научи меня прощать 102 глава читать
Научи меня прощать
У вас появилась возможность начать слушать аудио данной книги. Для прослушивания, воспользуйтесь переключателем между текстом и аудио.
Глава 102.
Игорёк шагал по заснеженной улице, и его прямо распирало от осознания собственной важности.
Ещё бы… Он теперь не просто студент! Не просто какой-то там обитатель университетского общежития. Он – полноправный «квартировладелец»!
Правда, родители были категорически против его идеи перебраться в город, но
Игорёк хорошо знал, в чем тут дело. Они просто лишались пары сильных рабочих рук.
Всё-таки хозяйство было большое – коза, пара поросят, куры, огород… Вкалывать приходилось много и нудно, в любую погоду.
Она тоненько и противно блеяла, как сирена, не останавливаясь ни на минуту. Это «ме-е-е-е-е!» раздавалось до тех пор, пока кто-нибудь из соседей не стучал в окно, зайдя в палисадник:
— Тамара! Опять твоя Гита орёт на весь околоток! Угомони заразу, надоела!
Услышав чутким ухом стук по стеклу, «зараза» сразу притихала, поскольку хозяин был скор на расправу, а хворостины Гита боялась. Но хитрая коза знала, что кормить её приходит либо хозяйка, либо Игорёк, а их можно вовсе не бояться.
Поэтому продолжала проводить свою партизанскую подрывную деятельность, баламутя ближайших соседей.
Мать Игорька, ярая поклонница индийского кино, назвала козу Гитой нарочно. В известном фильме* именно Гита, выросшая цыганкой, была взбалмошной и крайне упрямой.
С наступлением поздней осени огородные работы прекращались, зимой и вовсе сходили на «нет», поэтому свой окончательный переезд на новое место жительства Игорёк запланировал на «после Нового года», как раз во время зимней сессии.
Родители были недовольны.
Они планировали «сдать» новообретённое пустующее жильё, но Игорёк неожиданно запротестовал.
Бабушка Стеша, которую в институте все уважительно величали Степанидой Захаровной, последние годы перед уходом в мир иной тяжко болела. Целый год она практически совсем не могла обходиться без помощи, и эта забота легла на плечи внука-студента.
Последние полгода, пока бабушка была ещё жива, Игорёк прожил вместе с ней в её однокомнатной квартире, ухаживая за ней, как за младенцем. Хотя старушка была до самого последнего момента в здравом уме и твердой памяти, физически она совсем сдала.
Старший внук всегда был для неё «светом в окошке». Она словно чувствовала и понимала, что родители больше любят двоих младших детей – дочь Веронику, которую все звали Никой и «последыша» Мишу.
К Игорьку родители относились ровно. Ничем особенным он не выделялся, каких-то выдающихся качеств у их старшего сына тоже не было.
Учился больше хорошо, чем плохо, работал по хозяйству исправно. Что поручали – выполнял. Выглядел немного старше своих лет, рано приученный к тяжелому сельскому труду.
Когда встал вопрос, кому ухаживать за старушкой, решение было принято практически мгновенно и единогласно. Игорьку! Кому же ещё?
Он парень совершеннолетний, студент, опять же – ему в городе будет сподручнее учиться, в научной библиотеке сидеть. Иначе приходится каждую субботу в город электричкой добираться, потом возвращаться затемно.
Самую первую сессию, как иногородний, Игорёк провёл в общежитии. Там ему совсем не понравилось.
Шумно, в комнате по четверо, а то и по пятеро, не позаниматься толком.
Поэтому, когда бабушка Стеша предложила ему отказаться от «общаги» и во время сессий жить у неё, он отказываться не стал.
Когда бабушка прихварывать начала, было решено оформить Игорьку у неё прописку, как близкому родственнику.
Отец такое решение матери поддержал.
Когда Вероника, которой уже исполнилось восемнадцать, попробовала возразить, отец отрезал:
— Кто дохаживает, тому и квартира. Мать решила всё правильно. Ты, Ника, замуж выйдешь – муж с жильём должен быть, мужик потому что. Тебе деньгами поможем, если что. Ты же здесь не останешься, в город укатишь?
Отец прищурился и проницательно уставился на дочь.
— Мишка у нас здесь наследником станет, по всему видно – хозяйственный мужик растёт. Игорь пусть в городе остаётся, вот ему и квартира бабушкина. Да не за просто так, а за труд и заботу о старушке. Ты, Ника, небось, за лежачей-то больной утки не выносила. Всё Игорь. Поэтому не тебе решения принимать.
Вероника насупилась, но промолчала. Понимала, что отец прав.
Так Игорёк и стал «городским».
Поначалу родители пытались уговорить его сдать квартиру, а самому вернуться в посёлок. Но Игорёк заартачился.
Заявил, что уже присматривает в городе работу, деньги небольшие, но ему на жизнь хватит. Всё равно учится заочно.
— Зачем? – Игорёк был рассудителен. – Мишке хоть и тринадцать, а уже меня перерос. Не мальчишка, а бугай какой-то. Он вместо меня с хозяйством управится запросто. Я в посёлке оставаться не хочу. Специальность у меня будет городская. Где мне здесь учительствовать? А в городе я всегда работу найду. Школ много.
— Верно. Пусть в городе живёт, как решил, – сказал отец своё последнее слово.
Игорёк превратился в «квартировладельца».
Этим фактом он очень гордился.
Конечно, ему было безмерно жаль бабушку Стешу.
Он понимал, что несмотря на наличие родителей и сестры с братом, больше его никто так любить не будет. Может только, жена. И то, если попадется такая, как Верочка.
Научи меня прощать. Глава 102
Игорёк шагал по заснеженной улице, и его прямо распирало от осознания собственной важности.
Ещё бы… Он теперь не просто студент! Не просто какой-то там обитатель университетского общежития. Он – полноправный «квартировладелец»!
Правда, родители были категорически против его идеи перебраться в город, но
Игорёк хорошо знал, в чем тут дело. Они просто лишались пары сильных рабочих рук.
Всё-таки хозяйство было большое – коза, пара поросят, куры, огород… Вкалывать приходилось много и нудно, в любую погоду.
Она тоненько и противно блеяла, как сирена, не останавливаясь ни на минуту. Это «ме-е-е-е-е!» раздавалось до тех пор, пока кто-нибудь из соседей не стучал в окно, зайдя в палисадник:
— Тамара! Опять твоя Гита орёт на весь околоток! Угомони заразу, надоела!
Услышав чутким ухом стук по стеклу, «зараза» сразу притихала, поскольку хозяин был скор на расправу, а хворостины Гита боялась. Но хитрая коза знала, что кормить её приходит либо хозяйка, либо Игорёк, а их можно вовсе не бояться.
Поэтому продолжала проводить свою партизанскую подрывную деятельность, баламутя ближайших соседей.
Мать Игорька, ярая поклонница индийского кино, назвала козу Гитой нарочно. В известном фильме* именно Гита, выросшая цыганкой, была взбалмошной и крайне упрямой.
С наступлением поздней осени огородные работы прекращались, зимой и вовсе сходили на «нет», поэтому свой окончательный переезд на новое место жительства Игорёк запланировал на «после Нового года», как раз во время зимней сессии.
Родители были недовольны.
Они планировали «сдать» новообретённое пустующее жильё, но Игорёк неожиданно запротестовал.
Бабушка Стеша, которую в институте все уважительно величали Степанидой Захаровной, последние годы перед уходом в мир иной тяжко болела. Целый год она практически совсем не могла обходиться без помощи, и эта забота легла на плечи внука-студента.
Последние полгода, пока бабушка была ещё жива, Игорёк прожил вместе с ней в её однокомнатной квартире, ухаживая за ней, как за младенцем. Хотя старушка была до самого последнего момента в здравом уме и твердой памяти, физически она совсем сдала.
Старший внук всегда был для неё «светом в окошке». Она словно чувствовала и понимала, что родители больше любят двоих младших детей – дочь Веронику, которую все звали Никой и «последыша» Мишу.
К Игорьку родители относились ровно. Ничем особенным он не выделялся, каких-то выдающихся качеств у их старшего сына тоже не было.
Учился больше хорошо, чем плохо, работал по хозяйству исправно. Что поручали – выполнял. Выглядел немного старше своих лет, рано приученный к тяжелому сельскому труду.
Когда встал вопрос, кому ухаживать за старушкой, решение было принято практически мгновенно и единогласно. Игорьку! Кому же ещё?
Он парень совершеннолетний, студент, опять же – ему в городе будет сподручнее учиться, в научной библиотеке сидеть. Иначе приходится каждую субботу в город электричкой добираться, потом возвращаться затемно.
Самую первую сессию, как иногородний, Игорёк провёл в общежитии. Там ему совсем не понравилось.
Шумно, в комнате по четверо, а то и по пятеро, не позаниматься толком.
Поэтому, когда бабушка Стеша предложила ему отказаться от «общаги» и во время сессий жить у неё, он отказываться не стал.
Когда бабушка прихварывать начала, было решено оформить Игорьку у неё прописку, как близкому родственнику.
Отец такое решение матери поддержал.
Когда Вероника, которой уже исполнилось восемнадцать, попробовала возразить, отец отрезал:
— Кто дохаживает, тому и квартира. Мать решила всё правильно. Ты, Ника, замуж выйдешь – муж с жильём должен быть, мужик потому что. Тебе деньгами поможем, если что. Ты же здесь не останешься, в город укатишь?
Отец прищурился и проницательно уставился на дочь.
— Мишка у нас здесь наследником станет, по всему видно – хозяйственный мужик растёт. Игорь пусть в городе остаётся, вот ему и квартира бабушкина. Да не за просто так, а за труд и заботу о старушке. Ты, Ника, небось, за лежачей-то больной утки не выносила. Всё Игорь. Поэтому не тебе решения принимать.
Вероника насупилась, но промолчала. Понимала, что отец прав.
Так Игорёк и стал «городским».
Поначалу родители пытались уговорить его сдать квартиру, а самому вернуться в посёлок. Но Игорёк заартачился.
Заявил, что уже присматривает в городе работу, деньги небольшие, но ему на жизнь хватит. Всё равно учится заочно.
— Зачем? – Игорёк был рассудителен. – Мишке хоть и тринадцать, а уже меня перерос. Не мальчишка, а бугай какой-то. Он вместо меня с хозяйством управится запросто. Я в посёлке оставаться не хочу. Специальность у меня будет городская. Где мне здесь учительствовать? А в городе я всегда работу найду. Школ много.
— Верно. Пусть в городе живёт, как решил, – сказал отец своё последнее слово.
Игорёк превратился в «квартировладельца».
Этим фактом он очень гордился.
Конечно, ему было безмерно жаль бабушку Стешу.
Он понимал, что несмотря на наличие родителей и сестры с братом, больше его никто так любить не будет. Может только, жена. И то, если попадется такая, как Верочка.
При мыслях о Вере он заулыбался.
Она ещё не знает, что он теперь такой весомый и значительный человек.
Возможно, поняв, что отношения с ним теперь сулят ей намного больше перспектив, Вера посмотрит на него по-другому? У него теперь есть в городе собственная квартира, чем же он не хорош?
Лицом хорош, силой Бог не обидел, заботливый и характером спокойный. Золото, а не муж. Так рассуждал теперь Игорёк о себе.
Сегодня не было первых двух пар, и он хорошенько выспался. Однако пришлось долго ждать трамвая, чтобы доехать до центра города, где располагался корпус исторического факультета.
Игорёк невольно заторопился. И зря. Потому что, поторопившись, он поскользнулся на ледяном «окошке», накатанном неугомонной ребятнёй, и припорошенном недавним снежком. Конечно же, он упал.
Ругнувшись сквозь зубы, молодой человек поднялся, принялся отряхивать от снега брюки.
Он не сразу увидел, как к дверям корпуса подошли двое.
Его они не заметили, полностью занятые друг другом.
Мужчина средних лет, высокий, красивый, с интересным, «породистым» лицом. Он улыбался, держа за руку спутницу, смутно показавшуюся Игорьку знакомой.
От падения шапка у него сползла почти на нос. Поправив её, парень замер от удивления.
Спутницей мужчины была Вера.
Его Вера?! Он даже протёр глаза.
Хотел было окликнуть девушку, но вовремя прикусил язык. Он вовсе не горел желанием знакомиться с этим, невесть откуда взявшимся, выскочкой.
Эх, Вера, Верочка… Он по ней дни и ночи сохнет, а тут на тебе… Какой-то городской франт уже успел на его девушку глаз положить?!
Конечно, Вера сразу дала ему, Игорьку, понять, что не рассматривает его в качестве кандидатуры в женихи. Так ведь кто знает? Бабушка Стеша как говорила? «Вода камень точит».
Откуда знать, может быть, Вера рано или поздно разглядит в нём что-то особенное?
Лучше, конечно, рано.
Тем временем, Вера, чмокнув своего спутника в щеку, скрылась в подъезде.
Мужчина, постоял у дверей ещё немного, улыбнулся своим мыслям, натянул кожаные перчатки, сунул руки в карманы черного пальто и, не спеша, отправился в сторону ближайшей автобусной остановки. Повернув за угол, он скрылся из виду, и только тогда Игорёк вышел из-за угла здания и подошёл к дверям корпуса.
Что бы такое придумать?
Мысли крутились в голове, как рой гудящих пчёл.
Наконец, он просиял, и решительно дернул ручку тяжелой двери,
ныряя внутрь, в знакомый запах старых книг, дорогого для студенческого кармана кофе в буфете, и волнующего душу скрипа двери в деканат.
В гардеробе Игорёк задержался у большого, в полный рост, зеркала.
Воровато оглянувшись по сторонам и не заметив вокруг никакого подозрительного девичьего движения, он внимательно осмотрел себя в зеркале.
Серые брюки со строгими стрелками, свитер, модный, полосатый, с геометрическим рисунком и надписью “Boys Team”. Густые волосы с непослушной, пушистой чёлкой, серые глаза. Рост невысокий, но не всем же быть баскетболистами. Рост весь Мишке достался. Зато фигура ладная и ноги не колесом, как у некоторых.
Нос, конечно, подкачал.
Игорёк огорченно вздохнул. Нос выглядел как маленькая молодая картофелинка. Но ведь только нос! В остальном он вполне красивый молодой человек.
Да ещё с квартирой!
В аудиторию он вошёл степенно и важно, полный собственного достоинства.
Уселся, как всегда, рядом с Верой. Кивнул ей на её весёлое: «Привет!»
Деловито поставил на парту сумку, вытащил тетрадь и ручку. Потом встал, посмотрел на наручные часы и поднял руку.
— Внимание! – Игорёк произнес это слово вдруг появившимся баском. – Дорогие одногруппники! Имею честь пригласить всех вас к себе на новоселье! Только чур, стол организуем вскладчину, мне всех не накормить.
Он с удовольствием заметил, как удивлённо округлились глаза у Веры.
— Ингвар, ты в город переезжаешь?
Девушка смотрела на него с любопытством.
Игорёк решил не замечать этого насмешливого «Ингвар», и деловито кивнул.
— Уже переехал. Живу на новом месте!
— Ух ты! Вот это новости! – Алексей, неуёмный заводила всех студенческих «сабантуев», довольно заулыбался. – Ребята! Игорёк-то у нас теперь крутой парень!
Одногруппники окружили их, наперебой поздравляя Игорька, сгорая от любопытства.
Вере тоже было интересно.
— Ну же, Игорёк, не томи! – Вера даже вскочила с места. – Рассказывай!
Игорёк важно приосанился.
— Да рассказывать особенно нечего. Квартира моей бабушке принадлежала, я за ней ухаживал, пока она жива была, болела бабушка сильно последнее время. По завещанию, как её не стало, квартира моя.
— Спасибо. – Молодой человек вздохнул, мысленно ещё раз поблагодарив бабушку Стешу. – Ну так что? Отметим новоселье, как полагается?
— А кошку ты уже туда пустил? – Вера уставилась на Игорька, поставив его в тупик своим вопросом.
— Какую кошку? – не понял Игорёк.
— Обычную, пушистую. – Вера хихикнула. – На новоселье положено сначала в жильё кошку первой запускать.
— Оооооооо, ну раз обычная… Ладно, верю! – Вера улыбнулась и шутливо толкнула его локтём. – Ребята, что решим? Собираемся когда?
— Давайте в предпоследний день сессии? – предложил тут же Алексей. – Экзамены уже будут сданы, а «хвостатым» гулянки не положены!
Он рассмеялся собственной шутке, заметив, как вытянулись лица у нескольких «хвостатых» одногруппников.
— А мы все в твоей квартире поместимся? – с сомнением в голосе поинтересовалась Света, высокая и красивая блондинка, с густой чёлкой, щедро обрызганной лаком для волос.
— Мы всей группой в одной комнате общаги помещались. Комната-то у Игорька, наверняка, больше, чем в общаге.
— Пятнадцать квадратных метров. – Скромно оповестил одногруппников Игорёк.
— Ну вот, видишь?! – Алексей окинул торжествующим взглядом Светлану. – А я что говорил? Все поместимся!
На всякий случай он уточнил:
— Компания мы приличная, шуметь не будем. Так, потанцуем, повеселимся немного – и по домам. Правда, ребята?
Студенты одобрительно загудели.
— Вера, тогда тебе задание, как самой ответственной, а ещё особе, приближенной к императору. – Алексей весело покосился на Игорька, покрасневшего при этих словах.
– Составь список, кто точно пойдёт, обсудите с девчонками, что готовить, что купить, кто что принесет, сама понимаешь. Лады?
— Конечно, Лёша. Это не сложно. – Вера улыбнулась Алексею, а Игорёк вдруг почувствовал предательский укол ревности.
Новоселье устраивает он, а распоряжается всем Лёшка.
В конце концов, он всё равно главный. Без его квартиры никакой бы гулянки не состоялось.
Уже перед самым началом лекции, когда все расселись по местам, а преподаватель сверял со списком присутствующих, Игорёк не удержался и тихонько спросил Веру:
— Верунь, а кто это сегодня тебя на занятия провожал?
— Ты с какой целью интересуешься? – Вера посмотрела на него с досадой.
— Да так просто, по-дружески. – Игорёк смущенно потупил глаза.
— Вполне. – Игорёк мрачно кивнул.
Действительно, на каком основании он её допрашивает?
Они не пара, не встречаются, не жених с невестой, они просто друзья. Никакого права спрашивать подругу о подозрительном типе, который её провожал, у Игорька не было, и это злило его ещё больше.
Он даже невнимательно слушал лекцию. Профессор обратил на это внимание, но его слова Игорёк пропустил мимо ушей.
Опомнился он только тогда, когда преподаватель остановился рядом и весьма крепко потрепал его за плечо.
— Молодой человек, очнитесь, наконец! У нас лекция, а Вы пропустили самое главное!
Игорёк захлопал глазами.
— Простите, Антон Витальевич, я больше не буду!
Профессор закатил к небу глаза.
— Боже мой, детский сад какой-то. Взрослые люди собрались и пожалуйста: «Больше не буду!»
— Всё, довольно веселья! – Профессор строго глянул поверх студенческих макушек, склоненных над тетрадями. – Продолжаем!
Вера, чувствуя настроение своего «Ингвара», на следующей лекции пересела к Елене, громогласной и грубоватой, но весёлой и доброй девушке.
Игорёк даже не запротестовал, как обычно, чем очень удивил Веру. Она уже привыкла к его навязчивому обожанию.
Однако, мысли её тоже были заняты, и она махнула на приятеля рукой.
Поревнует и успокоится, думала она, в конце концов, кто он такой? Всего лишь мой одногруппник, не более того.
Дома тоже заметили, что Вера изменилась.
Она теперь, бывало, позднее возвращалась домой, раньше уходила. По выходным исчезала из дома.
Он бросил взгляд на большой календарь с цифрами «1993», красовавшийся на стене.
Она возилась с тестом на вареники.
Тесто липло к рукам, никак не желая вымешиваться, как надо.
Светлана задумчиво покачала головой:
— А помнишь, я ревела? Рожать не хотела, всё думала, что люди подумают? Тридцать пять лет, а я туда же… В мамки…
Светлана справилась, наконец, с тестом. Привычными, ловкими движениями принялась орудовать скалкой, превращая плотный, тугой комок в тонкий пласт. Наготове стояла тяжелая металлическая пельменница.
Светлана иногда шутила: «Отличный агрегат! Обычная дырявая подставка, а сколько времени экономит!»
— Было такое. Вот говорил я тебе, чтобы не брала всякую блажь в голову.
Теперь, смотри, какая у нас помощница растёт!
Он чмокнул младшую дочь в тёплую макушку.
Надюшка старательно, высунув от усердия язык, выкладывала на тесто, растянутое на пельменнице, по три вишни, густо присыпая их сахаром.
— Много вареников получится!
Закончив работу, она довольно облизала липкие от вишневого сока и сахара пальцы, подбегая к раковине, чтобы вымыть руки.
— Это хорошо, дочь, что много! Мы их сейчас налепим, потом заморозим, а потом будем понемножку доставать и варить. Зато будет запас! Поняла?
— Запас? – Надюшка понимающе улыбнулась. – Запас – это хорошо! Я тоже конфеты оставляю про запас!
— Ну вот, видишь! Сейчас время такое, что без запасов нельзя. Плохо без запасов.
Надюшка снова кивнула.
— Мама, я уже помогла? Можно идти играть?
Светлана ловко поправила рукой, перепачканной в муке, завернувшийся рукав дочкиного платьица.
— Конечно, дочь, беги. Мы с папой теперь сами справимся. Ты нам большую часть работы сделала.
Лицо Надюшки просияло.
— Я – как Вера, правда? Помощница?
— Совсем как Вера! – хором подтвердили родители.
Довольная Надюшка тут же унеслась в свою комнату, как маленький вихрь.
Виктор принялся помогать жене раскладывая готовые вареники на фанерной доске. Закончив, он подхватил лист, чтобы отнести его в морозильный шкаф.
— Тебе Верунька ничего не рассказывала? – он обернулся, уже выйдя в коридор.
— Нет. Только молчит и загадочно улыбается.
— Ну и ладно. Придет время, расскажет. Она у нас девушка умная.
Светлана кивнула.
______________
*«Зита и Гита» — индийский фильм Рамеша Сиппи, вышедший в прокат в 1972 году и занявший в Индии первое место в списке самых кассовых фильмов этого года. Фильм вышел в кинопрокат в СССР в 1976 году и имел большую популярность: его посмотрели 55,2 млн. человек. История рассказывает о двух сёстрах-близнецах, разлученных в младенчестве, которых сыграла популярная актриса тех лет Хема Малини.
Научи меня прощать. Глава 101
Осень пришла стихами Тарковского… Закружила желтыми листьями, запорошила ими шуршащие парковые дорожки.
«Вот и лето прошло, словно и не бывало.
На пригреве тепло. Только этого мало.
Всё, что сбыться могло, мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло. Только этого мало.
Понапрасну ни зло, ни добро не пропало,
Всё горело светло. Только этого мало.
Жизнь брала под крыло, берегла и спасала.
Мне и вправду везло. Только этого мало.
Листьев не обожгло, веток не обломало…
День промыт, как стекло. Только этого мало». *
Валерия тихонько напевала себе под нос незамысловатую мелодию песни Ротару на эти стихи, когда подходила к своему бывшему обиталищу.
После переезда она оставила у соседки, той самой любопытной Марины, кое-какие книги. Теперь пришло время их забрать.
Переход на новую работу сказался на ней хорошо. Ей неожиданно понравилось преподавать.
Её строгость и справедливость сразу же отметили студентки, а студенты, вкупе с этим, ещё и шептались о красоте новой преподавательницы.
Валерии понравились аудитории, она полюбила эту контрастность: шумное неуемное молодежное веселье между «парами» и сосредоточенная тишина занятий, шелест переворачиваемых тетрадных страниц, шуршание стержней многочисленных шариковых ручек, выводящих текст лекции, надиктованный ею.
Работа в музее не приносила столько удовлетворения. Конечно, были экскурсии, даже для иностранцев. Теперь же, на новой работе, Валерия начала понимать, что обычное, живое, человеческое общение – это лучше, чем сидеть в своём кабинетике, «накалывая жуков на булавки».
Лучше, чем приторно-улыбающимся голосом говорить одно и тоже на многочисленных экскурсиях. Тем более, что экскурсии в последнее время превратились в единичные, и то – для школьников.
Поселили Валерию в обычной старенькой кирпичной пятиэтажке, построенной когда-то специально для профессорского состава ВУЗа.
Часть трехкомнатных квартир здесь были превращены в коммунальные. Комнату она получила большую, в квартире на четвертом этаже. Она была даже больше прежней, светлая, с балконом. Красота!
Продолжая напевать: «Вот и лето прошло… Словно и не бывало…», Валерия привычно толкнула дверь в подъезд своего прежнего общежития.
Поднявшись на нужный этаж, Лера постучала в Маринину дверь.
Соседка открыла практически мгновенно, словно стояла за дверью и только и ждала, когда раздастся стук.
— Ой! Лерочка! – Марина излучала волны радушия. – Я так рада тебя видеть! Проходи!
Она широким жестом пригласила её в комнату.
Но Валерия, улыбнувшись, покачала головой.
— Прости, Марина, я только за книгами. На новом месте столько хлопот, ты же сама понимаешь…
Соседка обиженно поджала губы.
Понятно, что она рассчитывала на разговор «под чаёк», на подробные рассказы о Лерином новом житье. Но подкармливать неуёмное Маринино любопытство в планы Леры не входило.
— Конечно, конечно! О чём речь! – Марина тут же принялась выволакивать откуда-то из-за двери перевязанную обычной бельевой веревкой стопку книг.
— Вот! Всё в целости и сохранности! – соседка улыбнулась. – Знаешь, а я за тебя рада! Честно.
Она помялась и широко улыбнулась.
— Я тебе даже завидовала поначалу. Я-то не научный работник. Обычная, зашуганная семьей и работой женщина. Мне всё казалось, что твоя жизнь – это идеал. Ни семьи, ни детей, всегда красивая, гордая такая… С мужчинами интересными встречаешься… А потом поняла – да дурёха я! Счастливая дурёха, которая счастья своего в упор не видит.
Валерия удивилась такой откровенности, но тоже улыбнулась.
— Права ты, Марина. Права во всем. Знаешь ведь, как в народе говорится? «В чужих руках ломоть велик, а как нам достанется, так мал покажется». Ну, пока?
Марина махнула рукой.
— Ой, подожди! Вот недотёпа, забыла совсем! Тебе тут письмо пришло! Погоди, я сейчас…
— Ага! – Марина сосредоточенно рылась в ящике комода. – Куда ж я его сунула?! Всё перекладывала, чтобы не забыть… А! Вот оно! Нашла!
Она радостно выудила из верхнего ящика слегка помятый, плотный конверт.
— Держи! Хорошо, что вовремя вспомнила. А то бы пришлось бы тебе ещё раз приезжать.
— До свидания, Лерочка, звони! Не пропадай.
Марина проговорила эту дежурную фразу всё тем же радушным тоном.
— Не пропаду! – Валерия сунула конверт в сумочку и, подхватив довольно тяжелую книжную стопку, отправилась домой.
Квартира встретила тишиной – соседей дома не было.
Лера разделась, не торопясь прошла на крохотную кухню. Холодильник теперь пришлось поставить в комнату, потому что на кухне умещались только плита, шкафы с посудой и два рабочих стола.
Поначалу она очень плохо спала, так непривычно было слышать гудение без конца включающегося агрегата, но вскоре настолько привыкла, что совсем перестала замечать этот глухой равномерный звук.
Лера достала из сумочки конверт.
Подумав немного, перевернула его, посмотрев на штемпель. Нижний Новгород. Странно… Никого из родни в этом городе у них не было. Да и знакомых тоже.
Она аккуратно надорвала правую сторону конверта.
Небольшая бумажная полоса неровно оторванной лентой легла на стол.
Валерия достала обычные листы в клетку, убористо исписанные округлым, не совсем разборчивым почерком.
«Здравствуй, моя королева…»
Приветствие ужалило её, словно неловко прижатая пчела.
Листки выпали из рук… Но ведь она сама разрешила ему ей писать. Почему же так испугалась? Эта история – теперь дело прошлое.
Валерия отложила письмо.
Нервно походила по комнате, чувствуя, как ломит виски то ли от боли, то ли от чего-то иного, некоего болезненного ощущения прошлой, ещё не полностью залеченной обиды.
В конце концов, немного успокоившись, она вновь села за письменный стол и принялась читать…
Недовольство попутчиком у Дмитрия прошло быстро.
— Куда едете, если не секрет?
Голос Владимира, густой, ровный, был приятен.
— Далеко еду. На Север.
— Так я пока там и не жил. Только собираюсь. – Дмитрий прикусил губу.
— Ого! Получается, переезжаете?
— Можно и так сказать. Хочу жизнь начать с чистого листа, как говорится.
Владимир вдруг заинтересованно на него посмотрел.
— С чистого листа? После таких слов хочется спросить, как баба-Яга из сказки: «Ты, соколик, дело пытаешь, аль от дела лытаешь?»
Он вдруг так здорово изобразил известный персонаж детских фильмов в исполнении великого Георгия Милляра**, что Дмитрий невольно рассмеялся, ловя себя на мысли, что случайный попутчик ему неожиданно нравится.
— Пожалуй, что «от дела лытаю».
Дмитрий невесело усмехнулся.
— Вот те раз. Неужели ничего нельзя исправить?
Этот вопрос застал Дмитрия врасплох.
Он не раз думал над этим – можно ли всё исправить? Простит ли когда-нибудь его Лера? Он уже не раз размышлял над тем, захочет ли она его снова видеть… Скорее всего, нет. Но хотя бы простит?!
Он немного помолчал, размышляя, стоит ли отвечать незнакомому человеку. Однако, ответил:
— Понимаете Владимир, люблю я одну женщину. Хорошую очень женщину. Она ради меня на всё была готова. А я её обманул. Даже не обманул – предал. Вот и еду я теперь куда глаза глядят…
Владимир понимающе кивнул.
— Понимаю. Знаете, как в народе говорят? Жизнь прожить – не поле перейти. И не такое люди, бывает, совершали, а на путь честный возвращались. Тут главное – как совесть решит.
— Совесть? – Дмитрий горько усмехнулся. – Что такое эта «совесть»?
В купе постучали. Дверь отворилась.
— Ну что, граждане пассажиры, готовы к чаю?
Проводница, ловко балансируя, держала в руках по подстаканнику.
— Чай не пил – откуда сила?
Воскликнула она шутливо и поставила стаканы на столик.
— Спасибо! Сердечно благодарим! – ответил сразу за двоих Владимир.
Когда дверь за проводницей закрылась, он с удовольствием разместился за столиком напротив Дмитрия
— Нет, конечно. У меня на два места всё равно «седалища не хватит».
Попутчик рассмеялся тихим, но густым, басовитым смехом.
— Вот Вы спросили: что такое «совесть»? Позвольте задать вопрос, Вы человек верующий?
Дмитрий неожиданно задумался. Глотнул чая, с удовольствием погонял его во рту, чувствуя на языке приятную, сладковатую от не до конца размешанного сахара, терпкость.
— Пожалуй, нет. Не задумывался я раньше над такими вопросами. Но то, что в последний раз со мной произошло, заставляет думать. Хочешь – не хочешь.
Сосед по купе внимательно слушал. Немного помолчав, сказал осторожно:
— Понимаете, верующие люди говорят, что совесть – это и есть «глас Божий». Бог с нами, людьми, через эту самую совесть разговаривает.
— Может, так и есть. Только я теперь из-за этого «гласа» убегаю от прежней жизни.
— А что именно произошло? – Владимир откинулся на подложенную под спину подушку.
– Ни в коем случае не настаиваю, чтобы Вы что-то рассказывали. Мы с Вами случайные попутчики. Как встретились, так и разойдёмся.
Незаметно для себя, Дмитрий разговорился.
Владимир внимательно слушал, кивал, задавал вопросы…
Человеку иногда очень нужно, чтобы его выслушали. Кому ещё пожаловаться на жизнь, как не случайному человеку? Владимир прав – сегодня встретились, уже утром они разбегутся и тут же забудут друг о друге.
Дмитрий рассказывал осторожно.
Он благоразумно умолчал о том, чем действительно зарабатывал на жизнь. Сказал, что работал водителем у высокопоставленного чиновника. Правда, заметил, как взгляд попутчика тут же мельком скользнул по его рукам.
Не поверил… Хотя какая разница? Он же водитель, а не автослесарь. Так что: руки, как руки.
Он рассказал о Валерии, рассказал о своем обмане. Но в его изложении обман был другим.
Якобы ему очень хотелось купить машину, а денег не было. Тогда он придумал историю с долгами, чтобы найти средства для покупки. Проще говоря, выманить. Но правда вскрылась, и женщина его не простила.
Понимал ли Владимир, что Дмитрий говорит ему далеко не всё, большая часть правды совсем другая на самом деле?
Дмитрий в этом не сомневался.
Но было хорошо поделиться с кем-то хотя бы частью своих раздумий.
Когда проблему проговариваешь вслух, это позволяет рассмотреть произошедшее словно со стороны.
Сейчас, рассказывая, Дмитрий всё больше и больше мрачнел.
— Получается, что Вам всё равно, куда ехать? Или, может, перейдём на «ты»?
— Перейдём. Получается, что всё равно.
Мужчина сочувственно кивнул и неожиданно предложил:
— Тогда, может быть, поедешь вместе со мной?
— Куда? – Дмитрий удивлённо посмотрел на попутчика.
Владимир широко улыбнулся.
— Настала моя очередь рассказать о себе, верно?
Он посмотрел на пустые стаканы из-под чая.
— Давай-ка, я быстренько сгоняю за горячим чайком. Потом опять поговорим. Вечер долгий.
Он поднялся, сгреб со стола оба подстаканника. Быстро вернувшись с новой порцией кипятка, Владимир достал из своей сумки колбасу, аккуратно нарезанный ломтиками хлеб, пирожки.
— Прошу! Угощайся! Я так твоим рассказом увлёкся, так и про сестрины припасы позабыл.
Домашняя колбаса, щедро сдобренная чесноком, пахла необычайно вкусно. Дмитрий почувствовал, что действительно проголодался.
Не заставляя себя долго упрашивать и соорудив бутерброд, он активно заработал челюстями.
С удовольствием прожевав первый кусок, поинтересовался:
— Так что ты имел в виду, Володя? Когда меня с собой звал? Ты серьёзно? Я же просто первый встречный, ты меня совсем не знаешь.
Владимир отхлебнул чая.
— Не знаю, верно. Но предложение у меня серьёзное. Дело вот в чём… Реставратор я, Дима, художник. Еду в монастырь, роспись храмовую восстанавливать. Ехать я должен был не один. Ты же понимаешь, мне помощник нужен. Подай, да принеси. В моей работе без помощника никак. Тут случилось так, что Алексей, который со мной должен был ехать, в больницу неожиданно попал. Аппендицит.
Мужчина помолчал, внимательно посмотрел на Дмитрия.
— Пришлось выезжать одному. Хотел кого-нибудь из местных себе в помощники поискать, да вдруг подумалось – почему бы тебе со мной не поехать? Тебе ведь всё равно, куда податься. Со мной у тебя будет и крыша над головой, и заработок. А уж осенью решишь, куда тебе дальше двигать. Страна большая.
Дмитрий от удивления даже открыл рот.
— Володь, ты серьёзно? – снова переспросил он. – А если я вор, к примеру? Вдруг я тебе тут лапшу на уши навешал, а ты и уши развесил?
— Нет, паря. Ты вор, конечно. Но другой масти. Видал я на своём веку воров. То, что ты мне всей правды не рассказал – это правильно.
Дмитрий вдруг покраснел, чего с ним не бывало очень давно.
Владимир подмигнул ему:
— Но то, что ты свою жизнь изменить надумал, это я вижу. Так просто людям Богородица не является.
Лицо его вытянулось, он положил недоеденный бутерброд на развёрнутую салфетку.
— Какая ещё Богородица? Я тебе ничего не говорил! Чего несёшь-то, Володя?
— Да не ершись ты. – Владимир довольно поёрзал на своём месте. – Я помню, что не говорил. Только мне сказано было: «Человека в поезде встретишь – помоги ему». Вот я и встретил. Тебя.
— Подожди, подожди! Кем сказано? Когда?!
Владимир пожал плечами.
— Дима, в отличие от тебя, я человек верующий. Перед поездкой ходил к своему духовнику, как водится. Монах он. Совсем старик. Он и сказал, что Богородица ему являлась. Велела она позаботиться о том человеке, что мне в дороге встретится. Выходит – это о тебе речь была.
Дмитрий помотал головой.
Владимир снова рассмеялся.
— Бывает, Дима, ещё как бывает! И «глас Божий», и помощь, откуда ни возьмись. Просто люди нередко об этом даже не задумываются. А если и задумываются, называют это просто словами «удача», да «мне повезло». Так вот не бывает случайностей на свете. Это я так думаю. Ты, конечно, волен думать, как тебе угодно. Только предложение моё в силе.
Он принялся раскатывать матрас.
— Если надумаешь – возьму с собой. Даю честное слово. Ни в чем не обману. Работа, правда, не простая. Ресторанов и прогулок не будет.
Дмитрий ошарашено кивнул.
— Решать тебе! – Повторил он, с удовольствием вытягиваясь на полке. – Думай.
Заснул он почти мгновенно.
Дмитрий сидел, вглядываясь в густую темень за окном, в которой всё также мелькали силуэты деревьев.
Если и правда, поехать с Владимиром?! Какая ему, по сути, разница? Он ничего не теряет. Даже интересно посмотреть, как это – стены в церкви расписывают… Работа тяжелая – так у него, видимо, лёгкой больше и не предвидится.
Он не заметил, как заснул.
В голове словно повисло марево, как дымка какая-то. Через какое-то время возник женский силуэт, окутанный в голубое. Женщина больше не плакала.
Дмитрий не видел её лица, но понимал, что она смотрит прямо на него.
Когда он открыл глаза, за окном купе уже светлело.
Владимир крепко спал.
Дмитрий осторожно поднялся, вышел умыться.
Он отказался от чая, предложенного кокетливой проводницей, которая посмотрела на него с некоторой досадой.
Вернулся к себе в купе, быстро собрал вещи…
В шесть утра, на одной из станций, из вагона вышли двое.
Выгрузили вещи, отнесли их к подъехавшему «уазику».
Машина рыкнула глухо, мотор заурчал и, виляя на ухабах, «уазик» тронулся с места…
Валерия читала письмо и по щекам невольно катились слёзы.
Она вовсе не собиралась плакать, совсем нет.
Но был в этом письме что-то такое…
Оно было спокойным, даже умиротворенным, что ли.
Валерия читала жадно, улавливая нечто, спрятанное между строк, понятное только ей одной.
«Лера, здесь так тихо, так хорошо и спокойно… Чистый воздух, простор и простота жизни. Когда попадаешь из городской суеты в такое, совершенно непривычное для тебя, окружение, начинаешь многое переосмысливать.
Всё лето мы работали с Владимиром над реставрацией церкви. Знаешь, это так интересно! Володя – настоящий гений! Он так много и здорово рассказывает. Феофан Грек, Андрей Рублёв… Я раньше и не знал, кто это.
Ещё здесь такая рыбалка! Мы иногда с палатками уезжали на озеро, на целый день, с ночевкой, когда отдыхали. Володя заставил меня вспомнить детство, вспомнить, кто я на самом деле.
Вернее, кем я раньше был.
Я даже начал ходить в церковь, представляешь?!
Сейчас уже осень, основная работа сделана, пора уезжать, а я не хочу. Хочу остаться тут, при восстанавливающемся монастыре, работники здесь всегда нужны, работы много, непочатый край. Как думаешь?
Написал тебе, и легче стало.
Наверное, мне не стоит надеяться на твой ответ. Я заслужил и твоё презрение, и твоё молчание. Я всё понимаю.
Но если все-таки потянется к моей заблудшей душе твоя душа – напиши мне, пожалуйста. До востребования. Я буду ждать.
**Георгий Францевич Милляр (урождённый де Мильё, 25 октября 1903— 4 июня 1993) — советский актёр театра и кино, народный артист РСФСР (1988).
Получил широкую известность в СССР благодаря образу Бабы-Яги и нескольких других отрицательных персонажей в фильмах-сказках режиссёра Александра Роу. Снялся в шестнадцати фильмах Роу, исполнив в них тридцать ролей. Вне сказок снимался, в основном, в эпизодических или второстепенных ролях, дублировал, озвучивал советские, зарубежные фильмы и мультфильмы.