куда после обеда ездил онегин

Тест с ответами по произведению Евгений Онегин

А.С. Пушкин «Евгений Онегин» Глава 1-2

1. Произведение «Евгений Онегин» — это:

2. В каком городе жил Евгений Онегин в детстве:

3. Он знал довольно по-латыне,

Чтоб эпиграфы разбирать,

Потолковать об Ювенале,

В конце письма поставить vale

4. Второй Чадаев, мой Евгений,

Боясь ревнивых осуждений,

В своей одежде был педант

И то, что мы назвали франт.

Что означает «франт»?:

— человек носящий одну и ту же одежду;

— нарядно одетый человек; Х

— человек далекий от моды.

5. Музыка уж греметь устала;

Толпа мазуркой занята;

Кругом и шум и теснота.

6. Вы также, маменьки, построже

За дочерьми смотрите вслед:

Держите прямо свой лорнет!

— разновидность очков; Х

7. Глава 1 начинается словами:

— Мой дядя самых честных правил; Х

— Не мысля гордый свет забавить;

— Мы все учились понемногу.

8. Куда после обеда ездил Онегин?

9. Распорядок дня Онегина:

— сон до обеда, прогулка по бульвару, обед, посещение театра, переодевание дома, бал, возвращение домой; Х

— подъем в 7 утра, завтрак, работа, вечером возращение домой;

— сон до обеда, обед, посещение театра, бал.

10. Спокойно спит в тени блаженной

Забав и роскоши дитя.

11. К кому в деревню помчался Евгений Онегин?

12. О каком наследстве Евгения Онегина говорится в романе?

— Заводы, водные ресурсы, леса, земли; Х

— активный, деятельный человек;

— ленивый, скучающий человек; Х

14. В деревне Онегину:

— было интересно, его все занимало;

15. Досугам посвятясь невинным,

Брожу над озером пустынным,

И far niente мой закон.

Что означает «far niente»?

16. Дом в деревне, в котором жил Онегин:

— стоял над рекой, огражденный от ветров горой; Х

— стоял в центре деревни.

17. В комнате, где жил Евгений Онегин была мебель:

— Два шкафа, стол, диван; Х

18. Какие книги читал дядя Онегина?

— тетрадь расхода и календарь. Х

19. Какое нововведение сделал Онегин по приезде в деревню?

— заменил барщину легким оброком; Х

— заменил оброк барщиной;

— отменил барщину полностью.

20. Где учился помещик Владимир Ленский?

21. Сколько лет было Онегину и Ленскому?

— 18 и без малого 18; Х

23. Ленский и Онегин:

— от делать нечего друзья; Х

24. Кто из сестер была младшей:

25. Фамилия, имя и отчество возлюбленной Ленского:

— Ларина Татьяна Дмитриевна;

— Ларина Ольга Дмитриевна; Х

— Пушкина Ольга Владимировна.

26. Какой медалью был награжден отец Татьяны Лариной:

Источник

Путешествие Онегина в романе Пушкина

После трагической дуэли с Владимиром Ленским Онегин не мог оставаться в деревне.

По словам автора, «томленье сельского досуга не мог Онегин перенесть», поэтому он отправляется в путешествие «по отдаленным сторонам, куда не зная точно сам».

Путешествию Евгения Онегина А. С. Пушкин планировал посвятить восьмую главу.

В окончательной редакции романа глава под названием «Странствие» исчезла, остались лишь отрывки, из которых читатель узнает о местах, где побывал герой.

Покинув имение дядюшки, Онегин отправляется в столицу. Из Москвы держит путь в Нижний Новгород.

Герой надеется, что незнакомые места, новые впечатления помогут залечить душевные раны, забыть прошлое.

Онегин с любопытством наблюдает за жизнью людей и видит, как «всяк суетится, лжет за двух, и всюду меркантильный дух». Онегина снова охватывает тоска.

Далее наш путешественник едет в Астрахань, а затем направляется в южные страны, на Кавказ. Герой надеется, что экзотическая природа Кавказа отвлечет его от грустных мыслей.

«Терек своенравный», «Бешту остроконечный», «зеленеющий Машук» не могут вылечить депрессию Онегина.

Рассматривая красоты природы, он сожалеет о том, что не был смертельно ранен на дуэли, что не парализован, не болен, не стар. «Я молод, жизнь во мне крепка; чего мне ждать? Тоска, тоска!», — в отчаянии восклицает герой.

А. С. Пушкин не описывает дальнейшее путешествие своего героя. Известно лишь, что Онегин посетил Тавриду.

События жизни Онегина переплетаются с лирическими отступлениями, воспоминаниями самого поэта. Строки романа наполняются философским звучанием. Проходят года, меняются чувства, на смену одному поколению приходит другое — жизнь продолжается.

Заключительная фраза произведения: «Итак, я жил тогда в Одессе…», показывает, что история продолжается. Автор не ставит точку в финале произведения.

Источник

Путешествие Онегина, расширенная версия

Вышла в свет уникальная расширенная версия романа «Евгений Онегин», содержащая на 67 строф больше, чем в стандартной версии, а так же комментарии и иллюстрации:

Создавая роман «Евгений Онегин», А.С. Пушкин планировал написать 9 глав. «Путешествие Онегина» должно было быть восьмой (предпоследней) главой, а нынешняя 8-я глава – была изначально 9-й. Однако, в итоге Пушкин решил выпустить одну главу «по причинам, важным для него, а не для публики», но опубликовал её фрагменты в предисловии к изданию 8-й главы окончательной версии.

Что побудило Пушкина выпустить главу? По некоторым данным, в ней шла речь о посещении Онегиным военных поселений, устроенных Александром I, где царила гнетущая казарменная атмосфера. По цензурным соображениям Пушкин уничтожил или не написал строфы на эту тематику. А без них глава показалась ему слишком короткой, чтобы публиковать её.

Тем не менее, в рукописях и черновиках Пушкина сохранилось достаточно строф, чтобы восстановить «Путешествие Онегина» почти полностью. Я публикую сводный текст, состоящий из 36-и строф, из них обычно публикуются в примечаниях к роману лишь фрагменты 19-и строф.

Нумерация строф выполнена редактором. Строфы, частично или полностью не опубликованные при жизни Пушкина отмечены знаком + перед номером строфы. В квадратных скобках – текст Пушкина, не вошедший в опубликованные им строфы. В полностью добавленных строфах квадратные скобки не используются. В угловых скобках – редакторские конъектуры и реконструкции текста на основе черновиков. Буква «П» после номера строфы означает, что пунктуация в строфе частично или полностью принадлежит редактору.

Блажен, кто понял голос строгой
Необходимости земной;
Кто в жизни шёл большой дорогой,
Большой дорогой столбовой;
Кто цель имел и к ней стремился;
Кто знал, зачем он в свет явился,
И Богу душу передал
Как откупщик иль генерал.
«Мы рождены, – сказал Сенека, –
Для пользы ближних и своей»
(Нельзя быть проще и ясней),
Но тяжело, прожив полвека,
В минувшем видеть только след
Утраченных бесплодных лет.

Наскуча или слыть Мельмотом,
Иль маской щеголять иной,
Проснулся раз он патриотом.
Дождливой, скучною порой
Россия, господа, мгновенно
Ему понравилась отменно,
И решено. Уж он влюблён,
Уж Русью только бредит он.
Уж он Европу ненавидит
С её политикой сухой,
С её развратной суетой.
Онегин едет; он увидит
Святую Русь: её поля,
Пустыни, грады и моря.

Он собрался, и, слава Богу,
Июня третьего числа
Коляска лёгкая в дорогу
Его по почте понесла.
Среди равнины полудикой
Он видит Новгород Великой.
Смирились площади: средь них
Мятежный колокол утих.
Но бродят тени великанов:
Завоеватель скандинав,
Законодатель Ярослав
С четою грозных Иоанов;
И вкруг поникнувших церквей
Кипит народ минувших дней.

Тоска, тоска! Спешит Евгений
Скорее далее: теперь
Мелькают мельком, будто тени,
Пред ним Валдай, Торжок и Тверь.
Тут у привязчивых крестьянок
Берёт три связки он баранок,
Здесь покупает туфли. Там –
По гордым Волжским берегам
Он скачет сонный. Кони мчатся,
То по горам, то вдоль реки.
Мелькают вёрсты, ямщики
Поют и свищут, и бранятся.
Пыль вьётся. Вот Евгений мой
В Москве проснулся на Тверской.

Москва Онегина встречает
Своей спесивой суетой,
Своими девами прельщает,
Стерляжьей подчует ухой.
В палате Английского Клоба
(Народных заседаний проба),
Безмолвно в думу погружён,
О кашах пренья слышит он.
Замечен он. Об нём толкует
Разноречивая Молва.
Им занимается Москва,
Его шпионом именует,
Слагает в честь его стихи,
И производит в женихи.

«Женись». — На ком? — «На Вере Чацкой».
— Стара. — «На Радиной». — Проста.
«На Хальской». — Смех у ней дурацкой.
«На Шиповой». — Бедна, толста.
«На Минской». — Слишком томно дышит.
«На Торбиной». — Романсы пишет,
Шалунья мать, отец дурак.
«Ну так на Энской». — Как не так!
Приму в родство себе лакейство.
«На Маше Липской». — Что за тон!
Гримас, ужимок миллион.
«На Лидиной». — Что за семейство!
У них орехи подают,
Они в театре пиво пьют…

[Тоска, тоска! Он в Нижний хочет,
В отчизну Минина.] Пред ним
Макарьев суетно хлопочет,
Кипит обилием своим.
Сюда жемчу;г привёз индеец,
Поддельны ви;ны европеец,
Табун бракованых коней
Пригнал заводчик из степей,
Игрок привёз свои колоды
И горсть услужливых костей,
Помещик – спелых дочерей,
А дочки – прошлогодни моды.
Всяк суетится, лжёт за двух,
И всюду меркантильный дух.

Тоска! Евгений ждёт погоды
Уж Волга, «рек, озёр краса»,
Его зовёт на пышны воды
Под полотняны паруса.
Взманить охотника нетрудно.
Наняв купеческое судно,
Поплыл он быстро вниз реки.
Надулась Волга. Бурлаки,
Опёршись на багры стальные,
Унывным голосом поют
Про тот разбойничий приют,
Про те разъезды удалые,
Как Стенька Разин в старину
Кровавил Волжскую волну.

Он видит: Терек своенравный
Крутые роет берега;
Пред ним парит орёл державный,
Стоит олень, склонив рога;
Верблюд лежит в тени утеса,
В лугах несётся конь черкеса,
И вкруг кочующих шатров
Пасутся овцы калмыков,
Вдали – кавказские громады,
К ним путь открыт. Пробилась брань
За их естественную грань,
Чрез их опасные преграды;
Брега Арагвы и Куры
Узрели русские шатры.

Во время оное, былое,
, Кавказ!
В своё святилище пустое
Ты меня не раз.
В тебя влюблён я был безумно,
Меня приветствовал ты шумно
Могучим гласом бурь своих.
Я слышал ручьёв твоих,
И снеговых обвалов грохот,
И клик орлов, и пенье дев,
И Терека свирепый рев,
И эха дальнозвучный хохот.
И зрел я, слабый твой певец,
Казбека царственный венец.

Питая горьки размышленья,
Среди печальной их семьи,
Онегин взором сожаленья
Глядит на дымные струи
И мыслит, грустью отуманен:
«Зачем я пулей в грудь не ранен?
Зачем не хилый я старик,
Как этот бедный откупщик?
Зачем, как тульский заседатель,
Я не лежу в параличе?
Зачем не чувствую в плече
Хоть ревматизма? – ах, Создатель!
[И я, как эти господа,
Надежду мог бы знать тогда.]

Прекрасны вы, брега Тавриды,
Когда вас видишь с корабля
При свете утренней Киприды,
Как вас впервой увидел я;
Вы мне предстали в блеске брачном:
На небе синем и прозрачном
Сияли груды ваших гор,
Долин, деревьев, сёл узор
Разостлан был передо мною.
А там, меж хижинок татар…
Какой во мне проснулся жар!
Какой волшебною тоскою
Стеснялась пламенная грудь!
Но, муза! прошлое забудь.

Какие б чувства ни таились
Тогда во мне – теперь их нет:
Они прошли иль изменились…
Мир вам, тревоги прошлых лет!
В ту пору мне казались нужны
Пустыни, волн края жемчужны,
И моря шум, и груды скал,
И гордой девы идеал,
И безыменные страданья…
Другие дни, другие сны;
Смирились вы, моей весны
Высокопарные мечтанья,
И в поэтический бокал
Воды я много подмешал.

Иные ну;жны мне картины:
Люблю песчаный косогор,
Перед избушкой две рябины,
Калитку, сломанный забор,
На небе серенькие тучи,
Перед гумном соломы кучи –
Да пруд под сенью ив густых,
Раздолье уток молодых;
Теперь мила мне балалайка
Да пьяный топот трепака
Перед порогом кабака.
Мой идеал теперь – хозяйка,
Мои желания – покой,
Да щей горшок, да сам большой.

Порой дождливою намедни
Я, завернув на скотный двор…
Тьфу! прозаические бредни,
Фламандской школы пёстрый сор!
Таков ли был я, расцветая?
Скажи, фонтан Бахчисарая!
Такие ль мысли мне на ум
Навёл твой бесконечный шум,
Когда безмолвно пред тобою
Зарему я воображал
Средь пышных, опустелых зал…
Спустя три года, вслед за мною,
Скитаясь в той же стороне,
Онегин вспомнил обо мне.

Я жил тогда в Одессе пыльной…
Там долго ясны небеса,
Там хлопотливо торг обильный
Свои подъемлет паруса;
Там всё Европой дышит, веет,
Всё блещет югом и пестреет
Разнообразностью живой.
Язык Италии златой
Звучит по улице весёлой,
Где ходит гордый славянин,
Француз, испанец, армянин,
И грек, и молдаван тяжёлый,
И сын египетской земли,
Корсар в отставке, Морали.

Одессу звучными стихами
Наш друг Туманский описал,
Но он пристрастными глазами
В то время на неё взирал.
Приехав, он прямым поэтом
Пошёл бродить с своим лорнетом
Один над морем – и потом
Очаровательным пером
Сады одесские прославил.
Всё хорошо, но дело в том,
Что степь нагая там кругом;
Кой-где недавний труд заставил
Младые ветви в знойный день
Давать насильственную тень.

А где, бишь, мой рассказ несвязный?
В Одессе пыльной, я сказал.
Я б мог сказать: в Одессе грязной –
И тут бы, право, не солгал.
В году недель пять-шесть Одесса,
По воле бурного Зевеса,
Потоплена, запружена,
В густой грязи погружена.
Все до;мы на аршин загрязнут,
Лишь на ходулях пешеход
По улице дерзает вброд;
Кареты, люди тонут, вязнут,
И в дрожках вол, рога склоня,
Сменяет хилого коня.

Но уж дробит каменья молот,
И скоро звонкой мостовой
Покроется спасённый город,
Как будто кованой бронёй.
Однако в сей Одессе влажной
Ещё есть недостаток важный;
Чего б вы думали? – воды.
Потребны тяжкие труды…
Что ж? это небольшое горе,
Особенно, когда вино
Без пошлины привезено.
Но солнце южное, но море…
Чего ж вам более, друзья?
Благословенные края!

Бывало, пушка зоревая
Лишь только грянет с корабля,
С крутого берега сбегая,
Уж к морю отправляюсь я.
Потом за трубкой раскалённой,
Волной солёной оживлённый,
Как мусульман в своём раю,
С восточной гущей кофе пью.
Иду гулять. Уж благосклонный
Открыт Casino; чашек звон
Там раздаётся; на балкон
Маркёр выходит полусонный
С метлой в руках, и у крыльца
Уже сошлися два купца.

Глядишь – и площадь запестрела.
Всё оживилось; здесь и там
Бегут за делом и без дела,
Однако больше по делам.
Дитя расчёта и отваги,
Идёт купец взглянуть на флаги,
Проведать, шлют ли небеса
Ему знакомы паруса.
Какие новые товары
Вступили нынче в карантин?
Пришли ли бочки жданных вин?
И что чума? и где пожары?
И нет ли голода, войны
Или подобной новизны?

Но мы, ребята без печали,
Среди заботливых купцов,
Мы только устриц ожидали
От цареградских берегов.
Что устрицы? пришли! О радость!
Летит обжорливая младость
Глотать из раковин морских
Затворниц жирных и живых,
Слегка обрызнутых лимоном.
Шум, споры – лёгкое вино
Из погребов принесено
На стол услужливым Отоном;
Часы летят, а грозный счёт
Меж тем невидимо растёт.

Но уж темнеет вечер синий,
Пора нам в оперу скорей:
Там упоительный Россини,
Европы баловень – Орфей.
Не внемля критике суровой,
Он вечно тот же, вечно новый,
Он звуки льёт – они кипят,
Они текут, они горят,
Как поцелуи молодые,
Все в неге, в пламени любви,
Как зашипевшего аи
Струя и брызги золотые…
Но, господа, позволено ль
С вином равнять do-re-mi-sol?

А только ль там очарований?
А разыскательный лорнет?
А закулисные свиданья?
A prima donna? а балет?
А ложа, где, красой блистая,
Негоциантка молодая,
Самолюбива и томна;,
Толпой рабов окружена?
Она и внемлет и не внемлет
И каватине, и мольбам,
И шутке с лестью пополам…
А муж – в углу за нею дремлет,
Впросонках фора закричит,
Зевнёт и – снова захрапит.

Финал гремит; пустеет зала;
Шумя, торопится разъезд;
Толпа на площадь побежала
При блеске фонарей и звезд,
Сыны Авзонии счастливой
Слегка поют мотив игривый,
Его невольно затвердив,
А мы ревём речитатив.
Но поздно. Тихо спит Одесса;
И бездыханна и тепла
Немая ночь. Луна взошла,
Прозрачно-лёгкая завеса
Объемлет небо. Всё молчит;
Лишь море Чёрное шумит…

Итак, я жил тогда в Одессе
[Средь новоизбранных друзей,
Забыв о сумрачном повесе,
Герое повести моей.
Онегин никогда со мною
Не хвастал дружбой почтовою,
А я, счастливый человек,
Не переписывался ввек
Ни с кем. Каким же изумленьем,
Судите, был я поражён,
Когда ко мне явился он
Неприглашённым привиденьем!
Как громко ахнули друзья
И как обрадовался я!]

«Святая дружба, глас натуры!»
Взглянув друг на друга потом,
Как Цицероновы Авгуры,
Мы засмеялися тишком…

Недолго вместе мы бродили
По берегам Эвксинских вод.
Судьбы; нас снова разлучили,
И нам назначили поход.
Онегин, очень охлажденный
И тем, что видел, насыщенный,
Пустился к невским берегам.
А я от милых Южных дам,
От устриц черноморских,
От оперы, от тёмных лож
И, слава богу, от вельмож
Уехал в тень лесов Тригорских,
В далёкий северный уезд;
И был печален мой приезд…

О, где б Судьба не назначала
Мне безыменный уголок,
Где б ни был я, куда б ни мчала
Она смиренный мой челнок,
Где поздний мир мне б ни сулила,
Где б ни ждала меня могила,
Везде, везде в душе моей
Благословлю моих друзей.
Нет-нет! нигде не позабуду
Их милых, ласковых речей…
Вдали, один, среди людей
Воображать я вечно буду
Вас, тени прибережных ив,
Вас, мир и сон Тригорских нив

И берег Сороти отлогий,
И полосатые холмы,
И в роще скрытые дороги,
И дом, где пировали мы;
Приют, сияньем Муз одетый,
Младым Язы;ковым воспетый:
Когда из капища наук
Являлся он в наш сельский круг
И нимфу Сороти прославил,
И огласил поля кругом
Очаровательным стихом.
Но там и я свой след оставил,
Там, ветру в дар, на тёмну ель
Повесил звонкую свирель.

__
Вышла в свет уникальная расширенная версия романа «Евгений Онегин», содержащая на 67 строф больше, чем в стандартной версии, а так же комментарии и иллюстрации:

Источник

Куда после обеда ездил онегин

Здравствуйте уважаемые.
Продолжим с Вами разбор великого произведения. Напомню, что в прошлый раз мы с Вами остановились вот тут вот: http://id77.livejournal.com/852459.html

Как рано мог он лицемерить,
Таить надежду, ревновать,
Разуверять, заставить верить,
Казаться мрачным, изнывать,
Являться гордым и послушным,
Внимательным иль равнодушным!
Как томно был он молчалив,
Как пламенно красноречив,
В сердечных письмах как небрежен!
Одним дыша, одно любя,
Как он умел забыть себя!
Как взор его был быстр и нежен,
Стыдлив и дерзок, а порой
Блистал послушною слезой!

Как он умел казаться новым,
Шутя невинность изумлять,
Пугать отчаяньем готовым,
Приятной лестью забавлять,
Ловить минуту умиленья,
Невинных лет предубежденья
Умом и страстью побеждать,
Невольной ласки ожидать,
Молить и требовать признанья,
Подслушать сердца первый звук,
Преследовать любовь, и вдруг
Добиться тайного свиданья.
И после ей наедине
Давать уроки в тишине!

Как рано мог уж он тревожить
Сердца кокеток записных!
Когда ж хотелось уничтожить
Ему соперников своих,
Как он язвительно злословил!
Какие сети им готовил!
Но вы, блаженные мужья,
С ним оставались вы друзья:
Его ласкал супруг лукавый,
Фобласа давний ученик,
И недоверчивый старик,
И рогоносец величавый,
Всегда довольный сам собой,
Своим обедом и женой.

Ну, собственно говоря, мы с Вами прочитали целый отрывок, который характеризовал лучше всего, чем именно занимался Евгений в своей жизни. Он не служил, не был военным, не заведовал большим хозяйством. Ему попросту было нечем особо заниматься, и поэтому часть своей молодой жизни он решил использовать в амурных приключениях. Мы же помним, что «свет решил, что он умен и очень мил». И эта позиция как никому была понятна Пушкину. У самого, кроме литературы в жизни были 2 большие страсти – карты и женщины.
Донжуанский список Евгения не совсем понятен. Ясно, что в нем присутствуют как замужние матроны, так и молодые, и возможно невинные девушки («И после ей наедине Давать уроки в тишине!» раз уроки, значит было чему учить :-)). Как бы кто чего не говорил, но время было не совсем пуританское, и невинность не ценилась слишком высоко в кругу столичной и московской молодежи.

Если Вас интересует количество, то по нынешним временам, оно не должно впечатлять. Если ориентироваться на автора, то у него есть так называемый Донжуанский список (точнее даже 2). Ну так вот, когда я его изучал, то могу сказать, что там 37 имен, а вот занимался сексом он максимум с 15 из них, да и то – в сомнениях я. И это за всю свою жизнь. Евгению же всего 26, и думаю его любовный список (коли он такой вел бы), едва-ли перевалил за десяток 🙂

Встречаемая фамилия Фоблас (Фоблаз) вымышлена. Точнее, именно так звали героя французского романа «Приключения кавалера Фоблаза» Жана Батиста Луве де Кувре, написанного в конце 18 столетия. Фоблаз – это красивый и находчивый, элегантный и развращенный юноша, который находит прелесть в сексуальных приключениях. Отсюда и пошло выражение – фобласовы нравы.

Дальше, интереснее, ибо автор раскрывает можно сказать распорядок дня нашего героя 🙂
Посмотрим:

Бывало, он еще в постеле:
К нему записочки несут.
Что? Приглашенья? В самом деле,
Три дома на вечер зовут:
Там будет бал, там детский праздник.
Куда ж поскачет мой проказник?
С кого начнет он? Все равно:
Везде поспеть немудрено.
Покамест в утреннем уборе,
Надев широкий боливар
Онегин едет на бульвар
И там гуляет на просторе,
Пока недремлющий брегет
Не прозвонит ему обед.

Сиречь вставал поздно (ибо ложился тоже не рано), часам к 13 ему приносили приглашения на различные мероприятия, дабы он мог выбрать. Обычно все это происходило вечером, и до вечера ему надо было чем-то себя занять. Поэтому он ездил гулять. Кстати, в отличие от Павловских времен, в Петербурге в те годы обедали в 5-6 часов дня. Так что времени погулять у него было немало. Под бульваром в данном случае подразумевается Невский проспект

Боливар – это такой головной убор, крайне и крайне популярный именно в те года. И Евгений, как человек хорошего вкуса никак не мог манкировать его отсутствием в гардеробе :-). Боливар представал собой широкополую шляпу-цилиндр, а названа по имени южноамериканского героя Симон Хосе Антонио де ла Сантисима Тринидад Боливар де ла Консепсьон-и-Понте Паласиос-и-Бланко или просто Симона Боливара, в честь которого, кстати, названа такая страна как Боливия и еще куча всего.

Ну и наконец брегет – это часы изготовленнные фирмой одного из самых великих часовщиков мира, создателя турбийона Абраам-Луи Бреге. Он основал во Франции фирму Breguet, которая процветает и по сей день. Кстати, недавно я предоставил небольшое видео об их новинках. Посмотреть можно вот тут вот:http://id77.livejournal.com/853057.html. В 1808 году в Санкт-Петербурге было открыто представительство «Русский дом Breguet», и среди русской знати, а особенно среди модной молодежи, считалось правилом хорошего тона иметь часы этой марки. А то, что ходики «звонили», говорило, что они часовым репетиром, а значит далеко не самая дешевая модель 🙂

Но пойдемте дальше.

Уж тёмно: в санки он садится.
«Пади, пади!» — раздался крик;
Морозной пылью серебрится
Его бобровый воротник.
К Talon помчался: он уверен,
Что там уж ждет его Каверин.
Вошел: и пробка в потолок,
Вина кометы брызнул ток;
Пред ним roast-beef окровавленный,
И трюфли, роскошь юных лет,
Французской кухни лучший цвет,
И Страсбурга пирог нетленный
Меж сыром лимбургским живым
И ананасом золотым.

В Петербурге зимой рано темнеет, а бобровый воротник всегда пригодится. Тем более, когда гуляешь 🙂 Ресторан Talon – один из самых популярных и крутых место той эпохи. Дорогой. Существовал до весны 1825 года и находился на Невском проспекте дом 15.
Пробка в потолок – это наверняка настоящее шампанское. После Освободительного похода и квартирования в Париже, отечественные военные привили страсть к «Вдове Клико», так что, думаю, здесь именно этот сорт. Год кометы – 1812, поэтому можно сказать, что игристый напиток был выдержанный, и как следствие – недешевым.

Традиционно шеф-повар выписывался из Франции, но судя по блюдам, он не боялся экспериментировать. Во всяком случае британский ростбиф – жареная говядина с кровью, была последним писком кулинарной моды. В Париже этого не признавали и стояли за чистоту французской кухни, в Петербурге же старались быть в курсе модных тенденций. Трюфели (хоть черные, хоть белые) были дороги всегда, о чем Евгений чуток грустит. Он не бедный человек, но по сравнению с детскими годами, пока отец еще не промотался, должен иногда и ограничивать себя. Трюфели каждый день не есть 🙂

Дальше ананас (это понятно), лимбургский сыр и некий нетленный пирог из Страсбурга. Последнее – это паштет. А нетленный он видимо потому, что из консервы. То есть не местного производства, а прибывший из самого Эльзаса. Лимбургский сыр – это бельгийский мягкий сыр с белой плесенью из коровьего молока, отчего его и называли живым. Ближайший собрат всем Вам хорошо известного Камамбера и Бри.

Вы сегодня же, прочитав этот пост, можете соорудить себе обед (ну а лучше ужин) а-ля Евгений в Talon. Можно заменить «Вдову Клико» на что-то более простое и приземлённое (разницы большинство все равно не почувствует – и это не в укор Вам, а простая констатация факта), вместо трюфелей можно использовать шампиньоны – и будет Вам счастие 🙂 Повторите подобное – сообщите плиз 🙂

Ну и последнее на сегодня, это понять, кто такой Каверин. Это представитель известного рода, крутой кутила и повеса, которого знал весь город, а также хороший приятель Пушкина Пётр Павлович Каверин. Герой войны 1812 года, подполковник в отставке Павлоградского гусарского полка и будущий масон не мог найти себя в мирной жизни (потом опять ушел в армию) и отчаянно кутил. Да так, что потом еще и Лермонтов о нем упоминал.

На этом сегодня все.
Продолжение следует…
Приятного времени суток.

Источник