наши дети мясо для мигрантов
Если ехать на поезде из Санкт-Петербурга в Москву, вскоре после начала движения с Московского вокзала на одном из заборов вдоль железной дороги можно увидеть данную надпись. Что она обозначает?
Явно надпись писал человек не страдающий интеллектом, но возможно это и крик души. Мигранты это насители другой культуры, в другие страны некоторыеиз них приходят не заработать, а обмануть и украсть. Порой жители для них только нажива, как человек для крокодила только пища. А он дрессировке не поддается.
Не знаю как везде а у нас не сильно заметно, что их стало меньше. В основном их как было много на маршрутках, так и остались. Единственно, что губернатор области издал указ не продлять с ними трудовые договора. Дворниками у нас в основном работают русские и многие ЖКХ заключают договора с должниками по квартплате, которые и отрабатывают свои долги. Конечно, как и всегда весной, снег тает и мусор сразу становится виден. Но постепенно все подсохнет и на ведется порядок. Не думаю, что будем плакать за ними и убиваться от горя. А на рынках и в шашлычных их как было много, так они и остались. Сейчас свои многие сидят без работы и готовы идти на любую работу и не на одну.
Как передали сегодня по новостям, мигрантов перестанут брать на работу в Якутии из-за того, что имеется прецедент противоправных действий со стороны мигрантов в отношении женского пола. Может, есть иная подоплека. Нам неведомо ни то, ни другое.
И ещё один случай в клининговой компании работают 2 бригады в одинаковых условиях на уборке офисов. Здесь своя специфика, основная уборка производится рано утром, до прихода сотрудников, и одна уборщица должна быть днём, на случай каких-нибудь ЧП. В первом офисе проблему решили просто, все сотрудницы по очереди остаются дежурить на целый день и весь фонд заработной платы поделили поровну, бригада работает уже несколько лет, и все ими довольны.
О том, что делать с наплывом детей мигрантов в российских школах
Все чаще родители, выбирая школу для ребенка, смотрят на национальный состав ее учеников — много ли там тех, кого политкорректно называют детьми мигрантов. Собственно, всегда смотрят, если речь о крупных городах. Притом что часто представители нашей титульной нации (80% населения России) по-обывательски под детьми мигрантов имеют в виду и граждан РФ из южных республик. Вот до чего мы докатились. Примерно до того же, до чего Франция с Британией и многие другие европейские страны. Глобализация, понимаешь, туды ее в качель.
В той же старой доброй Англии в среднем за последние пару десятилетий число детей в начальных классах школы, чей родной язык — не английский, удвоилось, достигнув почти 20%. Сегодня в ряде районов Лондона английский не родной уже для 40-60% школьников.
На днях проблема обсуждалась на заседании совета по межнациональным отношениям с участием Владимира Путина, во время которого президент как раз об этом и говорил: мол, на Западе в школах доля детей мигрантов иногда доходит до такого уровня, что местные жители забирают детей из таких школ.
И с я ним полностью в данном вопросе согласен. Можно добавить еще: наконец-то и давно пора.
Но при этом я не завидую тем, кому придется выполнять соответствующие поручения президента и составлять руководства к действию. Потому как проблема сильно запущена. А что касается родителей, забирающих детей из школ из-за «не того» национального состава, то это явление у нас уже имеется в предостаточных масштабах.
Школ, полностью укомплектованными мигрантами, может, у нас еще и нет, однако если посмотреть на национальный состав первых классов в ряде школ, к примеру, юго-востока Москвы (наша Капотня по этому показателю Лондон догнала и даже уверенно обогнала), то там число тех, кого москвичи-аборигены считают «мигрантами», зашкаливает далеко за 60-70%, в иных классах доходя и до 90%. Сопутствующие проблемы всем родителям хорошо известны. Эти дети, поступая в школу, часто либо вообще не говорят по-русски, либо говорят плохо и по-русски плохо понимают.
Соответственно, учителям надо тратить больше времени на объяснение им материала, отчего остальные ученики отстают. Сильно отстают. Потом, правда, некоторые из этих «детей мигрантов», генетически заряженные на то, чтобы «закрепиться, остаться, добиться успеха», бывает, весьма преуспевают в точных науках, тогда как расслабленные «аборигены» тащатся от бесполезной в нынешней циничной жизни «гуманитарщины». Ровно как в американских школах, скажем, в математике преуспевают китайцы с индийцами. Впрочем, таких преуспевающих везде все же меньшинство от своего землячества. Тогда как большинство становятся участниками буллинга на национальной почве, разного рода конфликтов и проблем из-за неблагополучия в, как правило, бедных семьях, контакта с которыми у школьных учителей часто нет никакого от слова «совсем», и т.д.
Данную проблему педагогическое сообщество обсуждает уже не первый год, однако системного решения, годящегося для всей страны, так и не придумали. Как, к примеру, сделать так, чтобы доля «детей мигрантов» не превышала в той или иной школе, да и в каждом ее классе определенного уровня, мешающему их адаптации? Президент, кстати, во время совещания сказал, что у него нет готового ответа. Но его пока ни у кого нет.
Вводить систему квотирования? Распределять детей мигрантов по всем школам равномерно? А как быть с привязкой школы к месту регистрации? Возить детей мигрантов на спецавтобусах туда, куда они определены по нацквоте? Но как быть с тем, что у нас детей «славянской национальности» становится по доле в числе родившихся все меньше в силу низкой рождаемости у одних национальностей и высокой у других, а также вала миграции, в том числе нелегальной?
В прошлом году число родившихся в нашей стране снизилось за год почти на 50 тысяч, составив 1,44 млн. Это минимальный показатель с 2002 года. После 2014-го число рождений в России вообще снижается неуклонно, и никакой материнский капитал, увы, ситуацию не переломил. Люди не рожают «за деньги», демография — штука куда сложнее.
Число умерших в прошлом году превысило число рождений в полтора раза (2,13 млн, из них не менее 350 тысяч — так называемая «избыточная смертность», то есть превышение среднего уровня за пять лет, этих людей почти всех унес именно ковид). Рождаемость в России (в среднем 1,5 ребенка на одну женщину, 1,34 в Москве) ниже уровня простого воспроизводства населения (2,1 — 2,2 чел.). Значит, мигрантов со временем будет все больше. Или страна вымрет. Некому станет качать нефть и газ, рубить лес, сеять и жать, а также поддерживать инфраструктуру.
И если такими темпами пойдет, то еще неизвестно, для кого квоты придется вводить. А если число квот будет меньше, чем число «детей мигрантов», то как быть?
Не записывать их в школу вообще? Депортировать? Надо быть готовыми дать ответы на такие вопросы. Многие окажутся не вполне «политкорректными».
Начать с того, что наше Минпросвещения точно не знает (и никто не знает), сколько в стране «детей мигрантов». По оценкам самого министерства, в школах страны их учится около 140 тысяч. В Москве — от 60 тысяч. Однако на том же совещании с Путиным глава ведомства, признав, что многие такие дети вообще в школу не ходят (а часто их туда просто отказываются записывать, например, регистрации нет), точную цифру таких не учащихся все же не назвал. То есть российские власти даже не знают, сколько у нас детей мигрантов и сколько из них не учатся нигде! По некоторым оценкам, не менее 10% гастарбайтеров, приезжающих в нашу страну на заработки, берут с собой детей. Если учесть, что до начала пандемии (данные РАНХиГС), в России находилось около 11 млн временных мигрантов, с ними могли приехать около миллиона детей. Получается, что в школу ходит лишь каждый 8-10-й? Или Минпросвет просто не владеет адекватной статистикой на сей счет? Пару лет назад Центр миграционных исследований, проведя свой опрос, выяснил, что только в Москве в детский сад (было бы хорошим местом для той самой адаптации) не ходят почти половина детей мигрантов, в школу — около 15%.
Во Франции или Америке, скажем, в школу обязаны ходить (и их обязаны туда брать) в том числе дети нелегалов. Иначе просто заберут из семьи силой клятой у нас ювенальной юстиции. У нас — нет.
С другой стороны, я бы даже недругу своему не пожелал, чтобы его дети учились в таких «публичных» школах с «понаехавшими» детишками из бедных стран Африки, Азии и Латинской Америки. Потому как никого кроме дебилов-лузеров-навсегда-по-жизни, преступников и наркоманов там не воспитывают. Уровень образования там чудовищный.
В ряде европейских стран с высоким уровнем миграции (в среднем по ЕС число иммигрантов в первом поколении составляет 10%, но этот уровень выше в ряде стран — на Кипре 21%, в Австрии, Бельгии, Ирландии и Швеции — 16%) в школах организуют «приветственные классы», чтобы помочь чужакам-мигрантам адаптироваться. У нас такое — большая редкость, чаще всего это сугубо коммерческие инициативы, за которые должны платить и так небогатые родители-мигранты.
По идее, должны быть хотя бы обязательные — именно государственные — курсы русского языка, но и они скорее исключение из правил. То есть сначала ребенок должен пройти языковый курс, а уже потом его следует определять в российскую школу, причем в тот класс, который соответствует его уровню развития.
Но даже в Москве такими языковыми курсами охвачено лишь несколько сотен детей мигрантов из десятков тысяч. А помимо языковых, есть еще масса социокультурных проблем, которые не решить, скажем, простым запретом (или, напротив, пренебрежением этими деталями) носить девочкам, к примеру, хиджаб в школе, если речь не идет о тех регионах, где это просто предписано формально или неформально — да, носить.
А ведь та же Европа уже столкнулась еще с одним неприятным явлением: не интегрируются в тамошнее общество и даже не хотят интегрироваться не то что первое, но и последующие поколения мигрантов. Взять хотя бы Францию, где уровень иммиграции не выше среднеевропейского, однако шутка про переименование собора Парижской Богоматери в мечеть может скоро стать реальностью. (Учета по национальному принципу новорожденных нет, они все французы, если один из родителей француз. Хотя до трети новорожденных рождаются в семьях, где по крайней мере один из родителей — иммигрант не из Европы).
У нас же в стране, где, повторю, «аборигены славянской национальности» в бытовой практике часто путают настоящих мигрантов с приезжими из южных российских регионов, эта проблема не интеграции российских граждан в культуру «государствообразующей нации» становится все острее, но она даже не обсуждается по вполне понятным политическим причинам.
В некоторых регионах идут на образование отдельных классов для мигрантов. Однако если учитывать, что для полноценной адаптации, притом именно в русскоязычной культурной и бытовой среде, таким детям надо от года до трех-четырех лет, то такие классы эту адаптацию подчас лишь замедляют. А еще создают почву для своего рода «расовой сегрегации», как и всякое искусственное разделение по национальному признаку. С другой стороны, как быть, если мальчик/девочка просто не понимает, что говорит учитель, которому никто не будет доплачивать к тому же из госбюджета за упорные дополнительные занятия с такими отстающими (и занятий этих, как правило, и нет). Плюс к тому, дома их язык общения — отнюдь не русский. Сколько в свое время говорилось об обязательном экзамене по русскому для всех, кто въезжает даже на временные работы! Но то, что есть сейчас, это сплошная профанация.
А вообще, если в самые ближайшие годы не принять каких-то масштабных и довольно радикальных мер по адаптации, а если угодно — и ассимиляции все прибывающих в страну потоков мигрантов и их детей, то через пару-тройку десятилетий можно уже будет просто расслабиться. Поскольку в национальном, культурном, религиозном, да и политическом плане Россия просто перестанет быть тем, что она есть сейчас. Она, конечно, будет не первой и не последней такой страной в истории, главным творцом которой всегда были не столько даже технический прогресс, войны и революции, сколько демография и великие переселения народов.
Русским не входить – места для мигрантов. Школы в Москве превратились в гетто
Засилье мигрантов становится реальной угрозой для нормальной жизни местного населения. По оценке Министерства просвещения, в школах России учатся 140 тысяч детей мигрантов. При этом в стране находятся почти 800 тысяч несовершеннолетних иностранных граждан. Где оставшиеся дети, чем они занимаются? Если все они придут в школы, выдержит ли такую нагрузку система образования? Вопросов больше, чем ответов.
В недавнем выпуске программы «Не могу молчать» на примере подмосковного посёлка Софьино мы показали, как появляются самые настоящие мигрантские гетто и что приходится терпеть местным жителями из-за непрошеных гостей. Программа не оставила зрителей равнодушными.
Цена, которую платят простые жители за мигрантов
А ведь это история не только посёлка в Подмосковье. Жители Путилково уже давно ведут борьбу против открытого буквально под их окнами Единого миграционного центра (ЕМЦ): толпы мигрантов, заполонивших район и создающих местным жителям массу проблем. О своих бедах они рассказали в паблике «Путилково – территория добра»:
Огромный район вынужден жить среди тысяч мигрантов, которые заполонили дворы, площадки, заняли все парковки и общественный транспорт, который жители выбивали несколько лет. Грязь, мусор, криминал, общественный туалет под окнами – вот оборотная сторона миллиардных прибылей и та цена, которую платят простые жители.
В новом выпуске программы «Не могу молчать» основной темой снова стал вопрос мигрантов, но уже в другом разрезе: как «чужие» дети учатся в наших школах? В студии программы «Не могу молчать» об этой проблеме беседовали ведущая Елена Афонина, политолог Пётр Коломец и правозащитник Бахром Исмаилов.
После выхода программы, посвящённой ситуации в Софьино, на страницах телеканала Царьград в социальных сетях к редакции стали обращаться жители города Котельники, фактически сегодня это уже район Москвы. Они тоже столкнулись с беспределом мигрантов, и ситуация здесь явно не лучше, чем у соседей. И это говорит о том, что проблема существует, и замалчивать её уже нельзя.
Как отметила Елена Афонина, многие люди, рассказывая, как изменилась их жизнь из-за засилья мигрантов, просят не указывать фамилии и не показывать их лица. Они боятся мести со стороны непрошеных «гостей», и страх этот явно не на пустом месте: «по причине коррумпированности полиции», пишут люди. Тем не менее нашлась в Котельниках сильная духом женщина, Анна Костина, которая решилась выйти на связь со студией Царьграда по скайпу, чтобы рассказать о том, что происходит в городе с населением всего 50 тысяч человек:
Процентов 70 из тех, кто живёт в Котельниках, – мигранты из стран СНГ. Кто-то снимает здесь жильё, а кто-то уже и его покупает. И они не считаются с нашими устоями. Они открывают мечети прямо в жилых домах, школы переполнены, взрослые мужчины занимают детские спортивные площадки, играют там в футбол. А ведь так не должно быть: детей нельзя выгонять с площадки, чтобы там поиграть в футбол. От них везде грязь, в некоторых местах продают наркотики. В Томилинском лесу, примыкающем к городу, они режут баранов, потом бросают там шкуры.
Анна отметила, что ни она сама, ни её дети в безопасности себя не ощущают. Сына-школьника она боится отпускать на детскую площадку во дворе даже днём: как-то раз на него напали несколько детей, плохо говорящих на русском языке, и кидались камнями.
С первого по третий класс мальчик учился в школе №1 в Котельниках. За это время у них поменялось пять учителей. Из-за того что дети мигрантов собираются в стаи и ущемляют права других учеников, Анне пришлось забрать ребёнка из этой школы и перевести в столичное учебное заведение.
Несмотря на то что в Котельниках есть станция метро, в любом случае, это не школа в шаговой доступности, отметила Елена Афонина. И это тоже определённый минус в данной ситуации. Понятно, что маленькие мигранты сбиваются в стаи, а что дальше происходит в школе, поинтересовалась ведущая.
А дальше происходит вытеснение славян. И всё это можно наблюдать рядом со школой во время пересменки. Я считаю, что это просто геноцид русских.
А в чём выражается особенность поведения неславянских детей, попросила уточнить Елена Афонина. У них другой менталитет, отметила Анна Костина, они иначе воспитаны, это становится одной из причин конфликтов между местными детьми и приезжими. Кроме того, дети мигрантов отстают в знании языка, из-за чего отстают в освоении программы, а следом и местные дети тоже начинают отставать. Учителя у них не задерживаются, добавила Анна, уходят в школу в соседнее Жулебино – там и зарплаты выше, и условия работы лучше.
Мы по вопросам мигрантов обращались в полицию, в местную администрацию, но такое впечатление, что они делают нам назло. Мигрантам разрешают собираться большими группами на стадионах, чтобы провести религиозные мусульманские обряды, им позволяют заполнять все дворы автомобилями, так что местные жители не могут ни пройти, ни проехать. Все вокруг загажено,
– добавила женщина. По её словам, в ответ на замечания она нередко слышала угрозы. Тем не менее она считает, что надо как-то налаживать жизнь, взаимно уважая традиции друг друга, раз уж приходится жить вместе.
Пришлось столкнуться Анне и с другой серьёзной проблемой: в классе, куда был определён изначально её сын, большинство учеников оказались приезжими. Поэтому она просила директора перевести ребёнка в «русский» класс. А на предложение родителей разделить детей на мусульманские и славянские классы, директор ответил, что это «нетолерантно». Детей нельзя делить, напротив, те дети должны «учиться у нас, чтобы потом они не напали на нас с вилами».
Мы не нагнетаем. Но решения властей вызывают очень много вопросов
Жителям Котельников можно посочувствовать. Но в самой ситуации нет ничего удивительного, отметил Бахром Исмаилов:
Москва сегодня – это крупнейшая мировая агломерация. В этом смысле она ничем не отличается от Нью-Йорка, от больших европейских городов. Вокруг подобных агломераций всегда возникают поселения трудовых мигрантов. В данном случае понятно, что Котельники удобны для проживания тех мигрантов, кто работает на рынке «Садовод». Само размещение в жилой зоне объектов, подобных «Садоводу» или торговому центру «Москва», вызывает много вопросов.
А не нагнетаем ли мы ситуацию, ведь люди как-то уживаются рядом друг с другом, спросила Елена Афонина другого гостя в студии, Петра Коломца. Понятно, что местные жители не выходят поздно на улицы, но так уж сложились обстоятельства… Но тут возникает вопрос: а не это начало формирования гетто? Да, нас убеждают в том, что приезжие смогут ассимилироваться, что они растворятся, что они примут нашу культуру. Но мы видим иное?
Начнём с того, что «гостевые работники», а именно так переводится с немецкого слово «гастарбайтер», приезжая к нам из своих стран вместе с семьями, уже перестают напоминать гостей. Приехав, они пользуются всеми благами нашей цивилизации – и бесплатным образованием, и медицинским обслуживанием, что создаёт дополнительную нагрузку на инфраструктуру городов,
На этот упрёк Исмаилов возразил: да, мигранты здесь живут, работают, но не стоит забывать, что они и налоги платят немалые, их вклад в экономику России, считает эксперт, тоже довольно существенен. Трудовые мигранты на родину отправляют примерно 50–70% заработанного. А остальное они тратят в России. При этом ещё мигранты оставляют здесь плоды своего труда – дороги, ЖКХ, построенные здания. Конечно, есть и негативные социальные последствия, этого никто не отрицает, но и о вкладе забывать тоже нельзя.
А что по поводу обучения детей мигрантов, в том числе и нелегалов, в наших школах, задала вопрос ведущая, имеют ли они на это право, поинтересовалась ведущая.
В России одна из самых гуманных образовательных систем, – объяснил Бахром Исмаилов. – Она подразумевает не только возможность, но и обязанность иностранных граждан отправлять своих детей в возрасте от 6 до 8 лет в школы. За неисполнение этого требования им грозит административная ответственность. Поэтому в школы России принимают даже детей без документов.
И в этом есть свой смысл: путь лучше ребёнок-иностранец находится в школе и хоть как-то интегрируется в общество, чем он будет находиться непонятно где и государство о нём ничего знать не будет.
140 тысяч детей мигрантов учатся в школах. А где остальные?
Тогда как можно прокомментировать следующие цифры, спросила Елена Афонина: по оценке Министерства просвещения, в школах России учится 140 тысяч детей мигрантов, но в России их в общей сложности находится почти 800 тысяч. Где оставшиеся 660 тысяч, которые не учатся в школах? И это, скорее всего, не дети ясельного возраста. Так чем они занимаются? И что будет дальше с этими детьми?
По данным Бахрома Исмаилова, картина в реальности несколько иная: в основном трудовые мигранты стараются устроить своих детей в школу хотя бы потому, что за ними некому смотреть, пока родители работают.
В городах России нет такой проблемы, как детская беспризорность среди мигрантов, как это было в 90-е годы. Поэтому о массовости говорить не приходится. Но я соглашусь с тем, что, скорее всего, около 10% детей мигрантов не ходят в школу. И это проблема,
Так что же является большей проблемой, поинтересовалась Елена Афонина: когда дети мигрантов не ходят в школы или когда они ходят, и мы видим списки классов, в которых всего 3–4 славянские фамилии, из-за чего родители вынуждены забирать русских детей из этих классов или просто не отдавать в эту школу? Ведь эта проблема существует: в некоторых московских районах есть школы, куда родители не отдадут своего ребёнка. Эти школы так и называют – «мигрантские».
Неважно, где дети сбиваются в стаи – в школе или на улице. Всё равно улица, с её потенциальной преступностью, их перетянет. А завтра может случиться так, что в наших городах появятся гетто, в которые нам с вами ход будет закрыт, где будет свой дресс-код и без хиджаба туда женщина уже не войдёт,
– предположил Пётр Коломец.
И что же нам с этим делать, спросила ведущая. Что нам делать с тем, что в некоторых школах мамы детей мигрантов заявляют, что их сыновья не будут протирать доску или убирать класс, потому что «у них так не принято, в нашей семье мужчины этого не делают», или с теми же хиджабами? На этот вопрос ответила клинический психолог Елена Мухамедова.
Эти проблемы мне понятны, я сама работала в таких школах. Если говорить о детях, то ребята, приехавшие из Средней Азии, с Кавказа, испытывают большие сложности: дома соблюдаются одни культурные рамки, выдерживаются определённые границы, а в школах эти дети сталкиваются с тем, что они «другие» – «инаковые».
И здесь, конечно, очень важно доносить до семей приезжих, что в принявшей их стране существуют определённые рамки, правила, и дети должны вливаться в школьную среду, в которую они приходят. Это и называется адаптацией ребёнка, заключила эксперт.
Нас столкнул рынок. Теперь надо принимать какие-то решения
Ситуация сложилась непростая, соглашается Бахром Исмаилов. Действительно, есть серьёзные проблемы: перенаселение города, нехватка школ, детских садов, поликлиник и больниц. Получается, что рынок столкнул местных жителей с трудовыми мигрантами, у которых есть свои права. Они тоже хотят, чтобы их дети учились, были частью русского мира, чтобы они получили образование в России, которое намного лучше, чем то, которое они получили бы на родине. В то же время местное население не было готово принять такое количество людей.
Но вот рынок нас столкнул. С 2000-х годов сложилось так, что экономика России потребовала дешёвую рабочую силу. Местные жители не хотят работать на стройках, они работают в сегментах с более высокой зарплатой. И вот мы имеем то, что имеем – народы, которые столкнулись в очередях в клиниках, в школах и в детсадах. Эта проблема будет только усугубляться, если государство не примет чёткого решения: либо пусть жёстко квотируют проживание иностранцев, либо пусть создаёт равные условия для всех,
Кому-то может показаться, что проблемы нет, а мы всё нагнетаем, сказала Елена Афонина. Но тогда давайте вспомним, что говорил президент Владимир Путин на заседании Совета по межнациональным отношениям, проходившем 30 марта:
В некоторых европейских странах, да и в Штатах тоже, повторяю, когда уровень детей мигрантов в школе достигает определённого процента, местные жители своих детей из этих школ забирают. Сейчас не буду останавливаться на причинах, я думаю, что каждому взрослому человеку они понятны. И там образуются школы, которые чуть ли не на 100 процентов – не чуть ли, а фактически на 100 процентов – укомплектованы только детьми мигрантов, и это большая проблема. Нам нужно иметь в виду эту практику и ни в коем случае не допустить в России развития событий подобного рода. У меня сейчас нет готовых рецептов. Но совершенно очевидно, что количество детей мигрантов в наших школах должно быть таким, чтобы это позволяло их не формально, а фактически глубоко адаптировать к российской языковой и культурной среде.
Проблема понятна. А что делать?
Президент означил проблему, но ответа не последовало, никто не может сказать, сколько в процентном соотношении детей мигрантов должно учиться в отдельно взятом классе, чтобы они могли бы быть интегрированы в общую русскую среду. Есть ли ответ на этот вопрос, спросила ведущая.
Да, есть: в классе должно быть не более 30% детей, отличающихся определённым образом от, скажем так, стандарта, – ответила Елена Мухамедова. – Это именно тот процент, который класс, как организм, может переварить. И на этот процесс должна работать вся образовательная структура. В настоящий момент воспитательный компонент вывели из школы, к сожалению. И школы у нас сейчас оказывают «услугу». Но, в любом случае, остались учителя, которые могут создавать определённую среду.
Для того чтобы интегрироваться, продолжила психолог, должны сработать несколько компонентов. И первый из них – когнитивный, когда ребёнок начинает думать на том языке, теми категориями, которые приняты в стране.
Также ребёнок должен научиться взаимодействовать с другими детьми и с самим собой. Когда ребёнок из своей домашней среды – языковой, культуральной – приходит в общую школьную среду, он должен там как-то себя вести. Это самый трудный период, считает Елена Мухамедова. Безусловно, надо создавать программы, которые будут ограничивать и квотировать число мигрантов, которые может принять и переварить страна, констатировала психолог.
Завершая программу, Елена Афонина озвучила результаты онлайн-опроса по поводу ситуации, сложившейся с детьми мигрантов в школах, проходившего в социальных сетях: 86% участников опроса согласились с тем, что происходящее – это катастрофа. А это значит, что к теме, о которой шла речь в программе «Не могу молчать», придётся ещё вернуться, и не раз.