не ищите меня в поднебесье панкратов черный
Не ищите меня в поднебесье панкратов черный
Если вам понравилась книга, вы можете купить ее электронную версию на litres.ru
Первый мой поэтический опыт случился, как говорится, не благодаря, а вопреки. Мы с ребятами каждый вечер собирались на грудке (так мы называли холм за деревней). Среди нас был Ванька Сидоров, долговязый парень на несколько лет старше меня. Ему тогда уже лет четырнадцать было. Талантливый, прекрасно играл на балалайке и на гармошке и сочинял частушки-нескладушки. Что такое рифма, он не знал, но сочинял. И стихи были очень злые — каждый в деревне боялся стать объектом его частушек. Этот Ванька Сидоров заметил, что я неравнодушно посматриваю на Лиду Лысьеву, которая ему очень нравилась, а Лида, кажется, отвечала мне взаимностью. Вот в один печальный для меня вечер, когда на грудке собралась почти вся молодежь деревни, он пришел со своей гармошкой и объявил:
— Частушка-нескладушка про Шурку Панкратова!
Я насторожился, а он при Лиде Лысьевой как запоет:
Ты родился под мостом,
На тебя куры срали.
От того ты не растешь,
Гнида конопатый,
Шурочка Панкратов
Это при моей-то «любимой»! Я схватил какой-то дрын и начал гонять его по всей деревне. А он долговязый был, бегал намного быстрее меня. Я его догнать не смог, но готов был за себя отомстить и подраться, если понадобится. Драчун я был неплохой, потому что мне все время приходилось защищаться от своих сверстников. И вот я, обиженный, плача, пришел домой. Пока никого в избе не было, взял тетрадку у сестры и написал на Ваньку стих, страшный стих. Я собрал весь фольклор деревни — все, что от мужиков слышал. На следующий день на грудок прихожу, мрачный, на всякий случай кол взял хороший — от Ваньки защищаться. И когда все собрались, я объявляю:
— Стих! Ваньке Сидорову посвящается!
Ну и как дал им этот стих, с листа читал. Не успел я закончить, как Ванька Сидоров меня погнал. На этот раз я оказался проворнее, он отстал.
На другой день вся деревня узнала о моем поэтическом дебюте. Дед вывел меня во двор:
— Варнак! — говорит («варнак» — это казачье слово, им называют варвара, которого следует наказать) и всыпал мне вожжей.
Дед часто меня порол. Вожжами — это еще ничего, было делом привычным. А когда ему под руку уздечка попадалась, тут я уже боялся, что, не дай бог, удилами. И он меня отпорол. Оказывается, на следующий день утром ему рассказали, что внук его на грудке выдал мат-перемат. В нашей семье это было страшно наказуемо. Дед всегда говорил:
— Варнак! При большевиках живем. Учись пахать, сеять, лес валить, дрова колоть, землю пахать, а щелкоперство это брось.
Вот так он меня крепко воспитывал. А бабушка меня всегда успокаивала.
В детстве я был почему-то конопатый. Старухи смеялись надо мной, говорили:
— Санька ходит Панкратов-то, мухами весь засиженный.
Мне было очень обидно, а бабушка меня однажды успокоила:
— Санка, не обижайся на старушек. Они же не знают, что тебя солнышко любит.
И с тех пор, когда я плакал, то утешения искал всегда у бабушки. Бабушка мне тогда сказала:
— Пушкина-то почитай. Вот это — поэзия. А матерные слова ни к чему.
Потом, когда я начал писать стихи, мама всегда предостерегала:
— Санка, брось писать стихи — расстреляют, а не дай бог — посадят.
Уже после перестройки, когда у меня вышла первая книга стихов, я приехал к маме. Книгу ей показываю и говорю:
— Мама, видишь, меня напечатали.
Она полистала книгу и зарыдала в голос. Обняла меня, прижала к себе, плачет и говорит:
— Все-то тебе, сибирячок, неймется. Все-то тебе неймется. Смертыньку ищешь.
Раз в месяц к нам в деревню из Камня-на-Оби привозили кинопередвижку. И вот «ду-ду-ду» — стучал движок, и показывали кино. Вся деревня собиралась на фильм. Вместо экрана вывешивали простынь, и мы с ребятами по другую сторону простыни смотрели кино: в зале все места были для взрослых, а нам разрешалось смотреть только за простыней — «за экраном». Поэтому, когда я уже учился во ВГИКе, мой учитель Ефим Львович Дзиган спрашивал:
— Саша, ты араб или еврей?
Я не понимал вопроса, а он объяснял:
— Кинопанорамы в твоих учебных работах идут справа налево. А надо слева направо, как книгу читаешь.
Я кино воспринимал в обратную сторону и потом долго от этой привычки освобождался.
Тогда меня особенно потрясли фильмы «Чапаев» и «Мы из Кронштадта». И судьба сложилась так, что я потом учился у Ефима Львовича Дзигана, режиссера фильма «Мы из Кронштадта». Помню фильм «Бродяга» с Раджем Капуром, который вся деревня ходила смотреть. Все бабы потом по вечерам собирались в избе у мамы, приходили с веретенами пряжу прясть и плакали: все вспоминали, как в фильме шайка бандитов над главным героем бродягой изгалялась. А я потом на грудке изображал танцы Раджа Капура из того фильма… Пройдут годы, и я познакомлюсь с Раджем Капуром на Московском международном кинофестивале незадолго до его кончины, а он представит меня Риши Капуру — своему сыну.
Был 1957 год, когда я изображал на грудке Раджа Капура. Я это запомнил, потому что тогда произошло одно важное событие. Собрались мы на грудке и вдруг смотрим — скачет мужчина на лошади:
— Мужики! В космос аппарат запустили!
Это почтальон наш был, который раз в неделю к нам приезжал, привозил из района газету «Правда». Потом мы узнали, что запустили искусственный спутник. А еще в 57 году была годовщина революции, 40-летие, и в нашу деревню провели радио. Причем это были круглые рупоры, как во время войны. Их устанавливали не у всех. Мы мальчишками все время бегали к этим радиостолбам и прикладывали к ним ухо в надежде услышать радио. А потом, незадолго до нашего отъезда в 1959 году, провели электричество. В нашу деревню постепенно приходила цивилизация.
Перед отъездом впервые в своей жизни я попал в город Камень-на-Оби. Для меня, десятилетнего мальчишки, впечатление было грандиозным. Даже потом, когда я съездил в Москву и Петербург, на меня эти города произвели меньшее впечатление, чем Камень-на-Оби, потому что это был первый город, который я увидел вживую, не в кино.
Чтобы достать денег на отъезд в Кемеровскую область, мы решили продать корову. А для этого нужно было ехать в город. Сосед направлялся туда на телеге. Мы привязали корову к соседской телеге и гнали все сто километров до города. Ехали с мамой вдвоем — сестра в тот день работала в колхозе. Первые ощущения от города: множество телег, автомобилей было два-три, и те грузовики. Корову мы продали, по мнению мамы, удачно, и я впервые попробовал мороженое в бумажном стаканчике по десять копеек за порцию.
— Ой, почти как морозево, — сказал я.
На Рождество из творога с сахаром и сметаной бабушка делала лепешечки и выносила на улицу, на мороз. Эти застывшие лепешки назывались морозево. А тут настоящее молочное мороженое!
Но особое впечатление на меня произвел цирк шапито. Там я в первый раз увидел клоунов, которые жонглировали факелами, и увлекся. Приехал в деревню — думаю, научусь жонглировать. Нашел три округлых камешка, пожонглировал ими — получилось. Думаю, пора переходить на факелы. Нарубил куски стальной проволоки, один конец обмотал тряпкой и паклей, макнул в солярку, поджег. Другого места не нашел репетировать, как в сарае, где сено хранилось. Главное — потолок высокий, как купол в цирке. Жонглирую, собой доволен — настоящий артист цирка! И вот одна из этих проволок воткнулась под стреху в крыше и горит. А я росту маленького был: прыгал — не достал, а лестницу не нашел. И сарай сгорел. Ну и дед очень «популярно» мне тогда объяснил, что такое цирк в деревне. От деда, конечно, сильно досталось. С тех пор я о карьере циркача и не думал, хотя ходить в цирк люблю до сих пор. У меня очень много друзей-циркачей, среди них семьи Никулиных и Дуровых.
Александр Панкратов-Чёрный и его стихи (2 фото + 4 видео)
Стихи Панкратов-Чёрный начал писать ещё в детстве. Будучи студентом Горьковского театрального училища, Александр посвятил однокурснице, которую любил, стихотворение: Любовь моя! Вселенная ума И чувств моих космическая бездна. Мне тайны открывают свет и тьма, А таинство любви мне неизвестно… Я думаю, я чувствую, иду… И знаю наперед, что путь не вечен… Но вместе с Ней не страшно быть в аду, А без Неё и рай бесчеловечен… Стихотворение потрясло девушку до глубины души, и они стали жить вместе. Позже, правда, расстались. От этого брака осталась дочь Светлана. Более полноценно свои поэтические способности Панкратов-Чёрный начал реализовывать в девяностые годы. В фильме «Трам-тарарам, или Бухты-барахты» (1993) прозвучала песня «Кружится» на его стихи (музыку писал Евгений Крылатов). Исполнял песню Михаил Линк. Прикреплённый видеоролик — весь фильм, но закладка стоит именно на песне.
2021-06-30T03:51:46+03:00 
Стихи Панкратов-Чёрный начал писать ещё в детстве.
Будучи студентом Горьковского театрального училища, Александр посвятил однокурснице, которую любил, стихотворение:
Любовь моя! Вселенная ума
И чувств моих космическая бездна.
Мне тайны открывают свет и тьма,
А таинство любви мне неизвестно…
Я думаю, я чувствую, иду…
И знаю наперед, что путь не вечен…
Но вместе с Ней не страшно быть в аду,
А без Неё и рай бесчеловечен…
Стихотворение потрясло девушку до глубины души, и они стали жить вместе. Позже, правда, расстались. От этого брака осталась дочь Светлана.
Более полноценно свои поэтические способности Панкратов-Чёрный начал реализовывать в девяностые годы. В фильме «Трам-тарарам, или Бухты-барахты» (1993) прозвучала песня «Кружится» на его стихи (музыку писал Евгений Крылатов). Исполнял песню Михаил Линк. Прикреплённый видеоролик — весь фильм, но закладка стоит именно на песне.
А в 1996 году вышла первая книга Александра — поэтический сборник «Шаги к стихам», который он посвятил своей маме и сыну Володе. Своей маме, по словам актёра, он посвящал и все другие свои книги. К сожалению, до этого мама не дожила.
2021-06-30T03:51:46+03:00 
В сентябре 1997 года в Москве открывали Храм Христа Спасителя. На церемонии открытия прозвучала песня-молитва «Господи, дай же мне волю» в исполнении Иосифа Кобзона и церковного хора. Музыка была Луизы Хмельницкой (сестры Бориса Хмельницкого), а автор стихов — Александр Панкратов-Чёрный. За эту песню он получил Орден Князя Владимира. Саму песню я не нашёл, поэтому прикрепляю видео, в котором Александр читает со сцены это стихотворение. Вещь действительно хорошая.
2021-06-30T03:51:46+03:00 
В сентябре 1997 года в Москве открывали Храм Христа Спасителя. На церемонии открытия прозвучала песня-молитва «Господи, дай же мне волю» в исполнении Иосифа Кобзона и церковного хора. Музыка была Луизы Хмельницкой (сестры Бориса Хмельницкого), а автор стихов — Александр Панкратов-Чёрный. За эту песню он получил Орден Князя Владимира.
Саму песню я не нашёл, поэтому прикрепляю видео, в котором Александр читает со сцены это стихотворение. Вещь действительно хорошая.
Вторая книга Панкратова-Чёрного, «Хочу сказать» (составленная, кстати, Мариной Тарковской — дочерью поэта Арсения Тарковского), удостоилась книжной премии «Петрополь». Александр также лауреат литературных премий имени Пушкина и имени Кафки. На вопрос, откуда появляется поэзия, актёр отвечал: Стихи просто приходят… Думаю, что они, как и музыка, от Бога. Я никогда не печатаю на компьютере, пишу от руки. Буквы появились на бумаге, строчка появилась, и пошли-пошли стихи… Мама, милая, дорогая… Как печально мне без тебя… И погода у нас такая Снегом кружится и, слепя, Видеть улицу и дорогу Не позволит ни в ночь, ни в день. Ветер ставнями бьет тревогу – В дом, как в колокол, как в мишень, В душу гонит тоску по каплям… Грусть слезами готова течь, И мерещится месяц саблей, Будто звездная в небе сечь. И в ночи не хватает свечек, Чтобы тени ушли к углам… От простуды укрыться нечем – Не хватает душе тепла… Вот погода у нас какая, Мама, милая, дорогая… Позавчера Александру Панкратову-Чёрному исполнилось 72 года. Он до сих пор полон творческой энергии, снимается в кино и продолжает писать! На страничке актёра в Instagram можно увидеть, как он читает свои новые стихи, написанные несколько дней назад! https://www.instagram.com/pankratovcherny_official/
2021-06-30T03:51:46+03:00 
Вторая книга Панкратова-Чёрного, «Хочу сказать» (составленная, кстати, Мариной Тарковской — дочерью поэта Арсения Тарковского), удостоилась книжной премии «Петрополь».
Александр также лауреат литературных премий имени Пушкина и имени Кафки.
На вопрос, откуда появляется поэзия, актёр отвечал:
Стихи просто приходят… Думаю, что они, как и музыка, от Бога. Я никогда не печатаю на компьютере, пишу от руки. Буквы появились на бумаге, строчка появилась, и пошли-пошли стихи…
Мама, милая, дорогая…
Как печально мне без тебя…
И погода у нас такая
Снегом кружится и, слепя,
Видеть улицу и дорогу
Не позволит ни в ночь, ни в день.
Ветер ставнями бьет тревогу –
В дом, как в колокол, как в мишень,
В душу гонит тоску по каплям…
Грусть слезами готова течь,
И мерещится месяц саблей,
Будто звездная в небе сечь.
И в ночи не хватает свечек,
Чтобы тени ушли к углам…
От простуды укрыться нечем –
Не хватает душе тепла…
Вот погода у нас какая,
Мама, милая, дорогая…
Позавчера Александру Панкратову-Чёрному исполнилось 72 года. Он до сих пор полон творческой энергии, снимается в кино и продолжает писать! На страничке актёра в Instagram можно увидеть, как он читает свои новые стихи, написанные несколько дней назад!
Господи! Дай же мне волю!
Народный артист России Александр Васильевич Панкратов-Черный знаменит не только ролями в театре и кино (читайте нашу статью на ЕлицыМедиа “Поэт – христианин”). Александр Васильевич пишет замечательные стихи о Родине, душе, любви. Любимый всеми артист – лауреат нескольких литературных премий. Чем живёт душа поэта?
Господи! Дай же мне волю!
Рощу с березовым соком,
Песню с печалью и болью
О птице, парящей высоко,
О маме, дождавшейся сына,
О сестрах,
встречающих брата —
А не о вдовах,
застывших у тына,
Убитых бессмертьем солдата…
Господи! Дай же мне волю!
Солнце, горящее в синем,
Звезды на черном с луною,
Но не войны над Россией,
Но не стрельбы надо мною…
Дети, смотрящие в небо,
Пусть удивляются птицам,
Запаху свежего хлеба
И улыбнувшимся лицам…
Господи! Дай же мне волю.
Фото: Андрей Феткулин
Половину жизни прожил –
Оглянулся, подытожил –
Ужаснулся – из всего
Не осталось ничего,
Что берётся и несётся
B день грядущий из того,
Где полжизни остаётся,
Неизвестно для кого.
Фото: Андрей Феткулин
Мама, милая, дорогая…
Как печально мне без тебя…-
И погода у нас такая
Снегом кружится и, слепя,
Видеть улицу и дорогу
Не позволит ни в ночь, ни в день.
Ветер ставнями бьет тревогу –
В дом, как в колокол, как в мишень,
В душу гонит тоску по каплям… –
Грусть слезами готова течь,
И мерещится месяц саблей,
Будто звездная в небе сечь.
И в ночи не хватает свечек,
Чтобы тени ушли к углам…
От простуды укрыться нечем –
Не хватает душе тепла…
Вот погода у нас какая,
Мама, милая, дорогая…
Фото: Андрей Феткулин
Родина, ах, моя Родина! –
Берег реки вдалеке,
Красная кровью смородина
Капелькой на руке…
Крик одиночества в осени…
И журавли… журавли…
С берега хочется броситься, –
С самого края земли…
Реки окажутся – речками,
Церкви – покажутся свечками,
И, умирая уже,
Самое-самое вечное –
Родина, болью в душе…
Фото: Андрей Феткулин
В телевизоре отражается
Мое маленькое окно,
Отражением искажается
Все, что улицей мне дано.
И дома за окном перекошены,
И машины, как пауки,
Вот старушка в пальто поношенном,
С тонкой тросточкой, без руки.
Желтый мячик ей в ноги катится,
Словно солнышко с небес,
Но старушка, крестясь, вдруг пятится,
Будто это из ада бес…
А у стенки в стеклянной лужице
Отражаются купола
Золотые… На фоне ужаса…
Молчаливые, без тепла.
Видно, колокол где-то прячется,
В колокольню засунув звон…
Ах! Узнать бы, когда обозначится
Тонкой линией горизонт – синий-синий
Моей России.
Фото: сайт “Фотоконкурс”
Я никогда дышать не перестану –
Мне Богом жить и жить разрешено,
Мне надо утром выходить к туману,
Мне надо настежь открывать окно,
Мне надо солнце встретить на восходе,
А на заходе надо проводить…
И раствориться капелькой в природе,
И сердцем боль таких же капель пить, Любить.