натюрморт с баклажанами поль сезанн
Поль Сезанн – Натюрморт с баклажанами
Помимо пейзажных работ Поль Сезанн создавал натюрморты, портреты и различные сюжетные композиции. В отношении колористической проработанности интересным можно считать полотно «Натюрморт с баклажанами», которое создавалось с 1893 по 1894 год. На сегодняшний день натюрморт представлен в числе коллекционных собраний Музей Метрополитен в Нью-Йорке.
«Натюрморт с баклажанами» выполнен в холодной сине-зелёной гамме. Предметы помещены на фоне стены, изображение которой создаётся благодаря различным оттенкам зелёного и синего, сложным оттенкам цвета морской волны. Баклажаны изображены на фоне зелёно-синей затемнённой стены. Баклажаны имеют чёрный цвет с лёгким фиолетовым отливом.
Нагнетание теневого рисунка проявляется в сгущении красок, стягивании ярких, светлых цветов в сторону более тёмных тонов. В натюрморте представлена часть кухонного гарнитура, при этом художником воссоздана фактура дерева с эффектом патины. Кухонный гарнитур представлен в затемнённой части холста, образуя контрастное сочетание со светлыми элементами натюрморта. Художник играет со светом, уделяя ему второстепенное значение. Большее значение в картине придаётся теневым отношениям. Именно благодаря соотношению контраста, рисунка теней вылепливается объём предметов, которые выстраивают натюрморт. Художник чётко работает с фактурой, передаёт точное ощущение материала, его теплоту или наоборот прохладу. Тёплые оттенки в «Натюрморте с баклажанами» скорее присутствуют как элементы, цветовые фрагменты. Оранжевые фрукты, светло-жёлтые блики придают изображению необходимый колористический баланс и гармонию. Для натюрморта характерна градация холодных оттенков, что выстраивает цветовую структуру холста. Кроме того, рисунку свойственна полупрозрачная акварельная структура. В то время, как натюрморт создан в технике масляной живописи, для которой в первую очередь характерно нанесение плотного красочного многослоя. Используя масляные краски довольно непросто добиться эффекта акварельной дымки и хрупкой полупрозрачности образов. Напротив, изображение зачастую смотрится чрезмерно плотным, утяжелённым многими слоями краски.
Изображение натюрморта насыщено разнообразными предметами, драпировками, деталями. К примеру, ткань, используемая для драпировки стола, имеет усложнённую складками форму. Подчас чрезмерные, гипертрофированные, довольно крупные складки придают изображению декоративность, заполненность и насыщенность пространства. Активные складки образуют такие же активные, насыщенные тени, что делает рисунок более отчётливым, отчасти резким, остро очерченным, графичным. «Натюрморт с баклажанами» – скорее всего не живописная работа, а произведение графики. Поскольку ведущим для художника в полотне являются контрастные свето-теневые решения, чёткий линейный рисунок, графичность, нежели красочность, резкий контраст, нежели пастельная размытость и неясность очертаний и мягкость форм.
Анри Матисс – Натюрморт с баклажанами
Композиция «Натюрморт с баклажанами» основана на совмещении разных планов. Матисс отказывается от перспективы и раскладывает на холсте локальные цветовые пятна. В этом смысле он повторяет художественные искания Сезанна, результатом которых были известные натюрморты последнего, в частности, «Натюрморт с Амуром». Кроме того, многочисленность планов, по мнению некоторых исследователей, напоминает сложную композицию известной картины Диего Веласкеса «Менины» (1656).
Тщательно продуманное размещение объектов — дверь, окно, занавеска, зеркало, стол — создает сложное впечатление глубины и, одновременно, плоскостности композиционного пространства. Ввиду отсутствия перспективы функции создания глубины пространства были возложены Матиссом исключительно на цвет, а точнее на цветовые контрасты.
Традиционно натюрморты считаются реалистическими картинами, поскольку представляют вполне реальные, если не сказать, обыденные предметы. Однако в случае с «баклажанами» Матисс доказывает, что «могут быть варианты». Он предлагает свой, чисто декоративный, взгляд на жанр натюрморта. Все горизонтальные части полотна находятся на одном уровне. Даже открытое окно создает впечатление обычного декоративного элемента. И только два предмета — кувшин и статуэтка на столе — нарушают эту плоскостную целостность.
Описание картины «Натюрморт с баклажанами» — Поль Сезанн
Updated on 19 апреля, 2020 By Admin
Помимо пейзажных работ Поль Сезанн создавал натюрморты, портреты и различные сюжетные композиции. В отношении колористической проработанности интересным можно считать полотно «Натюрморт с баклажанами», которое создавалось с 1893 по 1894 год.
На сегодняшний день натюрморт представлен в числе коллекционных собраний Музей Метрополитен в Нью-Йорке.
«Натюрморт с баклажанами» выполнен в холодной сине-зеленой гамме. Предметы помещены на фоне стены, изображение которой создается благодаря различным оттенкам зеленого и синего, сложным оттенкам цвета морской волны. Баклажаны изображены на фоне зелено-синей затемненной стены.
Баклажаны имеют черный цвет с легким фиолетовым отливом.
Нагнетание теневого рисунка проявляется в сгущении красок, стягивании ярких, светлых цветов в сторону более темных тонов. В натюрморте представлена часть кухонного гарнитура, при этом художником воссоздана фактура дерева с эффектом патины. Кухонный гарнитур представлен в затемненной части холста, образуя контрастное сочетание со светлыми элементами натюрморта. Художник играет со светом, уделяя ему второстепенное значение.
Большее значение в картине придается теневым отношениям. Именно благодаря соотношению контраста, рисунка теней вылепливается объем предметов, которые выстраивают натюрморт. Художник четко работает с фактурой, передает точное ощущение материала, его теплоту или наоборот прохладу.
Теплые оттенки в «Натюрморте с баклажанами» скорее присутствуют как элементы, цветовые фрагменты. Оранжевые фрукты, светло-желтые блики придают изображению необходимый колористический баланс и гармонию. Для натюрморта характерна градация холодных оттенков, что выстраивает цветовую структуру холста.
Кроме того, рисунку свойственна полупрозрачная акварельная структура. В то время, как натюрморт создан в технике масляной живописи, для которой в первую очередь характерно нанесение плотного красочного многослоя. Используя масляные краски довольно непросто добиться эффекта акварельной дымки и хрупкой полупрозрачности образов.
Напротив, изображение зачастую смотрится чрезмерно плотным, утяжеленным многими слоями краски.
Изображение натюрморта насыщено разнообразными предметами, драпировками, деталями. К примеру, ткань, используемая для драпировки стола, имеет усложненную складками форму. Подчас чрезмерные, гипертрофированные, довольно крупные складки придают изображению декоративность, заполненность и насыщенность пространства.
Активные складки образуют такие же активные, насыщенные тени, что делает рисунок более отчетливым, отчасти резким, остро очерченным, графичным. «Натюрморт с баклажанами» — скорее всего не живописная работа, а произведение графики. Поскольку ведущим для художника в полотне являются контрастные свето-теневые решения, четкий линейный рисунок, графичность, нежели красочность, резкий контраст, нежели пастельная размытость и неясность очертаний и мягкость форм.
Похожие картины:
Описание картины «Натюрморт с яблоками и апельсинами» — Поль Сезанн
Updated on 1 июня, 2020 By Admin
Данная картина была написана знаменитым французским художником Полем Сезанном в 1900 году. Эта известная картина оставила след на душе многих созерцателей. На этом полотне изображен довольно необычный Натюрморт, который удивляет своим странным
Художник мастерски сумел выделить многие детали в самых обычных вещах, что не может не удивить своей красотой.
Те люди, которым удалось увидеть процесс создания этой картины, утверждали, что Сезанн долго продумывал каждую деталь картины, усердно раскладывал все объекты натюрморта. Он то и дело был недоволен расположением объектов и из раза в раз менял их местами, все это длилось очень долго, до тех пор, пока все не станет именно так, как хочет душа художника. Так же Сезанн поступал и со своими картинами, нередко он писал несколько копий одной и той же картины, пока не получалось именно так, как он задумывал с самого начала.
Множество неудавшихся полотен он лично уничтожал.
Картина выполнена в гармоничном сочетании оттенков, каждая мельчайшая частичка детально проработана. Ковер, расположенный на заднем плане, украшенный причудливыми узорами, превратился в красочный фон для натюрморта, который не затемняет общий сюжет, но в то же время отлично контрастирует с главными объектами композиции. Благодаря такому контрасту, фрукты кажутся объемнее, привлекая к себе внимание зрителя. Рядом с яблоками стоит небольшой расписной кувшин, который является связующим звеном между всеми элементами композиции.
Он великолепно сочетается с яркими фруктами и в то же время подчеркивает белоснежную скатерть. Благодаря хорошо прорисованным складкам на скатерти, она кажется настоящей.
Фрукты на полотне размещены так, чтобы был явный контраст между яблоками красного и желтого цвета и ярко-оранжевыми апельсинами. При всем этом на картине нельзя найти двух одинаковых оттенков фруктов, которые находятся рядом. Яркие пятна фруктов хорошо сочетаются с расписным ковром.
Художник долго занимался подбором цветов, и то, что получилось, позволило ему добиться великолепной гармонии оттенков.
Похожие картины:
Знаменитый натюрморт и Сезанн
Поль Сезанн
Работы этого художника хочется рассматривать. Классика и вызов. Яркие краски и классические образы сложных форм.
Поль Сезанн был человеком увлекающимся, но замкнутым, что характерно прослеживается в его гениальных произведениях.
Картины Поль Сезанн писал, как одержимый, отдавая каждой всего себя. В них очень четко прослеживаются переживания и познания нового. Затворнический образ жизни художника, окутанного фобиями и страхами, не лишил его яркой и красочной жизни. Он, безусловно, один из самых выдающихся персонажей 19-го века.
Биография
Будущий гений Поль Сезанн родился в 1839 году на юге Франции в достаточно деспотичной семье. Отец был строгих нравов и воспитывал сына в соответствии со своими религиозными представлениями о жизни.
Поль получил достойное образование, которое давало ему «путевку в жизнь». Он обладал прекрасной памятью, хорошо разбирался в литературе. Говорил на нескольких языках и знал толк в точных науках. Его знакомство с живописью произошло банально – это был обязательный предмет в школе, где он учился.
Твердое желание заниматься живописью пришло к Сезанну в двадцатилетнем возрасте. Как одержимый он начнет писать и искать собственный стиль всю свою жизнь. Последние работы будут написаны им в год его смерти – в 1906-м. За свой долгий творческий путь художник создаст более 800 работ, многие картины, к сожалению, он уничтожит, как «недостойные».
В тридцать лет Сезанн женился на Марии-Гортензии Фике, с которой прожил в браке почти 40 лет. У семьи родился сын Поль.
Свой знаменитый «Натюрморт с яблоками» Поль Сезанн будет улучшать всю жизнь.
Картина «Натюрморт с яблоками и апельсинами»
Год написания: 1900 год. Тип: Масло на холсте. Габариты: 73*93 см.
Местонахождение: Музей д’Орсэ, Франция.
Натюрморт с яблоками и апельсинами
Данная картина была написана знаменитым французским художником Полем Сезанном в 1900 году. Эта известная картина оставила след на душе многих созерцателей. На этом полотне изображен довольно необычный натюрморт, который удивляет своим странным ракурсом. Художник мастерски сумел выделить многие детали в самых обычных вещах, что не может не удивить своей красотой.
Кропотливая работа
Те люди, которым удалось увидеть процесс создания этой картины, утверждали, что Сезанн долго продумывал каждую деталь картины, усердно раскладывал все объекты натюрморта.
Он то и дело был недоволен расположением объектов и из раза в раз менял их местами, все это длилось очень долго, до тех пор, пока все не станет именно так, как хочет душа художника.
Так же Сезанн поступал и со своими картинами, нередко он писал несколько копий одной и той же картины, пока не получалось именно так, как он задумывал с самого начала. Множество неудавшихся полотен он лично уничтожал.
Натюрморт с черепом
Картина выполнена в гармоничном сочетании оттенков, каждая мельчайшая частичка детально проработана. Ковер, расположенный на заднем плане, украшенный причудливыми узорами, превратился в красочный фон для натюрморта, который не затемняет общий сюжет, но в то же время отлично контрастирует с главными объектами композиции.
Благодаря такому контрасту, фрукты кажутся объемнее, привлекая к себе внимание зрителя. Рядом с яблоками стоит небольшой расписной кувшин, который является связующим звеном между всеми элементами композиции. Он великолепно сочетается с яркими фруктами и в то же время подчеркивает белоснежную скатерть.
Благодаря хорошо прорисованным складкам на скатерти, она кажется настоящей.
Натюрморт с бутылкой мятного ликёра
Фрукты на полотне размещены так, чтобы был явный контраст между яблоками красного и желтого цвета и ярко-оранжевыми апельсинами.
При всем этом на картине нельзя найти двух одинаковых оттенков фруктов, которые находятся рядом. Яркие пятна фруктов хорошо сочетаются с расписным ковром.
Художник долго занимался подбором цветов, и то, что получилось, позволило ему добиться великолепной гармонии оттенков.
Картина «Натюрморт с яблоками и апельсинами» обновлено: Октябрь 23, 2020 автором: Валентина
Известные картины
Картины Поля Сезанна невероятно разнообразны. Взглянув на несколько из них, особенно написанных в разные периоды жизни художника, сложно представить, что эти произведения принадлежат кисти одного человека. В ранних работах мастера чувствуется дух романтизма, нежность и реализм в движениях и формах. Период влияния импрессионизма отличается буйством красок. Очень реалистичные пейзажи художник пишет в 90-е годы.
Его картины – это вызов, где рядом идут бунтарство и прозрачность натюрмортов. Его самые известные работы: «Девушка у пианино», «Пьеро и Арлекин», «Игроки в карты», а также «Мужчина с трубкой» и «Купальщики».
Сезанн создал натюрморты, по которыму его можно узнать из тысячи других художников. Это «Натюрморт с драпировкой» или «Занавес, кувшин и блюдо с фруктами». Самые обсуждаемые его работы, стали визитной карточкой гения в будущем.
Работа Сезанна «Букет цветов в голубой вазе» также входит в сотню самых узнаваемых мировых произведений. Сегодня, глядя на нее, мы невольно узнаем в ней влияние Моне и Писсарро. Яркая, лаконичная, она относится к ранним работам художника.
А такие произведения как: «Гора св. Виктории» и «Курильщик» – вы можете увидеть в Эрмитаже.
Натюрморт с яблоками, 1893-94
Сезанн, наверное, сделал то, о чем мало-мальски мечтает каждый интроверт — променял оживленный и веселый в то время Париж на 40 лет уединения в окрестностях своего родного дома в Экс-ан-Провансе на юге Франции. Часто повторяющийся сюжет его картин — окрестности тех мест (чем грешили и Моне и Ван Гог).
Он мог по-долгу писать одно полотно, пытаясь зафиксировать все нюансы. Делая акцент на статичных предметах, пытался правдиво передать результат наблюдения, изобразить объект максимально точно. Это то, что сильно отличало его от импрессионистов, которые «ловили момент». Сезанн трактовал достижением «уверенности». Для него классический ответ художников «я так вижу» звучал скорее вопросительно — «это то, что я вижу?», а затем и «как именно я вижу?». Эта философия Сезанна полностью изменила лицо искусства.
Вот в чем заключалась новация.
Вы можете заявить, что при всей якобы любви к точности изображения, картины Сезанна даже МЕНЕЕ отдают фотографичностью, чем те же пейзажи импрессионистов (с их любовью к ускользающим моментам) и классикам (с их любовью к вымышленным сюжетам).
Но чего пытался добиться Сезанн?
У нас два глаза (чаще всего), оба глаза видят по-разному, с разных сторон, возможно с разным успехом. Более того, редкий человек может непрерывно обездвижено сидеть на месте, созерцая предмет: мы крутимся, ерзаем на месте, отходим, возвращаемся. Думаем, реагируем. В этом вся проблема — КАК в результате всего мы видим окружающий мир? Как показать это в плоском статичном изображении?
Сезанн нашел ответ.
Берем (для начала) совершенно любой его натюрморт — их, благо, великое множество.
Несколько яблок разложено в тарелке, некоторые уютно прячутся за драпировкой. На заднем плане слева стоят ваза, бутылка и кувшин (?), в правой части — скомканая скатерть или полотенце кипельно-белого цвета с яркой окантовкой и прохладными тенями, а слева — радующая глаз ткань с набивным геометрическим рисунком. В центре композиции сахарница.
Обычный натюрморт каких не мало? — нет.
Сезанн изображает вазу сразу в двух ракурсах: сбоку, на уровне глаз и сверху, как бы заглядывая во внутрь. То же относится и к кувшину, и к сахарнице. Столешницу Сезанн наклоняет вперед, чтобы показать больше яблок в тарелке и материи. С точки зрения линейной перспективы — все вот-вот упадет, но с точки зрения Сезанна, точнее, с двух точек зрения, мы, находясь перед полотном, будто бы встаем и рассматриваем его со всех сторон.
Для него общий план картины важнее, чем отдельные элементы.
Отказ от линейной перспективы делает картину более плоской. Количество зрительной информации увеличино прямо пропорционально исчезновению иллюзии трехмерности. Такой способ изображени требует выверенной четкости — ни одна складка в ткани, ни одно яблоко не лишние, а тщательно подобранные, служащие созданию ритмичной рациональной композиции.
Цвета предметов и то как они сочетаются, зеркально дополняя друг друга, — все учтено Сезанном. Он создает виртуозные контрасты, поклоняясь колористике, Чистые несмешанные пятна теплых и холодных тонов дарят картине мерцающее свечение, холст буквально источает сочность.
Но несмотря на столь новаторский подход к цвету и компановке изображения, мы видим довольно традиционные тональные переходы. Это позволяет Сезанну связать воедино разрозненные пятна цвета.
Этот и сотни других натюрмортов Сезанна — как молчаливое, но столь живо, яркое свидетельство тому, как он навсегда изменил искусство, открыв дорогу кубизму (где трехмерность и вовсе была отброшена), футуризму, конструктивизму и орнаментальности. исследуя волнующий его вопрос КАК именно мы видим, Сезан пришел к открытию, которая впоследствии привела живопись в революционную область абстрактного искусства!
Натюрморты Сезанна
Как это часто бывает, художники становятся знаменитыми только после своей смерти. Печальная участь не обошла стороной и Сезанна. При жизни он не пользовался особым успехом.
Сегодня Поль Сезанн «Натюрморт с яблоками» мог бы продать за миллионы долларов! Не секрет, что картина художника «Занавес, кувшин и блюдо с фруктами» является одним из самых дорогих произведений мирового искусства.
Сезанн часто писал яблоки, их можно встретить в большинстве его натюрмортов. Художник не просто любил эти незамысловатые фрукты, он считал их простыми, но в то же время уникальными по своей цветовой палитре. Именно этой красочной простотой он мечтал удивить весь Париж, что у него и получилось.
Картина Сезанна «Натюрморт с драпировкой» – самая узнаваемая его работа. Она написана за 10 лет до смерти художника. В центре произведения белый кувшин с яблоками и апельсинами. Однако даже здесь прослеживается бунтарский дух маэстро, а именно в столе, который лишен правильных пропорций и намеренно был изображен художником выпуклым. Чистые насыщенные цвета толкают нас к импрессионистам, но искаженные правила и разбросанные предметы в произведении дают понять, что это особенный стиль Сезанна.
Войти на сайт
— Я уверена: этот парень мошенник! Или в лучшем случае просто глупец! — Всплеснув руками, Ортанс уставилась на сына. И она в сердцах погрозила пальцем в сторону входной двери, только что закрывшейся за ушедшим посетителем. Коренастый господин с элегантной бородкой, покинувший квартиру Ортанс, и в самом деле все еще стоял на лестничной клетке дома № 2 по улице Лион Сен-Поль в Париже. Услышав в свой адрес столь нелестные определения, он довольно усмехнулся. Отлично! Как бы то ни было, а равнодушной его затея публику точно не оставит! Теперь главное, чтобы этот маменькин сынок, Поль-младший, не струсил и в самом деле написал отцу. И удовлетворенно щелкнув пальцами, недавний визитер Сезаннов принялся спускаться по лестнице. Час спустя он был уже у себя дома и в отличном настроении улегся спать.
Поль Сезанн Между тем обитатели покинутой им квартиры в тот вечер не ложились дольше обычного. Сын решительно заявил, что немедленно обо всем напишет отцу, а полная досады жена художника заперлась в своей комнате. Пора было спать, но раздражение, душившее ее, никак не утихало. И надо же было явиться этому мошеннику, когда сын был дома! И люди еще говорят, что трудно представить себе парня, более непохожего на собственного отца, чем ее малыш Поль?! Но уж она-то прекрасно знает, как на самом деле много общего у этих двоих, носящих одно и то же имя. Упрямство, ослиное упрямство — вот в чем их главное сходство! И таковы все они, эти Сезанны. И ее драгоценный муженек, и эта святоша Мари, его сестра, и их покойный отец Луи-Огюст… Чем бы Сезанны ни занимались в этой жизни, они делают это так, как будто идут наперекор всему свету. Вцепляются в то, что им желанно, и не ослабляют хватку, пока не испустят последний вздох…
За тридцать пять лет творчества ее горемыка муж смог продать не больше двух дюжин картин, да и то за такие гроши, о которых не стоило и говорить. Восемнадцать раз он посылал свои картины в Парижский салон на ежегодную художественную выставку, но лишь однажды смог туда проникнуть. В ту же самую минуту в крошечной комнатке рядом с кухней, служившей «кабинетом» Полю-младшему, двадцатитрехлетний тезка своего пятидесятичетырехлетнего отца закончил надписывать адрес на узком голубом конверте: «Экс-ан-Прованс, имение Жа де Буффан… Полю Сезанну». На следующее утро раньше, чем Ортанс открыла глаза, конверт с письмом уже лежал на почте, а спустя несколько часов почтовый вагон марсельского поезда унес его прочь из столицы.
Обожаемое имение Жа де Буффан, в котором Сезанн души не чает… Подумать только, бывшая резиденция губернатора Прованса! Да из-за ветхости в доме закрыта чуть ли не половина комнат, а в некоторых углах сада невозможно продраться сквозь заросли одичавшего шиповника — Поль! Поль! Малыш прислал письмо… Cын, скинув с плеча тяжелый этюдник и утерев помятой шляпой пот, выступивший на его лице от долгой дороги через поля, уже хотел присесть подле матери… Но едва распечатав послание и торопливо пробежав его глазами, почтительно извинился и поспешно скрылся в доме. Между тем мсье Поль Сезанн, запершись в своей мастерской, в который раз открывал и закрывал конверт, то доставая из него письмо сына, то пряча листок обратно. То, о чем писал Малыш, было настолько невероятно, что походило на розыгрыш. «1895 год, октябрь. Дорогой отец! Сегодня к нам заходил мсье Амбруаз Воллар. Он хочет устроить в своем магазине на ул. Лаффит выставку Ваших полотен. Открыть ее он желал бы не позже Рождества…» Пробежав глазами уже с десяток раз прочитанное письмо, мсье Сезанн наконец поднялся и подошел к окну. Черт возьми! Сколько бессонных ночей он провел когда-то здесь, в своей мастерской в Жа де Буффане, мечтая о таком письме. Но вот оно пришло, а он решительно не знает, как поступить. Стремясь унять колотившееся в груди сердце, Сезанн подошел к окну и распахнул раму. Отец принял решение купить Жа де Буффан в тот самый год, когда Поль заканчивал коллеж Бурбон — одно из самых уважаемых учебных заведений в Эксе. Чуть раньше диплома бакалавра он получил почетную награду — вторую премию за рисунок в художественной школе при Эксском музее. А вооружившись этими двумя трофеями, заявил родителям, что желает стать художником и изучать это ремесло не где-нибудь, а в Париже.
Автопортрет Бедный папа! Теперь-то Поль отлично понимает, что Луи-Огюст кричал не от злости, а от страха. Страха за то, что его банк «Сезанн и Кабассоль» некому будет оставить, что богатство, нажитое ценой упрямства и труда, пойдет прахом, а его единственный наследник, связавшись с какими-нибудь парижскими гуляками, умрет в придорожной канаве. — Это он его сманивает! Этот бездельник, эта рвань без гроша в кармане. Он думает, что когда Поль окажется в Париже, я буду кормить заодно с сыном и всех его дружков? «Парижским бездельником» и «рванью без гроша в кармане» был Эмиль Золя: худенький восторженный паренек, с которым Поль подружился еще в начальных классах коллежа. Однажды Сезанн вступился за Золя, которого одноклассники третировали за бедность и мечтательность. На следующий день Эмиль принес своему защитнику корзинку яблок. Как же божественно они пахли… Сезанн вдохнул всей грудью запахи осеннего сада, ворвавшиеся в окно, и прикрыл глаза…
1873 Зеленые яблоки Отец Золя, инженер, руководивший когда-то постройкой плотины и канала для орошения прованских полей, умер рано, оставив семью в нужде. Помыкавшись несколько лет в Эксе, куда забросила их отцовская служба, Эмиль с матерью и дедом вернулись в Париж. Уезжая, Золя взял с Поля слово, что и друг тоже обязательно приедет в столицу. Вдвоем-то они уж непременно покорят Париж своими талантами: Эмиль — литературным, а Поль — художественным. Чудесная книга, которую напишет Эмиль, а Поль украсит прекрасными иллюстрациями, уже рисовалась им в юношеских мечтах. Бедный отец… Разве мог он подумать, что настанет день, ну вот хотя бы такой, как сегодня, и тот, кого он считал «бездельником» и «рванью», станет известнейшим писателем, богачом, владельцем роскошного поместья Медан, в котором собирается цвет французской литературы? А сын Луи-Огюста будет уныло проживать отцовское наследство в ветшающем Жа де Буффане….
1869-1870 Поль Алексис читает Эмилю Золя Бедный отец… С какой наивной хитростью он старался направить бурный поток, уносивший сына в неизвестность, в верное русло с надежным куском хлеба. Не согласившись отпустить Поля в Париж, он все же позволил ему устроить в доме мастерскую и даже разрешил прорубить в ее стене дополнительное окно, неисправимо изуродовавшее внешний вид старого дома. Даже предложил ему расписать панели в столовой — «если парню так нравится, он может разрисовать хоть весь дом» — и часами безропотно позировал сыну, когда тому пришла фантазия написать портрет родителя… Но все было напрасно. Возвращаясь вечерами с лекций в Эксском университете, Поль часами перечитывал письма Эмиля или строчил ему ответные послания. Юриспруденция, которую он должен был изучать на студенческой скамье, не шла ему на ум.
1868-1870 Портрет Луи-Огюста Сезанна, отца художника, читающего Эвнеман В итоге весной 1861 года билеты в Париж все-таки были куплены — для самого Поля и для его отца: Луи-Огюст решил самолично выяснить, сколько денег нужно парню, чтобы не голодать, но и не подкармливать всякую шваль, а заодно разведать, почем нынче в столице картины. Полученные сведения немного его успокоили: ста пятидесяти франков на жизнь одинокому холостяку должно было хватить с лихвой, а любой из художников, получивший диплом парижской Школы изящных искусств, мог рассчитывать на приличный гонорар за свои полотна. Конечно, для этого следует потрудиться, но Поль, слава богу, кажется, не ленив: сутками простаивает за мольбертом, а шумные компании обходит стороной. Хоть что-то путное отцу удалось в него вложить… С этими мыслями Луи-Огюст и отбыл восвояси.
Бог его знает, кто такой этот Воллар и что у него на уме… Одно ясно: если парень держит лавку на улице Лаффит, значит, рассчитывает на многое. Именно на этой улице расположена галерея знаменитого Дюран-Рюэля, торговца, первым начавшего покупать картины импрессионистов. Но в таком случае Воллару должно быть известно и то, что тот же Рюэль упорно уклоняется от приобретения полотен Сезанна, считая их слишком рискованным товаром. Неужели этот парень смелее Дюран-Рюэля? Что ж, тогда он, видно, ждет такой же отчаянной решимости и от самого Сезанна… Вот только стоит ли художнику на старости лет снова «дразнить гусей»? И Поль неуверенно покачал головой…
Как Поль мечтал, что работу его отца когда-то похвалят! Кто-нибудь просто пройдет мимо и, увидев картину, цокнет языком: «Да он молодец, этот Сезанн…» Порой ему казалось, что этого так никогда и не произойдет. (Портрет сына художника— Поля Сезанна-младшего. 1885 г.) Поль-младший вздохнул. Что ж, если матери пришла фантазия вспомнить всю историю ее непростых отношений с отцом, то ему следует набраться терпения. Когда девятнадцатилетняя натурщица Ортанс Фике впервые переступила порог мастерской художника, тому уже сравнялось тридцать. Далеко в прошлом остался восторженный двадцатилетний провинциал, которого когда-то привез в столицу властный батюшка. Давно забыты и намерения Поля стать дипломированным художником: провалившись на экзаменах в Школу изящных искусств, он заявил, что сам освоит все секреты мастерства, и с головой ушел в работу, утверждая, что очень скоро создаст новые, невиданные полотна, которые потрясут Париж. Увы, уже несколько лет он регулярно посылал свои картины в Салон, жюри которого столь же регулярно их отвергало. Поль водил знакомство с такими же, как и он, отщепенцами официального искусства: Фредериком Базилем, Альфредом Сислеем, Клодом Моне, Огюстом Ренуаром, Эдгаром Дега. Но и с ними он держался отчужденно, утверждая, что их методы «воздушного письма» устареют со дня на день и что он собирается привнести в живопись нечто большее.
Поль Сезанн и Камиль Писсарро в Понтуазе. 1877 По-настоящему Поль сдружился только с Камилем Писсарро — так, что даже прислушивлся к его советам и, следуя им, старался сделать краски своих полотен немного жизнерадостнее. Вот только сделать жизнерадостнее самого Поля пока никому не удалось. Упрямое, насупленное лицо, вечно нечесаные волосы и по-бычьи наклоненная голова. Того и гляди забодает весь мир. Таким Ортанс впервые увидела Поля Сезанна. Девушка, давшая ей адрес, шепнула, что не в пример многим художникам мсье почтителен с натурщицами, хотя и весьма странен во всем остальном. — Ни в коем случае не смей его касаться. Этого он терпеть не может. Даже юбкой старайся не задевать. Он и приятелям-то своим руку не пожимает. Никогда не пытайся убраться в его мастерской: он до смерти боится, что пыль, поднятая с полу, осядет на влажное полотно. Не брякни, что в комнате воняет, — он все равно тебе не поверит. Зато разозлится. И главное — не вздумай даже слегка пошевелиться, пока он тебя пишет, а то сразу выгонит. Он любит, чтобы девушки лежали неподвижно. «Как яблоки» — так он говорит. — И подруга прыснула в кулак: — Как пить дать, однажды какой-нибудь натурщик заживо сгниет у него в мастерской, как и его дурацкие фрукты.
1900 Натюрморт с яблоками и апельсинами Увидев смятение на лице Ортанс, она поспешно прибавила: — Но платит он исправно. Его папаша каждый месяц присылает деньги. Правда, всего полтораста франков… Но без них бедолага давно протянул бы ноги. Беспорядок, встретивший ее у Сезанна, и в самом деле поразил Ортанс. В мастерских других художников ей по крайней мере случалось видеть изящные вещицы: резные рамы, куски парчи, старинную посуду венецианского стекла, которую приберегали для изысканных натюрмортов. Но здесь царило запустение звериной берлоги: гниющие фрукты и увядшие цветы в пустых банках, печь, перед которой высилась куча золы едва ли не выше ее самой, старый казан, на дне которого засыхала оставшаяся от позавчерашнего ужина вермишель. Ничего другого хозяин, кажется, вообще не готовил… Однако еще поразительнее, чем это запустение, выглядели кучи продырявленных холстов, сваленных по углам. Ортанс решила было, что дыры в них сделали крысы, но неожиданно странные раны на полотнах получили совсем иное объяснение.
Поль Сезанн в студии (Les Lauves). Фотография Emile Bernard, 1904 В тот день, едва войдя, она почувствовала какое-то злобное напряжение, сгустившееся в спертом воздухе мастерской. Неприязненно косясь на окно, из-за которого доносились назойливый визг инструментов и перебранка рабочих, Сезанн раз за разом все яростнее тыкал кистью то в палитру, то в полотно. До той поры, пока Ортанс, стараясь чуть расправить затекшую ногу, не покачнулась… «Простите, господин Сезанн», — хотела уже пробормотать она, но осеклась на полуслове. Зарычав как зверь, художник вдруг схватил кисть и, будто пикой, принялся колоть ею беззащитный холст. Потом, скинув его с мольберта, резко швырнул в угол. — Сеанс закончен, — прохрипел он. И Ортанс ни жива ни мертва от испуга поскорее выскользнула прочь…
Сидя на полу и обняв истерзанную картину, Поль тихо плакал, размазывая по щекам цветные полосы краски. Стараясь не скрипнуть старыми половицами, она потянулась к стулу, на котором сиротливо лежала забытая шляпка, но потом, как будто в забытьи, шагнула дальше… Очнулись они лишь тогда, когда за окном внезапно наступила тишина. Наверное, рабочим пришла пора обедать. О любви они не говорили. Просто с этого дня, уходя после сеанса, Ортанс как будто невзначай забывала у Сезанна то корзинку, то саквояж… Пока не перетащила к нему в дом все свои нехитрые пожитки. Почему она вдруг решила остаться рядом с этим странным человеком, который, казалось, забывал о ее существовании в тот самый момент, как размыкал свои медвежьи объятия? Она и сама этого не знала. Многие ее подруги, подрабатывавшие позированием, точно так же регулярно переносили свои картонки и саквояжи из одной мастерской в другую… Так что Ортанс ни на что особенно не рассчитывала. Но когда спустя год началась франко-прусская война и парижане потянулись прочь из столицы, Поль вдруг заявил Ортанс, что они уедут вместе.
Чтобы содержать на свое холостяцкое «пособие» семью, приходилось экономить на всем, и натурщицы стали Сезанну не по карману… Вот так и появилось у Поля множество портретов жены. (1873—1877 гг.) Всю дорогу до Марселя сердце Ортанс замирало от волнения. Кто знает, может быть, мсье Сезанн хочет представить ее родителям? Такие случаи с натурщицами тоже бывали. Что, если и Ортанс вытянула счастливый билет? Женился же несколько недель назад друг Поля, писатель Золя, на своей давней любовнице Габриэль, а ведь когда-то она торговала цветами и, подобно Ортанс, подрабатывала позированием. Поль говорил, что он сам же их и познакомил. Может быть, теперь и он, глядя на приятеля, решит обзавестись домом и семьей? Однако, сняв для Ортанс квартиру в пригороде Марселя, Поль без обиняков заявил, что к родителям в Экс он поедет один.
Золя вытащил счастливый билет и быстро разбогател, развлекаясь с теми женщинами, с которыми желал. (На снимке Э. Золя и Ж. Розро) Так с тех пор и повелось: в Париже они были вместе, в Провансе — врозь. Рождение Поля-младшего, появившегося на свет в 1872 году, ничего не изменило. «Если отец узнает, что я путаюсь с натурщицами и пложу ублюдков, он не даст мне больше ни гроша», — коротко отрезал Поль, когда Ортанс униженно попросила его «привенчать» мальчика… Вот, значит, как?! Ублюдков! А еще говорит, что обожает сына! Да ей же отлично известно, что самому Полю было четыре года, а его сестре Мари — два, когда Луи-Огюст наконец обвенчался с их матерью. А до этого он просто «путался» с сестрой одного из приказчиков своего магазина. Да из троих детей старого банкира только младшая дочь Роза родилась в законном браке. И теперь Поль утверждает, что отец вправе судить их? Хитрый, двуличный трус! Да он просто выдумал этот свой страх перед отцом! Выдумал, чтобы не отвечать ни за что на свете, кроме своей треклятой живописи. Да брось Поль завтра свои картины и вернись под отцовский кров — и Луи-Огюст на радостях простит ему все на свете! Но Поль в ответ на такие речи Ортанс только скрипел зубами… Не он, а отец признает свое поражение! Признает! В тот день, когда Сезанн-художник прославится на весь Париж. Вот тогда они и потолкуют о свадьбе. И Поль примирительно похлопывал Ортанс по руке…
1867-1869 Натюрморт с зеленым горшком и оловянным кувшином В 1882 году полотно Сезанна и в самом деле наконец очутилось в вожделенном Салоне. Вот только цена, уплаченная им за эту «победу», даже на взгляд Ортанс была высоковата. Отбросив гордость, Поль явился к старому приятелю Антуану Гийому, с которым когда-то, подражая импрессионистам, ходил на пленэры в парижские пригороды. Не в пример строптивцу Сезанну Гийом давно расстался с романтическими мечтами, успел стать признанным мэтром академического стиля и даже заседал в жюри Салона. Согласно правилам каждый из членов жюри мог пропустить без конкурса одну работу, но автор должен был считаться его учеником. И Поль, правдолюбец Поль, согласился на этот унизительный обман! Верный слову, Гийом выполнил уговор, заверив приятеля, что ради старой дружбы готов помогать ему и в будущем. Но год спустя, как будто в насмешку над Сезанном, даже покровительство добряка Гийома уже ничего не могло решить — привилегии членов жюри были отменены.
1865-1870 Мадам Сезанн в платье Осенью 1884 года Поль, убитый очередным, семнадцатым по счету, отказом жюри, засобирался в Экс. Ехать пришлось одному: Ортанс, измученная его бесконечной игрой в прятки с родителями, заявила, что на сей раз они с Малышом останутся в Париже. мсье Воллар запер дверь и медленно обошел свой магазинчик. Пять лет назад, приехав во Францию из ее далекой колонии — с острова Реюньон, затерявшегося неподалеку от Мадагаскара, он, двадцатитрехлетний сын нотариуса, должен был изучать право. Но вместо этого принялся торговать живописью. Почему он вообще уверовал, что именно этот художник, которого он даже ни разу не видел, станет тем самым сказочным «островом»? Что Воллар знает о Сезанне? Что истории о его скандальных выходках прошлых лет, вроде «горшка с дерьмом», который раздосадованный очередным отказом Поль посулил чопорному Салону, стали притчей во языцех? Что несколько эксцентричных коллекционеров, подобных Виктору Шоке и Гюставу Кайботту, считают картины Сезанна жемчужинами своих коллекций? Что уехавший на остов Таити Гоген и застрелившийся пять лет назад Ван Гог прославляли Сезанна как своего учителя и предтечу нового искусства? Что полотна его нынче идут практически за бесценок? Что среди художников его поколения Сезанн — единственный, кто до сих пор не имеет собственного торговца? Да, все это так. И Амбруаз тысячу раз повторял себе все эти резоны. Но в глубине души он знал, что построил свой расчет вовсе не на них. Все дело было в том, что ему самому до смерти нравились эти полотна с их наклонившимися от ветра домами, длиннорукими купальщицами и сине-красными яблоками. А еще Воллар никак не мог забыть одного стекольщика…
В тот день двадцатитрехлетний Амбруаз впервые увидел «Берега Марны». Картина стояла в витрине крошечной полутемной лавки, где торговали красками и с хозяином которой, добряком и чудаком папашей Танги, неудачливые художники, в числе которых был и Сезанн, частенько расплачивались своими полотнами. Пораженный открывшимся ему зрелищем, Воллар стоял у витрины, не решаясь дать отповедь некоему господину в котелке, самодовольно злословившему поблизости о «негодяе, намалевавшем эту мазню». «А я, сказать по правде, порыбачил бы на таком бережке», — вдруг мечтательно и смущенно вымолвил проходивший мимо стекольщик. И, перебросив с плеча на плечо мешок со своими инструментами, тотчас пошел дальше…
1866 Мужчина в хлопоковой шапке (дядя Доминик) Спустя два года, когда на знаменитом аукционе распродавали коллекцию скончавшегося чудака Танги, Воллар купил сразу пять «сезаннов», отдав за них все свои сбережения — девятьсот два франка. А вскоре после этого принялся разыскивать адрес художника. …Зеленые и голубые, фиолетовые и терракотовые, персиковые и апельсиновые раскатанные холсты, струясь между пальцев Сезанна, как волны, заполняли собой мастерскую. И захлестывали, захлестывали с головой бурей воспоминаний. Портреты Ортанс… Ортанс в зеленой шляпе, Ортанс в полосатой юбке из тафты, что подарил ей муж… Ортанс в пелерине… Она же в платье и с волосами, распущенными до плеч… Ортанс в оранжерее. Чтобы содержать на свое холостяцкое «пособие» жену и сына, приходилось экономить на всем, и натурщицы стали Сезанну не по карману… Вот так и появилось у Поля множество портретов жены. Но глядя на них сейчас, он вдруг понял, что не может вызвать в памяти живых черт Ортанс, не может вспомнить ее лица, тепла ее тела… Только портреты, портреты, портреты, в лабиринте которых он навсегда потерял ту доверчивую девушку, что когда-то вернулась в его мастерскую за своей забытой шляпкой.
Автопортрет в берете.(1898-1900) Да, Ортанс была прекрасной натурщицей, настоящей профессионалкой. За двадцать пять лет, прожитых с Сезанном, она и в самом деле научилась «быть яблоком». Вот только он не успел заметить, когда из этого яблока ушли солнце и аромат. Пока он писал эти портреты, Ортанс старилась на съемных квартирах, перелицовывала свои ношеные платья и привыкала не обращать внимания на словечко «потаскуха», летящее ей вслед из уст домовладельца, вовремя не получившего свою плату. Как яблоко окружает себя кожурой, так и Ортанс годами окружала себя броней безразличия к Полю и его творчеству, тем единственно спасительным безразличием, которое одно и могло помочь ей пережить его депрессии, припадки страшного гнева, трусость… Даже когда Луи-Огюст, вскрыв адресованное сыну письмо, прочитал там слова привета, которые какой-то простодушный приятель передавал «мадам Сезанн», Поль продолжал все отрицать. И лишь тайком слал отчаянные письма Золя, прося разбогатевшего друга ссудить 60 франков своей гражданской жене, как в мышеловке запертой в дешевой марсельской квартире вместе с их заболевшим сынишкой.
Конечно, Эмиль помог. Он изо всех сил старался быть отзывчивым, его Эмиль. Как мог, гасил в глазах торжество по поводу собственных успехов, приглашая одетого в линялый пиджак Сезанна к своему полному изысканных блюд столу, щепетильно следил за тем, чтобы собравшиеся в гостиной значительные персоны не оскорбили его ранимого друга непониманием и насмешками. И утверждал, что только ради его же, Поля, спокойствия запер в шкаф, подальше от посторонних взглядов, полотна, некогда подаренные ему товарищем юности. На стенах виллы царили картины мэтров из Салона… Тысячу раз Поль говорил себе, что в отличие от него самого друг не мог рассчитывать даже на те крохи, которые сам Сезанн получал от отца, что для Эмиля успех всегда измерялся деньгами, которые позволят ему содержать жену и больную мать. Но на душе было тошно из-за этих бронзовых подсвечников, мопсов, презрительного взгляда кокетливой горничной, провожающий пришедшего не вовремя Поля, и самодовольства бывшей цветочницы, ставшей теперь «мадам Золя».
1890 Натюрморт с яблоками Только яблоки, бесконечные, бессчетные яблоки, которыми Сезанн без устали расписывал свои холсты, помогали ему удерживать в памяти образ того смущенного мальчугана, который протянул ему когда-то на школьном дворе корзинку, полную ароматных плодов. Поль бережно расправил руками очередной холст. Этот натюрморт с яблоками, лежащими в плетеной корзине, он закончил весной 1886-го, в то утро, когда написал свое последнее письмо Золя. Их многолетняя дружба, так ненавистная когда-то Луи-Огюсту, оборвалась в один день. Тот самый, когда Эмиль прислал Полю экземпляр своего нового романа «Творчество», романа о художнике-неудачнике Клоде Лантье, кончающем жизнь самоубийством среди своих непризнанных полотен… Лгать в своих книгах в отличие от своей гостиной Эмиль не умел. Даже он больше не верил ни в Поля, ни в его талант. Что ж, по крайней мере натюрморт удался, и выставку мсье Воллара он, несомненно, украсит. Неловко повернувшись, художник смахнул на пол старую папку с рисунками, и один из рассыпавшихся листов упал оборотом вверх. «Я видел вас, и вы позволили мне себя поцеловать…» Господи, ну это уже слишком! Мсье Воллару не нужны рисунки. Да и ему самому давно пора сжечь этот листок в печке… Адресатка, которой он в смятении когда-то набрасывал это неотправленное письмо, давно думать о нем забыла. Зачем вообще все это было? Он, столько лет не желавший давать Ортанс даже ничтожного повода для ревности и раскачивать их и без того утлую семейную лодку, он, столько лет из экономии и ради спокойствия жены рисовавший свои «ню» только со старых гравюр и скабрезных открыток, вдруг накинулся с поцелуями на дебелую горничную. А когда Мари, по-прежнему неусыпно бдившая за братом, рассчитала девицу, уехал из Жа, метался, умоляя друзей быть посредниками в их переписке, которая так и не состоялась. Насмерть перепуганная его внезапной страстью, девушка ни разу ему не написала. Три месяца длилось это безумие и закончилось так же внезапно, как и началось. Ортанс сама нашла его у Ренуаров и уговорила вернуться в Прованс.
Следующей весной они с Полем наконец зарегистрировали свой брак в мэрии Экса и обвенчались. После нелепой истории с горничной даже Луи-Огюст предпочел не возражать. А в октябре того же, 1886 года старого банкира не стало. Отныне Поль мог считать себя богатым человеком… Так что пусть мсье Воллар не воображает, что прельстил его посулами будущих барышей. Полю Сезанну на них плевать! Тогда зачем ему вообще нужна эта выставка? А вот пусть мсье Воллар, заваривший всю кашу, и ответит теперь на этот вопрос. И Поль принялся методично скручивать в рулоны отобранные холсты…
View of Auvers-sur-Oise В ноябре 1895 года Амбруаз Воллар получил с почтовой посылкой из Марселя сто пятьдесят полотен. Белый багет, которым он решил обрамить их, шел по два су за метр, но плотник учел объем заказа и согласился дать Воллару на два дня еще и своего подмастерья, чтобы тот сколотил подрамники. Мальчишка ловко орудовал молотком и очень гордился своей ролью «служителя муз». В декабре 1895 года выставка была открыта. Амбруазу Воллару удалось то, во что, в сущности, уже никто не верил — превратить Поля Сезанна из мастера, почитаемого лишь горсткой эстетов, в художника, ставшего кумиром целого поколения. После выставок, которые Воллар устраивал еще дважды, в 1898-м и 1899 году, цены на полотна Сезанна стали упорно расти, а в Экс зачастили молодые почитатели мэтра. Воллар и сам побывал там, совершив еще одно чудо и подружившись с нелюдимым и не слишком приветливым художником.
С каждым годом картины Сезанна становились все более желанными гостями на престижных художественных выставках, а в Парижском Салоне, где его некогда так упорно отвергали, художнику готовы были теперь отдать хоть целый зал. Единственное, чего не удалось добиться Воллару, это пробудить в самом Сезанне хоть какой-либо интерес к снизошедшей на него славе. Успех, пришедший, увы, слишком поздно, уже не мог вернуть художнику ни любви, упущенной в погоне за признанием, ни здоровья, загубленного годами лишений и фанатичного труда. После смерти старухи матери сестра и жена заставили Поля продать Жа де Буффан, и последние годы своей жизни он провел в большом сером доме на улице Бульгон. Его больше не интересовало ничто, кроме его диабета и его живописи…
Цена на Картину Сезанна Пьеро и Арлекин росла в геометрической прогрессии …— Эге, да он, кажись, мертвый… Прищурив глаза, старик, сидевший на козлах такой же старой, как и он сам, повозки, повнимательнее вгляделся в бесформенный холмик, едва возвышавшийся над поблекшей придорожной травой. — Ну ей-богу мертвый, — повторил он уже с испугом и оглянулся, тщетно высматривая на глухой проселочной дороге хоть какого-то прохожего. Суеверный старик всю жизнь побаивался мертвецов, тем более таких, валяющихся в безлюдном поле. Небо, еще не окончательно очистившееся после только что умолкнувшей грозы, показалось вдруг старому вознице особенно зловещим. Но тихий тяжелый стон, раздавшийся вдруг с обочины, подсказал старику, что его воображение разыгралось преждевременно. Покряхтывая, он спустился с козел и заковылял в сторону стонавшего человека. Полинялая блуза, седые космы волос, разметавшиеся по траве, грубые башмаки, точь-в-точь такие, как были на ногах у самого возницы, откатившаяся в сторону видавшая виды шляпа… Старый кучер уже решил было, что перед ним бродячий столяр, как вдруг заметил видневшийся из-под распростертого тела плоский деревянный ящик, заляпанный пятнами разноцветной краски. Удивленно присвистнув, кучер всплеснул руками… — Господи помилуй, да это же мсье Сезанн!
1884 Автопортрет Это и в самом деле был знаменитый художник, возвращавшийся с этюдов. Из-за сезанновского упрямства он наотрез отказался поднять плату кучеру, несколько лет исправно возившему его на пленэр в своей карете, обитой изнутри выцветшим красным бархатом. «За пять франков, которые требует этот каналья, я сам буду таскать свой этюдник и еще останусь при барыше!» — кричал Поль на весь дом. Совсем как когда-то его отец… 15 октября 1906 года стояла та самая погода, которую он любил больше всего и называл «серой». Увы, через час после того как Сезанн вышел из дому, коварная серость обернулась проливным дождем. На полпути к дому, промокший и промерзший, он потерял сознание. 22 октября Поль Сезанн умер от воспаления легких. Последнее письмо в своей жизни он написал торговцу красками, требуя прислать десять тюбиков жженого лака №7.
Антонина Варьяш
Постимпрессионизм
Поль Сезанн начинал свой творческий путь под флагом импрессионизма. Его близкий друг и соратник Камиль Писсарро был его учителем. Но со временем тонкий и живой ум Сезанна стал сопротивляться простым формам выбранного им направления. Он решил создать новый виток в искусстве. Импрессионизм того времени не был признан публикой, люди больше высмеивали новые веяния, нежели принимали их. Желание смешивать обычное и нетривиальное впоследствии принесло художникам-постимпрессионистам свои плоды.