь, фиксируя разговоры и заводя контакты. В те дни от милиции прятали десятки, если не сотни активистов, преимущественно раненных в уличных боях. Больницы и врачи сдавали не всех, и заданием оперов было выявлять беглецов. Пойманных паковали, развозили по управам, там клепали дела, оперативно судили и закрывали как минимум на два месяца.
Я не должна была участвовать в этом показе по множеству причин. Первая из которых — в этот день у меня был важный экзамен по английской литературе, и я едва успевала добраться на такси до Бауманской, где проходило дефиле в доме моды Лоры Воронцовой — нового популярного столичного дизайнера.
Попали в пробку, ужасно нервничала, потому что не хотелось подвести Эльвиру, мою подругу. Это она впервые показала мне что такое мир моды, впервые объяснила, что и как тут устроено. Надо сказать, вначале без моего особого на то желания. Но за фотосессии и дефиле платили отлично, а у меня на удивление хорошо все это получалось, хотя никогда не мечтала стать моделью. Почему тогда я этим занималась? Ответ банален — в Москве всегда испытываешь острую нехватку денег. В других городах-мегаполисах возможно тоже, не знаю, не бывала. Иногда мне приходило в голову, что зря я выбрала для учебы Москву. Возможно, спокойный и величавый Питер подошел бы нам с мамой больше, для того чтобы «начать все с чистого листа». Но опять же, не время разводить сантименты и думать о том «если бы, да кабы».
Вбегаю в стильное здание, где меня уже встречает взволнованная ассистентка — пока стояли в пробке на третьем транспортном, она мне уже раз двадцать позвонить успела.
— Через десять минут начало, ну ты даешь, Василькова! Разве можно так опаздывать?
— Ты же знаешь, я не по своей воле влезла в этот показ! Меня Эльвира в последний момент уговорила подменить ее, потому что она, видите ли, не успевает из своих Альп вернуться! — огрызаюсь возмущенно.
Действительно, кто-то олигархов кадрит, отдыхает на полную катушку, сдает дорогущие билеты, чтобы лететь позже на частном самолете. А кто-то, как я, разрывается между учебой и подработкой.
Так. Хватит, Василькова, себя жалеть.
— Ну, положим Альпы еще не ее, — хмыкает Машка. — Ладно, ты права Ян, спасибо что приехала, хоть я чуть не поседела, пока тебя ждала. У Эльвиры модели крайне важные. К тому же она завершает показ… Надеюсь, справишься. Иначе наша дорогая Лора этого не переживет. Она пол Москвы бомонда сюда притащила, всеми правдами и неправдами. Шепчутся, что даже сам Зайцев будет. Хотя я не верю, он же вообще никуда не выбирается.
Показ прошел на ура. Ослепленная вспышками объективов, оглушенная музыкой, уставшая как грузчик, перекидавший пару газелей товара, я могу мечтать только о горячей ванне и пушистом пледе. Мамуля наверняка приготовила что-то вкусное, она любит баловать экспериментальными блюдами. Мама немного огорчилась, когда я прислала ей смс о том, что приходится выйти на работу, поэтому приеду поздно. Об этом мне сообщили грустные смайлы. Мама у меня эмоциональная женщина и как ни странно смайлы любит даже больше чем я.
Забегаю в гримерку Эльвиры, тут все по высшему разряду — потому что подружка спит с главным менеджером агентства, любовник номер два, следующий после банкира, с которым она сейчас в Альпах отдыхает. Есть даже санузел — небольшая душевая кабина и туалет. Большинство же моделей ютятся в общей комнате. За что, разумеется Эльвиру терпеть не могут, она часто мне жалуется на это.
— Что ты хочешь? Ведь постоянно демонстрируешь собственное превосходство, — говорю ей однажды, когда заходит на эту тему разговор.
— Ты не понимаешь. Они завидуют не моим благам, а тому что мне не составляет труда заполучить любого. А еще я умею делать выбор, никогда не ошибаюсь.
— А еще твои избранники тебе в отцы годятся, — не могу не вставить шпильку. Таких называют папиками…
— Ну и что? Это же самый лучший вариант. Всего добились, знают чего хотят. Не то что молодые наследники-мажоры, у которых по сути нет ничего за душой. Бездари и прожигатели жизни. Я предпочитаю папочек. Сладкий папочка — мой осознанный выбор.
— Сладкий папочка? — переспрашиваю с удивлением. — Звучит отвратительно.
— Ты еще маленькая просто, Ян. Идеалистка. Учишь свои языки и в жизни ничего не понимаешь.
— Ты еще скажи, что мне все на блюдечке преподнесено! — говорю с возмущением. — Это ведь совсем не так…
— Я сказала, что хотела. Тебе надо повзрослеть. Не бояться, что будут завидовать, или говорить что-то за спиной.
— Ладно, малышка. Это бесполезный спор. Тем более, меня ждут.
Эльвира всегда прерывала разговор если чувствовала, что завязывается спор. Дискутировать она не любила.
Вздохнув, выбрасываю из головы тот старый разговор и возвращаюсь в реальность. Надо, пожалуй, взять такси. Ноги гудят…
Наскоро принимаю душ, завернувшись в полотенце выбегаю в гримерку, потому что слышу, как звонит телефон. Наверное, мама…
На пороге замираю от неожиданности, потому что на красном диванчике развалился мужчина. У меня ступор. Он тоже смотрит на мой телефон, разрывающийся рингтоном от Стаса Михайлова, при этом скорчив недовольную гримасу.
Первая мысль — это один из «папочек» Эльвиры… Наверное, здесь ее найти ожидал, а она вот, с другим в Альпах зажигает. Мне придется что-то врать, придумывать… от одной мысли об этом начинает раскалываться голова… Терпеть не могу придумывать ложь.
— Может все-таки ответишь на звонок, и это отвратительное музло прекратится? — хрипловатым тоном приказывает мужчина. Именно приказывает! Надменно и жестко. Я не являюсь поклонницей Стаса Михайлова, поставила его только на мамин звонок — она очень любит этого исполнителя…
Телефон смолкает сам, избавив меня от сиюминутного ответа матери. Что к лучшему, не чувствую себя сейчас в состоянии вести беседу. Мне не по себе. Не знаю с чего начать и как вежливо попросить этого мужлана убраться и дать мне возможность привести себя в порядок, одеться, в конце концов.
То, что этот мужчина относится к категории заносчивых женоненавистников, определяю с первого взгляда. Не в смысле ненавидящих женщин. А в смысле: «молчи женщина, твое место у плиты». Терпеть не могу таких!
На незнакомце броская и стильная одежда. Подчеркивающая его яркую мужественность. Во-первых, высокие тяжелые сапоги на шнуровке. В них заправлены штаны цвета хаки. Сверху на мужчине плащ, средней длины, а под плащом футболка с логотипом Вивьен Вествуд, черного цвета. Короче, look последней коллекции. Очень стильно, дорого, и очень брутально.
Мужчина сидит, но даже так ясно, что он очень высокого роста, крупной комплекции. А вот лицо я стесняюсь разглядывать… Мне настолько неловко от его присутствия, что никак не могу придумать что сказать… Пауза, тем временем, становится густой, вязкой и совершенно нестерпимой.
— Ты закончила? — спрашивает мужчина.
Поднимаю взгляд, и встречаюсь с пронзительным рентгеном ядовито зеленых умных глаз с прищуром. Мужчина красив, причем не слащаво-приторной красотой, часто встречающейся в мире моды, а именно броско-мужской, очень самобытной, суровой. Крупный нос правильной формы, густые брови, сейчас они слегка нахмурены, а губы изгибает иронично-язвительная улыбка. На загорелом лице читается презрение и равнодушие. И такой вот коктейль явно негативных в мою сторону эмоций, буквально взрывает меня изнутри. Что этот хлыщ о себе думает! Точнее, обо мне! Вторгся бесцеремонно в мое пространство и делает вид что я назойливая муха, прилипшая к его огромному ботинку!