Экзистенциальная тревога и становление идентичности

Что такое экзистенциальная тревога и почему она у нас возникает? Как она связана с нашим бессознательным и аутентичностью? Почему и какими способами мы избегаем ее, успокаиваемся, делая вид, что ее не существует? В конце концов, к чему может привести такое успокоение? Рассказывает практикующий врач-психотерапевт Максим Пестов.

Психотерапия часто задается вопросом о качестве присутствия человека в своей жизни. Эта необычная формулировка вопроса — как будто бы человек и его жизнь не тождественны друг другу — подчеркивает неочевидность ответов из субъективной позиции. Вспомним, например, широко известное определение некоторых музыкальных стилей. Известно, что блюз это когда хорошему человеку плохо, а рэп — когда плохому человеку хорошо. Не задевая ничьих музыкальных предпочтений, рискну сделать вывод о том, что субъективный опыт всегда включен в более широкий контекст. Хочется сразу добавить — и глубокий. Что это за контекст? Предположим, что это контекст экзистенциального измерения, то есть пространства, где разворачиваются предельные жизненные обстоятельства. Те, которые касаются каждого из нас и которые обнаруживаются на изнанке любого индивидуального события.

Читаем по теме:

Одним из важных экзистенциалов (то есть тем самым обстоятельством), оказывается состояние экзистенциальной тревоги. Ее очень трудно описать, не используя другие конструкты, такие как бессмысленность, неопределенность, безнадежность и прочие, выражающие отсутствие каких бы ни было опор за пределами личности. Другими словами, сущность этой тревоги в том, что человек может опираться только на самого себя, и это совершенно не дает ему успокоения. Экзистенциальная тревога это тревога, которая не исчерпывается, она бездонна и ее можно «победить» только одним способом, о котором я скажу ниже. Экзистенциальная тревога выражает одну простую идею — ни один выбор не оказывается абсолютно правильным и окончательным, ни одна позиция не дает совершенных гарантий и преференций. В состоянии этой тревоги возникает ощущение, что жизнь катится в тартарары и не за что уцепиться, чтобы прервать это неизбежное падение. Это состояние невозможно отменить, поскольку оно оказывается предельной данностью нашего бытия.

Что же остается делать в этой ситуации и можно ли вообще что-то поделать, если это падение неизбежно? Конечно, можно, более того, мы владеем этим искусством практически в совершенстве. Для избавления от парадокса, который грозит в это мгновение образоваться, вспомним о том, с чего мы начали — с мнимой тождественности субъекта и его жизни. На самом деле моя жизнь и то, что я о ней думаю, как правило, совершенно разные вещи. В этом нет ничего страшного, более того, это является нормальной формой организации психической жизни. А все оттого, что у человека есть бессознательное и поэтому мое Эго или Самость всегда меньше меня самого, потому что Я — это Эго плюс бессознательное. Поэтому психической нормой являются невротики, которые признают наличие у себя бессознательного, которые позволяют своему бессознательному быть.

Оттолкнемся от этой формулировки и придем к следующему допущению — люди, считающие себя психически здоровыми, стремятся слиться со своим представлением о себе и тем самым исключить бессознательное из своего опыта. Вступая таким образом на путь отождествления себя и своей жизни. Но не это ли является благом, к которому следует стремиться? Давайте попробуем разобраться, что здесь «хорошо», а что «плохо». С одной стороны, равность своему представлению о себе очень полезна — человек становится полностью понятным и прозрачным для себя, веселым и социально активным, он всегда знает о своих желаниях и совершает только полезные поступки. С другой — это понимание становится его же ограничением, поскольку не остается места, откуда может прийти вопрос. В итоге он становится скучным для самого себя, а скука, как известно, является преддверием тревоги, которая тем не менее не наступает, поскольку навык борьбы со скукой оказывается одним из первых искусств, которым он овладевает. Похоже, что человек нуждается в некотором разрыве сознательного и зиянии невосполнимой нехватки, которую невозможно компенсировать до конца, но благодаря которой развитие становится возможным.

Экзистенциальную тревогу можно либо претерпевать, то есть жить с ней, каждодневно имея ее в виду, или успокаиваться, делая вид, что ее не существует. Лучше всего это осуществляется с опорой на что-то внешнее, то есть с помощью идентификации. Мы идентифицируемся с чем-то одобряемым, становимся тем, у кого, как нам кажется, есть необходимые качества, и фиксируем себя в виде пазла, состоящего из этих присвоенных сравнений. Цена, которую мы платим — это цена экзистенциальной тревоги, которая неизбежно снижается, потому что через идентификацию с чем-то внешним мы отдаляемся от этого переживания. Мы перестаем испытывать тревогу, так как наш идентифицированный образ отчужден от того, что способно переживать приближение к экзистенциальным пределам. Здесь уместно вспомнить Хайдеггера, который говорил о том, что успокоение тревоги означает переход из аутентичного бытия в неаутентичное.

В этой истории бессознательное оказывается тем самым маяком, который не позволяет уйти от себя слишком далеко. Бессознательное — это то, что неотчуждаемо от нас в отличие от того, что мы привыкли называть сознательным представлением о себе. Это, можно сказать, сердцевина нашего бытия. Тревога, в свою очередь, оказывается его пульсацией в измерении сознательного, поскольку тревога — это то, что ускользает от символизации, что всегда напоминает о неустойчивости и незаконченности любой определенности, за которую мы цепляемся. Тревога проявляется как безобъектный феномен, у нее нет адресата; также можно сказать, что у тревоги нет заземленности, она как бы подвешивает нас в воздухе и заставляет искать точки опоры. Через тревогу что-то важное просится наружу, тревога перетряхивает привычную ткань бытия, ища в ней складки и разрывы.

Впервые статья была опубликована на портале Пси-помощь.рф.

Обложка: Эдвард Мунк «Крик» (1893 г.) / Wikimedia Commons.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Источник

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ТРЕВОГА – НЕИЗБЕЖНЫЙ РЕСУРС

Юлия Артамонова

Страх и тревога

Страх – это ожидание чего-то определенного, тревога – неопределенного, но ситуативного, «одноразового», а «Angst» — ожидание постоянного присутствия в жизни непредвиденных событий. Дм.Леонтьев

Мы явственно ощущаем тревогу в ситуациях угрозы жизни (например, тяжелая болезнь), ситуациях потери свободы, смысла (уход на пенсию) или в ситуациях угрозы нашим ценностям (например, любви – потеря близкого человека, или успеха – крах карьеры и т.п.).

Экзистенциальное понимание тревоги делает понятным различение тревоги и страха. Разница не в качественном выражении или в степени интенсивности состояния, а в характере переживания угрозы. Тревога всегда оказывает воздействие на сердцевину самости, она отражается на переживании безопасности своего существования. Страх же является материализацией, предметным выражением тревоги; это объективированная тревога. На страх можно посмотреть со стороны, он угрожает периферии человеческого существования. Очевидность объекта страха может помочь его избежать, тем временем, как избежать тревоги невозможно.

Та же Э.ван Дорцен говорит: «Человеческое существо может тратить уйму энергии на попытки исправить то, что не может быть исправлено, и на установление безопасности там, где опасность неминуемо появится вновь».

Итак, в экзистенциальной традиции тревога рассматривается не как патологическое состояние. Хотя, мы понимаем, что ее безобъектность, неопределенность, парализующая целенаправленную активность, сила способны вызвать разнообразные психические и психосоматические симптомы. Это не состояние, которое необходимо устранить любыми способами, а скорее неизбежный модус человеческого существования.

Виды

Различают нормальную (экзистенциальную) и невротическую тревогу. Нормальная тревога порождается самой жизнью, ее событиями и кризисами (например, отделение от родительской семьи, выбор профессии, создание семьи, профессиональный и карьерный рост, угроза потери близких, беспокойство по поводу собственного здоровья и жизни и т.д.). Ее проявление соответствует объективным характеристикам жизненных ситуаций и угроз.

Невротической тревоге свойственно несоответствие характера жизненных ситуаций и степени вызываемого ими напряжения. Такая тревога человека делает пассивным, подавляет способность осознавания, вызывает психосоматические симптомы и болезненные психические состояния.

Практически невозможно выделить четкие критерии разделения нормальной и невротической тревоги. Условная граница может быть проведена лишь в душевном пространстве конкретного человека, с учетом его эмоциональной реактивности, общего уровня тревожности, особенностей стратегий реагирования и т.п.

Спасение от тревоги

Есть два основных способа ухода от экзистенциальной тревоги, порожденной базовой уязвимостью человеческого положения.

Первый состоит в полном отказе от жизни (пораженчество). Реализован он может быть путем суицида, или путем поэтапного ухода от бытия. Когда люди понимают, насколько велики усилия и риск, которым подвергает себя человек, активно живущий, они считают, что это не та жизнь, ради которой стоит напрягаться. Как правило, такое случается, если у них нет особой надежды на выигрыш, который можно приобрести за счет этих усилий и риска. Поэтапный отказ от жизни и уход от нее может привести к наркотической зависимости, алкоголизму и другим формам ухода. В конечном счете, эти стратегии ведут к изоляции и растворению. Идущие по этой дороге обычно заканчивают полным погружением в пучину отчаяния, которое приносит сумасшествие и жизненный крах.

С.Мадди называет такой не-выбор выбором прошлого, выбором сохранения статус кво — это выбор ухода от осознания, выбор попытки законсервироваться, которая все равно не может привести, в конечном счете, к успеху.

Бессмысленное, неосознаваемое погружение в бытие может лишь ненадолго заглушить тревогу. Если же жить так, будто ты представляешь собой некий объект, прочный и с предрешенной судьбой, то появление экзистенциальной тревоги может быть лишь отложено до тех пор, пока эта псевдоопределенность не докажет свою ложность на деле.

В статье «О значении страха смерти для развития личности» С.Мадди отмечает, что в жизни, помимо реальных ситуаций смерти, нам приходится сталкиваться со многими «малыми смертями». Смертью в каком-то смысле являются все те случаи, когда что-то прекращает свое существование внезапно и нежелательно для нас, когда внезапно прекращаются какие-то значимые отношения, когда неожиданно прекращаются какие-то события, дела, не обязательно связанные с гибелью человека. Самый типичный пример — несчастливая любовь, разрыв отношений. Это переживание оказывается во многом подобно переживанию смерти. Именно в таких «малых смертях», говорит С.Мадди, прежде всего, отрабатывается отношение человека вообще к жизни в целом, его жизненная философия.

Экзистенциальная вина часто переживается теми людьми, которые чувствуют, что прячутся от экзистенциальной тревоги бытия, делая что-то, что дает им временную передышку, но остается при этом, как они чувствуют, сущностно ложным. Это может проявляться в виде скуки, когда не сделано ничего плохого, но и ничего хорошего для того, чтобы достойно встретить вызовы жизни. Такой тип ухода от бытия ведет к интенсивному переживанию бессмысленности.

Когда это происходит, часто возникает паника, поскольку, кажется, что теперь не для чего жить. Уходит иллюзия, а вместе с ней уходит внутренняя сила Я, которое разом теряет свою значимость и впадает в депрессию. Люди сравнивают себя с пустой оболочкой или заявляют, что не чувствуют себя больше собой. Они считают практически невозможным привыкнуть к ощущению пустоты, которого они так счастливо избегали до сих пор. Иногда система предоставляет им новые способы защиты. Однако чаще люди сталкиваются с жизненным кризисом, не имея возможности отступить на рубежи уже приготовленных решений. Когда люди поставлены перед фактом, что им больше не удастся поддерживать иллюзию защищенности, они заболевают или ищут помощи каким-либо иным способом. Они могут даже обратиться к выбору стратегии «жизни вне бытия», которая описана выше. Другими словами, стратегия, которая состоит в том, чтобы притворяться, будто человек защищен и будто бы у него не было выбора в жизни, вовсе необязательно хоть чем-то лучше стратегии ухода.

В исследованиях Тэйлора выявлено, что большинство взрослых здоровых людей пребывают в так называемых позитивных иллюзиях о себе, других людях и о мире в целом. Мы можем этого совершенно не осознавать, но обычно мы пребываем в иллюзии собственной неуязвимости и контроля над внешним миром, а также придерживаемся позиции нереалистичного оптимизма. В свою очередь, у человека, пережившего глубокую психологическую травму, формируются совсем иные, деструктивные убеждения о себе и о жизни. Сравните:

Терапия

Первоочередной задачей при столкновении с тревогой клиента в экзистенциальной терапии является помощь в лучшем знакомстве со своим состоянием, в его понимании и раскрытии смыслов тревоги.

Как только люди осознают те выборы, в которые жизнь их вовлекает, они обречены на переживание тревоги. И это нормально.

Как только приходит осознание базового недостатка сущностности и безопасности человеческого положения, человек вновь приходит к переживанию чистой экзистенции, которое порождает тревогу.

Выбор будущего, выбор неизвестности и тревоги, сопровождающей ориентацию в будущее, создает определенный потенциал, перспективы для развития личности.

«Тревога – не только враг, но и учитель: она может указать путь к аутентичному существованию». И.Ялом.

Тревога является не только проявлением слабости человека, но и его потенциальной силой, если он учится принимать ее как неотъемлемую часть жизни. Экзистенциальная терапия не ставит перед собой цели делать жизнь клиента более безопасной и легкой. Она скорее стремится помочь лучше подготовиться к встрече с постоянно появляющимися трудностями, быть более смелым, мужественным в принятии бесконечных вызовов жизни.

Экзистенциальный подход не пытается устранить тревогу, а скорее воодушевляет людей на встречу с ней. Лечение людей от их способности тревожиться может стать лечением от самой жизни. И задача не в том, чтобы подавить, замаскировать или отрицать тревогу, а в том, чтобы понять ее значение и набраться сил для того, чтобы конструктивно жить, переживая ее. Смелость, нужная для того, чтобы жить, приходит только тогда, когда возможность смерти встречаешь с решительностью. Экзистенциальная терапия ставит своей задачей помочь людям обрести эту смелость. И, следовательно, начинается она с того, чтобы набраться смелости и извлечь на поверхность все тревоги, и прямо взглянуть на жизнь. Тревога дает все те необходимые ресурсы, которых достаточно для встречи со своей ответственностью.

Роль экзистенциального консультирования и терапии, в этом случае, состоит в том, чтобы помочь людям достигнуть соглашения с теми рисками и тревогой, которые сопровождают активное бытие, и прекратить погибать от отчаяния, которое несет с собой пассивный отказ ото всего этого. В таких случаях жесткая логика может принести гораздо больше пользы, чем понимание и поддержка. После того, как варианты станут им окончательно ясны, жизнь в борьбе, со всей ее несправедливостью и угрозами, становиться единственной альтернативой стратегии избегания, которая приносит одну лишь гибель и отчаяние.

«На какое-то мгновение он словно поднялся над случайностями своего существования и почувствовал, что ни счастье, ни горе уже никогда не смогут влиять на него так, как прежде. Все, что с ним случится дальше, только вплетет новую нить в сложный узор его жизни, а, когда наступит конец, он будет радоваться тому, что рисунок близок к завершению. Это будет произведение искусства, и оно не станет менее прекрасным оттого, что он один знает о его существовании, а с его смертью оно исчезнет». С.Моэм.

Позвоните сейчас
и получите консультацию бесплатно:

Источник

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ТРЕВОГА
И КАК С НЕЙ НЕ БОРОТЬСЯ

Московский Психотерапевтический Журнал 2003, №2

Экзистенциальная тревога принадлежит к числу феноменов, которые наиболее отчетливо свидетельствуют о неустранимости экзистенциальных аспектов человеческой жизни. Не случайно именно с нее полтора столетия назад в классических работах Серена Кьеркегора начал свое поступательное развитие экзистенциальный взгляд на человека в мире. Прежде чем приступать к анализу собственно проблемы тревоги, обрисуем в основных чертах экзистенциальный подход, как он видится в ракурсе темы.

Экзистенциальная психология
как психология человека необусловленного

Если традиционная психология есть психология человека детерминированного, то экзистенциальная – психология человека недетерминированного.

На самом деле человек есть существо одновременно и детерминированное, и недетерминированное. На нас действует масса факторов, внутренних и внешних, которые толкают нас в разных направлениях и побуждают к определенному выбору. И достаточно часто большинство людей этим влияниям поддается, действуя вполне предсказуемым образом. Наверное, не менее 90% наших действий можно вычислить, исходя из констелляции действующих на нас внутренних и внешних сил. Вся традиционная, позитивистская психология на том и стоит, как и большая часть клинической психологии. Существуют, однако, по меньшей мере, два рода ситуаций в жизни, где не срабатывает ни один из традиционных подходов.

Первые – это ситуации кризиса, жизненного краха, когда рушатся сложившиеся структуры, сформировавшийся жизненный мир, и сколько-нибудь четких указаний и ориентиров, как действовать в этом мире, практически не остается. Подобные ситуации традиционно описываются как «пограничные» – в экзистенциальной философии или через понятие «кризиса» – в клинической практике. Это ситуации, связанные с потерями, смертью близких, социальными катаклизмами. С ними приходится постоянно сталкиваться тем, кто работает с беженцами, мигрантами и пр. Все рельсы, по которым жизнь катилась раньше, искорежены, человек оказывается один в чистом поле, нужно начинать жить «с чистого листа» и непонятно, что делать, человек к этому не готов.

Вторая группа ситуаций, в которых все традиционные психологические подходы тоже не работают, – это ситуации обратного порядка, когда все замечательно, человек достиг полного благополучия, успехов, как сыр в масле катается, но, тем не менее, не удовлетворен, ему нужно что-то еще, он к чему-то стремится. Он выходит за пределы всех тех сил, которые на него действуют, и хочет чего-то, что не выводится из той системы требований, которые ему предъявляют. Он им вполне соответствует, все вокруг счастливы и потребности удовлетворены вплоть до самоактуализации, но этого мало – как в известном шуточном определении гения как человека, который знает про свой выдающийся талант, но, тем не менее, продолжает работать. В советские времена в ходу была ругательная формула: «ему больше всех надо». Есть люди, которым больше всех надо, которые оказываются не удовлетворены даже в самой идеальной обстановке и, побуждаемые какими-то не вполне понятными для подавляющего большинства причинами, стремятся к чему-то еще. Эта ситуация тоже никак не выводится из традиционной психологии и никак не объясняется.

Страх, тревога, Angst

Вот когнитивные сценарии, составленные Вежбицкой для трех слов: страх, или fear (А), тревога, или anxiety (В), и Angst (С):

Экзистенциальная тревога как часть бытия:
философы от Кьеркегора до Тиллиха

Кьеркегор был, пожалуй, первым, кто обратил внимание на эту форму экзистенциальной тревоги, которая присуща только человеку и входит в число необходимых, неизбежных условий человеческого существования, кто подверг его специальному рассмотрению и оформил как специальный предмет анализа. Кьеркегор говорит, что способность быть самим собой зависит от способности встретиться со своей тревогой и двигаться вперед, несмотря на тревогу.

Именно у Тиллиха, на мой взгляд, наиболее четко из философов и психологов сформулировано различие страха и тревоги. У страха есть конкретный объект, с этим объектом можно как-то встретиться, проанализировать его, побороться с ним, вытерпеть его, как-то к нему отнестись. Со страхом жить легче, если знаешь, чего бояться. Гораздо хуже, когда не знаешь, чего бояться. Классическая методика парадоксальной интенции Виктора Франкла (1990) учит, как бороться со страхом, с фобией. Надо идти навстречу предмету своего страха, надо стараться усилить свой страх произвольно, стараться бояться. Это то отношение, которое позволяет довольно успешно, как показывает практика, справиться со страхом. Но с экзистенциальной тревогой этот метод не проходит, потому что нет объекта, которому надо идти навстречу, кроме бытия в целом. Если человек охвачен тревогой, говорит Тиллих, он оказывается лишен опоры, – возникает беспомощность, дезориентация, неадекватные реакции. Поэтому в состоянии тревоги человек всегда стремится к тому, чтобы строго определять объекты страха, ведь со страхом можно как-то взаимодействовать. Превращение тревоги в страх, неважно перед чем, помогает избавиться от этого ужаса. Взгляд Тиллиха позволяет понять секрет популярности всевозможных триллеров, «ужастиков», которые нам в больших количествах предлагают, а мы в больших количествах потребляем. Они порождают конкретные страхи, которые замещают место размытой, экзистенциальной, неустранимой тревоги, и становится легче.

Тиллиху принадлежит также классификация разных видов тревоги, связанная с тем, какому аспекту самоутверждения человека в мире она соответствует. Существует три уровня самоутверждения, и на каждом из них есть угроза ему, абсолютная и относительная. Имеется онтическое самоутверждение, затрагивающее практический ход нашей жизни, ее построение. Небытие угрожает этому аспекту нашего самоутверждения двумя способами: относительно – в лице судьбы, которая не дает нам двигаться, куда мы хотим и как мы хотим, и абсолютно – в виде смерти, которая прерывает вообще любое наше эмпирическое существование. Второй уровень – духовное самоутверждение. Духовному самоутверждению небытие угрожает относительно – в виде пустоты, скуки, вакуума, а абсолютно – в форме отсутствия смысла. И, наконец, третье – нравственное самоутверждение. Относительная угроза – это вина, а абсолютная – осуждение. Тревога, по Тиллиху, есть осознание этой тройной угрозы нашему бытию. Соответственно, различаются три формы тревоги: тревога судьбы и смерти, тревога пустоты и смыслоутраты и тревога вины и осуждения. Все это – формы экзистенциальной тревоги, потому что они присущи существованию как таковому. Они неустранимы. Таким образом, жизнь включает в себя страх и ужас в качестве элементов жизненного процесса.

Деструктивность и конструктивность
экзистенциальной тревоги: от Мэя к Мадди

Утверждая, что экзистенциальная тревога имеет онтологический характер, и ее можно только мужественно принять, Тиллих обозначил проблему и патологической тревоги, которая есть следствие неудачной попытки «Я» принять тревогу на себя и ведет к самоутверждению, имеющему ограниченную, фиксированную и нереалистическую основу.

Обучение в «школе тревоги» позволяет человеку двигаться сквозь конечное, преодолевать все мелкие препятствия и свободно выходить в бесконечное. Сталкиваясь с тревогой, человек учится внутренней вере и подлинной уверенности. Причем, иначе, как сталкиваясь с тревогой, этому научиться нельзя. Только таким способом личность достигает зрелости. Мэй приводит экспериментальные данные о том, что более высокий уровень осознания тревожности сопутствует более высокому интеллектуальному потенциалу. Никакая творческая деятельность невозможна без разрыва ожиданий и реальности, поэтому способность ощущать этот разрыв – условие одновременно и тревоги, и творчества. Но при невротической тревоге человек прибегает к невротическому искажению реальности, тогда как в продуктивном варианте он трансформирует реальность в соответствии со своими ожиданиями, не испытывая невротической тревоги.

Страх и риск: вместо заключения

Суть феномена экзистенциальной тревоги замечательно выражается формулой, которую мы находим в русском обыденном языке: «делать что-то на свой страх и риск». Мало можно найти столь хороших, четких и лаконичных формул, которые бы выражали суть экзистенциального уровня существования человека.

Как уже отмечалось выше, особенность страха в традиционном классическом смысле – его предметная направленность. Мы боимся чего-то определенного, испытываем неприятные эмоции в связи с переживанием чего-то нежелательного, мучительно хотим, чтобы чего-то не было. У животных это единственная форма страха. У человека, однако, есть и другое состояние: страх, беспокойство, состояние дискомфорта, не привязанное к какой-то определенной причине. Отличие этого состояния, присущего только человеку, – в отсутствии предметной отнесенности. Оно связано с тем, как устроен мир.

Вопрос в том, как выработать в себе способность жить в неопределенном мире, не пытаясь придать ему характер определенности. В школе мы пытаемся создать модель стабильного мира. А надо научиться жить в мире таком, каков он есть. Не случайно в последние 5-10 лет самые интересные новации в педагогике связаны именно с этой задачей. Имеется в виду вариативное образование, которое пропагандирует Александр Асмолов (2001), и вероятностное образование, которое обосновывает и практически реализует Александр Лобок (2002). Оба подхода настраивают на то, чтобы не столько давать детям определенный объем знаний о том, как устроен мир, сколько помогать им выстраивать свою траекторию в условиях мира неопределенного, мира непредсказуемого. С одной стороны, мы можем влиять на мир, с другой, мы не всегда можем влиять на мир. Психотерапевт Адам Блатнер говорил о том, что человек в своей жизни проходит две основных инициации. Одна из них, соответствующая подростковому кризису, – осознание того, что в мире от нас кое-что зависит, мы в состоянии влиять на мир. Вторая инициация, которая по времени соответствует тому, что принято называть кризисом среднего возраста, – осознание и интеграция того, что в этом мире от нас кое-что не зависит, и что мы в мире чего-то не можем. И то, и другое понимание ставит перед нами достаточно сложные задачи.

Если у меня при этом нет тревоги, это означает, что я не готов к будущему. Я настолько твердо знаю, что будет, что изменения в будущем приведут к тому, что я окажусь к ним не готов. Слишком прочные ожидания приводят нас к тому, что ставят нас в положение неготовности к будущему. Мы ждем чего-то определенного, наше внимание связано непосредственно с тем, чего мы ждем, и тем самым не замечаем чего-то иного. Мы оказываемся перед фактом неготовности ко многим неожиданностям, когда слишком многого ожидаем.

Тревога конструктивна. Она делает человека готовым к неожиданностям. Только благодаря тому, что я тревожусь, я вооружен. В каком-то смысле, тревога – это инструмент взаимодействия с нашим будущим, настройка на него. Как говорил Гераклит (хотя и по иному поводу), если ты не ожидаешь неожиданного, то не познаешь сокровенного. Это и есть тот самый страх и риск, который в каком-то смысле является общим содержанием всей нашей жизни. А одной из основных задач нашей жизни является интеграция этого страха и риска. И задача психологов заключается в интеграции страха и риска в философии жизни человека, – иного пути нет.

Сама по себе экзистенциальная тревога относится к числу условий человеческого существования. Как уже говорилось, это то, чего не может не быть. Но динамика ее переживания зависит от отношения к ней.

Негативная динамика, т.е. переход тревоги в патологические формы, возникает при уходе от осознания, при вытеснении. В границы психической нормы вписывается та доза тревоги, которая не разрушает, не парализует деятельность. Здесь критерии чисто функциональные. Слишком высокий уровень тревоги разрушает нас в настоящем. При этом нельзя не учитывать, что у каждого – своя психологическая конституция, глубоко индивидуальная, кто-то может вынести больше, кто-то меньше. Когда тревога присутствует в нашей картине мира, то она теряет значительную часть своего разрушительного потенциала, хотя бы потому, что большая часть дезорганизующего влияния этой тревоги связана с напряжением ее борьбы против вытеснения: действие равно противодействию.

В культуре существует немало форм как осознания экзистенциальной тревоги, так и ее вытеснения. У человека есть склонность – убрать из жизни все неприятное, все дискомфортное. И в этом отношении экзистенциальная тревога тоже рассматривается как нечто, мешающее в жизни. Фактически вся массовая культура, поп-культура служит инструментом вытеснения экзистенциальной тревоги. Милан Кундера в своей «Невыносимой легкости бытия» дал замечательное рассуждение о том, что представляет собой «кич» и «кичевое» сознание. Это такая картина мира, по словам Кундеры, из которой исключено наличие дерьма. Все дискомфортное, все, что нарушает гладкое гармоничное мироощущение, просто объявляется несуществующим. Это и есть кичевое сознание.

Асмолов А.Г. Предисловие // Ясени В.А. Образовательная среда: от моделирования к проектированию. М.: Смысл, 2001. с. 3-5.

Вежбицкая А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики. М.: Языки славянской культуры, 2001.

Кундера М. Невыносимая легкость бытия. СПб.: Амфора, 2001.

Кьеркегор С. Страх и трепет. М.: Республика, 1993.

Леонтьев Д.А. Психология свободы: к постановке проблемы самодетерминации личности // Психологический журнал, т. 21, 2000, № 1, с. 15-25.

Лобок A.M. Вероятностный мир. Екатеринбург, 2002.

Мэй Р. Смысл тревоги. М., «Класс», 2001.

Олпорт Г. Становление личности. М., «Смысл», 2002.

Тиллих П. Теология культуры. М., «Юристъ», 1995.

Франкл В. Человек в поисках смысла. М., «Прогресс», 1990.

Хайдеггер М. Бытие и время. M., «Ad Marginem», I997.

Maddi S. Developmental value of fear of death // Journal of mind and behavior, 1980, 1. P.85-92.

Maddi S.R. Existential Analysis // The encyclopedic dictionary of psychology / R. Harre, R. Lamb (Eds.). Oxford: Blackwell, 1983. P. 223-224.

Maddi S. Creating Meaning Through Making Decisions // The Human Search for Meaning / Ed.by P.T.P.Wong, P.S.Fry. Mahwah: Lawrence Erlbaum, 1998, p.1-25.

May R. Psychology and the human dilemma. Princeton: VanNostrand, 1967.

Источник